Последнее прибежище

Глава 1. Патриотизм – последнее прибежище негодяя

Patriotism is the last refuge of a scoundrel. Афоризм принадлежит британскому поэту, критику, издателю, магистру искусств Оксфордского университета Сэмюэлю Джонсону. Фраза была произнесена Джонсоном с споре в 1775 году, и сразу же приобрела известность.

Предположить, что Джонсон тем самым плюнул на само понятие "патриотизм" – такое может прийти в голову разве что идиоту или слететь с языка пройдохи.Не лучше звучит и (как правило, с бодуна) диаметрально противоположная версия. Будто бы патриотизм, как раскаяние и святое причастие, снимет грех даже с последнего негодяя. Искупит все грехи, мать их в гроб! Один из ликов Духа Святого – вошел, и не узнать кореша.(Штрафные батальоны формировали совсем другим народом, в крайнем случае "мужиками". Блатота благополучно отсиделась в тылу и на жирной киче).

Мысль же Джонсона (если почитать его трактат о так называемом "лжепатриотизме") проста, ясна, холодна, где-то даже "математична". Что-то из теории множеств. Патриотизм – это такая всеобъемлющая и жизненно необходимая штука, что она накрывает все, в том числе, крохотную головку последнего негодяя. Может, конечно, и не накрыть, но, как правило, накрывает, входит в систему ценностей и негодяя из негодяев.Патриотизм можно отыскать даже в душе негодяя. Потому что уж очень всеобъемлющее это чувство. Он – почти как земля, по которой мы ходим.

"Да, для нас это грязь на калошах,

Да, для нас это хруст на зубах.

И мы мелем, и месим, и крошим

Тот ни в чем не замешанный прах.

Но ложимся в нее и становимся ею,

Оттого и зовем так свободно – своею".

(А. Ахматова)

То есть, если перед вами последний негодяй, то вполне возможно, что он при этом, тем не менее, патриот и любящий сын. Маньяк (признанный экспертизой вменяемым) и тот может оказаться искренним славянофилом своего отечества.Но за то это позволяет негодяя довольно легко распознать. Если падающего подтолкнет, ребенка обидит, женщину ударит, палачу выразит респект, в форточку влезет, а сам при громче всех орет: "Патриоты! Братушки казаки, держите вора!" – пятьсот процентов перед тобой негодяй. Пусть и высоко патриотичный.

Джонсон говорит лишь о том, что и последний негодяй может оказаться патриотом. И это, конечно, возвеличивает патриотизм как чувство, способное воспламенить и отсыревшее гнилье. Но вряд ли это чувство, безусловно прекрасное, может оправдать чье-либо негодяйство.Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин: «Почти на каждом шагу приходится выслушивать суждения вроде следующих: „правда, что N ограбил казну, но зато какой патриот!“».

***

В первом издании своего словаря английского языка (1755) Джонсон определил слово «патриот» следующим образом: «тот, чьей руководящей страстью является любовь к своей стране». Однако, поскольку термин активно использовался вигской оппозицией в политической полемике и для собственного позиционирования, в четвёртом издании (1774) Джонсон сделал добавление: «также иногда используется для фракционных нападок на правительство».

Patriotism having become one of our topicks, Johnson suddenly uttered, in a strong determined tone, an apophthegm, at which many will start: «Patriotism is the last refuge of a scoundrel.» But let it be considered, that he did not mean a real and generous love of our country, but that pretended patriotism which so many, in all ages and countries, have made a cloak of self-interest.James Boswell, Edmond Malone. Life of Samuel Johnson, LL. D. J. Sharpe, 1830. p.269

Патриотизм – последнее прибежище негодяя

Знаменитая фраза Сэмюэля Джонсона, произнесенная в 1775 году, – не просто острота, отточенная умом магистра Оксфорда. Это концептуальная ловушка, в которую веками попадаются как ярые обличители патриотизма, так и его маниакальные защитники. Истинный смысл афоризма лежит глубже поверхностных трактовок, и его раскрытие требует не эмоционального взрыва, но холодного, почти хирургического анализа.

Наивно полагать, будто Джонсон, консерватор и приверженец устоев, стремился опорочить саму идею любви к отечеству. Такое прочтение, как верно замечено, – удел тех, кто не утруждает себя изучением контекста. Джонсон в своем трактате «The False Alarm» и других работах обличал не патриотизм как таковой, а его специфическую, «фракционную» разновидность, процветавшую в среде вигской оппозиции. Его современник и биограф Джеймс Босуэлл прямо уточнял: «He did not mean a real and generous love of our country, but that pretended patriotism which so many, in all ages and countries, have made a cloak of self-interest» («Он не имел в виду реальную и великодушную любовь к нашей стране, но тот притворный патриотизм, который во все времена и во всех странах многие делали покровом для личной выгоды»).

Таким образом, Джонсон бичевал не чувство, а его симулякр – риторический инструмент, используемый для прикрытия корысти, карьеризма и политических интриг.

Противоположная, но столь же ошибочная версия – возведение патриотизма в ранг всеочищающего таинства. Согласно этой логике, стоит негодяю провозгласить свою любовь к родине, как все его грехи растворяются в этом «святом духе». Это опасная софистика, превращающая мораль в заложницу политической целесообразности. Цитирование Михаила Евграфовича Салтыкова-Щедрина – «правда, что N ограбил казну, но зато какой патриот!» – бьет точно в цель этой лицемерной морали.

Эта логика отсылает нас к старому как мир принципу «цель оправдывает средства», где «патриотическая» цель служит оправданием для любых, самых гнусных средств. В такой системе координат вор, кричащий громче всех о поимке вора, оказывается не преступником, а героем. Штрафбатальоны, как верно подмечено, формировались из «мужиков», а не из блатной элиты, умело использовавшей патриотическую риторику для спасения собственной шкуры.

Истинная глубина афоризма – в его «математической» и психологической точности. Мысль Джонсона не оценочна, а констатирующа. Она похожа на теорему из теории множеств: патриотизм – это настолько всеобъемлющее и фундаментальное чувство, что его подмножеством является и душа негодяя.

Патриотизм – это почва, фундамент коллективной идентичности. Он, как земля из стихотворения Анны Ахматовой, – и «грязь на калошах», и то, во что мы ложимся и становимся ею. Это чувство не является прерогативой лишь добродетельных людей. Оно доступно всем – и святому, и маньяку, и коррупционеру, и альтруисту. Оно способно «воспламенить и отсыревшее гнилье», стать последним оплотом человечности в опустошенной душе или, напротив, последним камуфляжем для окончательного падения.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.