Свинцовая метель Афгана

– Ладно. Мам, ты человек проверенный, тебе я могу сказать. Только очень прошу: никому! Особенно соседкам во дворе. Ты ж понимаешь!

– Понимаю, понимаю! Говори, не томи!

– Меня посылают на особо важное специальное и, главное, секретное задание.

– Ох! – испуганно охнула мать, прикрыв рот рукой.

– Да ты не бойся, ничего страшного!

– Как ничего страшного, как ничего страшного, если специальное и секретное? – заволновалась Анна Тимофеевна.

– Мама, еще раз повторяю – это военная тайна. Я буду испытателем.

– Летчиком? – побледнела мать.

– Нет, нет! – зачастил Володя, испугавшись такой реакции. – Я буду испытывать новую военную форму в полевых условиях.

– Что?

– Новую военную форму. И не думай – это не просто так. Это очень важно!

– Форма-то?

– Она самая. Ведь не для парада, а для возможных, не дай бог, военных действий. Новый материал, новый фасон – все надо проверить в условиях, максимально приближенных к реальным. Ты же понимаешь, если под мышкой натрет или ткань такая, что тело не дышит, – это для одного солдата проблема, а для целой армии – катастрофа. У нас этому придается очень большое значение. Поэтому было принято решение, что небольшая группа солдат, строго соблюдая режим секретности, будет в этой форме бегать, прыгать…

– С самолета?!

– Да нет же, мам, не перебивай. Не с самолета. Просто прыгать, рыть окопы, шагать маршем и так далее. Приятного мало, честно скажу, жить придется в блиндажах на полигоне, связи там никакой, мобильники не работают.

– И впроголодь?!

– Нет, мама, с этим все в порядке. Там есть полевая кухня – все очень калорийно и питательно, а если кросс бежим, обязательно сухой паек выдают. С питанием все в порядке. Не волнуйся, мам, я ж тебе все рассказал. И смотри – никому! Ни одной живой душе!

– Ладно, ладно, что я, не понимаю?

Володя положил в портфель сверток с бутербродами – он брал портфель на службу, потому что в форме и с полиэтиленовым пакетом в руках показываться на людях было неудобно, а отучить мать делать ему «ссобойку» он так и не смог. Поцеловав мать на прощание и еще раз наказав ей строго хранить военную тайну, Володя поспешил к автобусной остановке.

Через полчаса он уже стоял на плацу вместе со своим отделением – дюжиной десантников, служивших, как и Володя, по контракту. Вдоль строя молча прохаживался взад и вперед командир части полковник Гвоздев.

– Бойцы! – напрягая голос, обратился, наконец, полковник к десантникам. – Вы все давали присягу на верность Родине. Сегодня наша Родина – в опасности. Ей брошен вызов международной мафией наркодельцов. В российские города из Афганистана идут караваны с героином. Рост наркомании в России принимает угрожающие масштабы. Если мы потеряем нашу молодежь – мы потеряем будущее России.

Десантники слушали командира, вытянувшись по стойке «смирно».

– Вы это понимаете? – спросил полковник.

– Так точно! – рявкнули десантники практически в унисон.

– Вольно, – скомандовал Гвоздев, и солдаты слегка расслабились. А полковник, убавив пафоса в своем голосе, продолжил речь:

– Практически весь героин, который распространяется в нашей стране, изготовлен на территории Афганистана. Хотя еще совсем недавно опий-сырец перерабатывался на героин исключительно в соседнем Пакистане, в Кандагаре.

Полковник остановился напротив Локиса и, глядя на него в упор, продолжил свое выступление:

– Сейчас наметилась тенденция. Некоторые полевые командиры, разбогатевшие на торговле наркотиками, устраивают заводы по переработке опия в героиновый порошок у себя в Афганистане, потому как не желают делиться прибылью с пакистанцами.

Вдали за казармами раздался надрывный собачий лай. Курсанты спецназа Главного управления Генштаба знали, что это означает, – дворняжкам в вольерах принесли еду. Через какое-то время этим дворняжкам самим предстоит стать едой на занятиях по выживанию и преодолению брезгливости. Милого, как правило, добродушного пса необходимо было собственноручно задушить, потом взрезать ему брюхо, для того чтобы отыскать проглоченный контейнер с якобы секретной информацией, а затем освежевать его, сварить в котле и съесть.

Десантники, выдержавшие это испытание, стали переглядываться.

– Не отвлекаться! – остановился полковник, заметив в строю легкое движение. – Бойцы! – опять повысил голос командир части. – Вам предстоит специальное и строго секретное задание. Высшим руководством принято решение об уничтожении предприятий, перерабатывающих опий-сырец на территории Афганистана. Удары по заводам будут наноситься точечно, в обстановке строгой секретности, чтобы никоим образом не осложнить дипломатическую обстановку, а главное – не спровоцировать антироссийские настроения в Афганистане, где и так, как известно, мы оставили о себе недобрую память. В том числе и я. Понятно?

– Так точно.

9

Ночь для военных из ISAF, расположившихся на ночлег в трейлерах на краю кишлака Бахоршох, прошла спокойно. Боевое охранение было выставлено, и люди сменялись каждые два часа, но никаких подозрительных движений и даже шорохов часовые, оснащенные приборами ночного видения, не зафиксировали. Конопатый секонд-лейтенант Томми Уэльс, который два раза за ночь вставал проверять боевое охранение, подумал утром с досадой, что майор Рэдманс явно перестраховывается и напускает на себя вид бывалого вояки, чтобы внушить к себе уважение.

Посетив биотуалет, оборудованный в одном из трейлеров, лейтенант с полотенцем на плече, мыльницей и зубной щеткой в руках направился к ручью, протекавшему недалеко от их лагеря.

– Сынок, – окликнул его Рэдманс, вышедший из своего вагончика.

– Слушаю, сэр, – лицо рыжеволосого юноши покрылось густым румянцем. Ему явно не понравилась фамильярность майора, который обращался с ним, как с маленьким мальчиком. В конце концов, он тоже офицер, пусть младше по званию и по возрасту. Лейтенант сдержался, хотя это стоило ему некоторого усилия воли.

– Зубы в ручье чистить не рекомендую. Можно заработать гепатит. Тебе какой больше нравится – А, В или С?

– Ни тот, ни другой, ни третий, – стараясь выглядеть невозмутимым, ответил Томми.

– Правильно. Все друг друга стоят, но особенно хорош С, потому как живут с этой болезнью даже с учетом проведения интенсивной терапии не более пяти лет. Как тебе перспектива?

– Заманчивая, – едва ли не с вызовом отозвался конопатый. – Только откуда взяться вирусу в ручье, стекающем с гор?

– Мое дело предупредить, сынок, твое дело решать: чистить зубы водой из ручья или не чистить. Только смотри, чтобы этот вопрос не стал гамлетовским: быть или не быть. Местные, конечно, к этому по-другому относятся – больным дизентерией или гепатитами, кроме С, здешние врачи освобождения от работы не выписывают. Здесь эти болезни обыденное явление. Банальное.

– Спасибо, сэр, за заботу о моем здоровье.

– На самом деле это входит в мои обязанности. Я забыл тебе сказать вот еще что. Это ответ на твой вопрос о горном ручье. Тут не считается зазорным оправиться в горный ручей, из которого ниже по течению берут воду для питья. Да! И постарайся уложить свою экскурсию к ручью в десять минут.

– Но почему десять?! – возмущенно сказал конопатый секонд-лейтенант.

– А потому что правоверные мусульмане еще десять минут будут молиться, и ни один из них не всадит пулю из прибрежных кустов в твою заметную рыжую голову. После окончания молитвы ты можешь стать прекрасной мишенью. Ты все понял?

– Да, сэр.

– Тогда торопись.

Томми нарочито неторопливо зашагал к ручью, хотя майор, конечно, страху на него нагнал. Однако показывать ему это конопатый упрямец не хотел. Понимая, что майор может наблюдать за ним, лейтенант, встав к нему спиной, выдавил на сухую зубную щетку полоску пасты и принялся чистить зубы.

Без воды чистить зубы было очень противно, паста была соленой и горькой. Томми зачерпнул рукой пригоршню холодной воды и наклонился, но полоскать рот не стал. Только сделал вид, что полощет, выплюнув на ладонь липкую густую слюну. При этом его едва не вырвало. Впечатлил его все-таки рассказ майора. Когда тебе двадцать два года, ко многому относишься легкомысленно, но подхватить здесь гепатит и умереть в самом расцвете сил – глупо, и лейтенант не стал искушать судьбу. Он, конечно, задержался у ручья на три минуты дольше, чем рекомендовал ему его командир, но, что греха таить, чувствовал себя эти три минуты не очень комфортно.