Вернуть общак

– Приехали. Снимаем портки и шуруем к Тимуру задницей наперед. Он будет иметь нас одновременно.

«Господи!.. – пронеслось в похолодевшей голове журналиста. – Куда меня привезли?»

Глава 15

Прежде чем действовать, нужно было первым делом убрать Вострикова подальше от посторонних взглядов. Туда, где его никто не сможет найти, лишить возможности передвигаться и передавать какую-либо информацию. Из всех вариантов, которые Антон перебрал, стоя у окна, оставался один – кладовая в подвале дома Шкаликова. Уже утром, заранее продумав ход не самого приятного разговора со своим спасителем, Антон убеждал его в необходимости того, чтобы Востриков некоторое время посидел, пристегнутый наручниками, в кладовке.

– Ты уже спас мне жизнь. – Костин как лиса вкрадывался в душу Шкаликова. – Поэтому теперь отвечаешь за нее до конца своей собственной. Так принято.

– Скажите, кем принято? – вопрошал его возмущенный Шкаликов. – Вы хоть знаете, Антон Павлович, что со мной случится, если кто-то из блатных прознает, что я тут с судьей якшаюсь? Они же не станут разбираться, кто за кого до какой поры отвечает! Сукой объявят – и все дела!

– Никто не узнает, если сам не проболтаешься, – настаивал Антон. – И потом, это всего на несколько дней. А продукты ему я куплю.

– Ой, только не надо из меня страдальца делать, я вас умоляю! – Шкаликов брезгливо поморщился. – Продукты вы купите!.. Это я вам могу покушать подать. Хрен с ним, пусть сидит. Буду считать, что собаку завел. Фантик, иди за мной.

Через пять минут хозяин роскошной квартиры поднялся из подвала и сообщил служителю Фемиды:

– Там свет у меня есть, диванчик. Переморщится. А жратвы я ему вечером снесу.

– А не убежит? – поинтересовался Костин.

– Ну, если трубу или наручники перекусит, тогда, конечно, убежит. – Шкаликов прикурил сигарету и подошел к окну.

«Незаконное лишение свободы. Похищение человека, – констатировал Антон, спускаясь по лестнице. – Смягчающее обстоятельство – похититель действовал, желая спасти жизнь этому человеку. Разошлись по нулям».

До лесополосы он добрался достаточно быстро даже по меркам военного времени, заплатив частнику вдвое больше положенного. Испачкав в лужах, не высохших с позавчерашнего дождя, брюки и ботинки, Антон выбрался на небольшую поляну.

В другой ситуации вид собственной одежды просто взбесил бы чистоплотного педанта Костина, но сейчас, казалось, он даже не замечал грязи. После разгромленной квартиры и ночевок в малопригодных для представителя закона местах это выглядело безобидной мелочью. Гораздо серьезнее дело обстояло с погребами, обваленными стихией и временем. Вострикову, привыкшему к данному месту, было сущим пустяком объяснить, где находятся деньги. Ведь любой дурак запросто сориентируется среди сотни-другой таких вот ям!

На третьем часу поисков Антон спрыгнул в очередной погреб и сразу почувствовал, как замерло сердце. Только пульс в висках напоминал о том, что, кажется, он нашел то, что искал, – кусок рубероида, придавленный камнем.

Антон сжал угол покрытия, отдернул его в сторону, увидел сумку и улыбнулся. Один конец ремня был обрезан ножом и завязан узлом на металлическом кольце. Костин вынул из кармана кусочек материи. Он полностью совпадал с местом обрыва.

Сумку открывать ему не хотелось. Он даже не знал, что воспримет с большей радостью – наличие денег или их отсутствие. Ведь если они здесь, то и Пастор, и Тимур будут правы. Земцов тоже. Сомневаться в этом уже, к сожалению, не приходилось. Воровской общак теперь и на самом деле находился у судьи.

Вид банковских упаковок не поразил его воображения. В руках Костина оказалась сумка, содержимое которой ему не принадлежало. Из-за этой вещицы он теперь и в последующем будет находиться под стволами тех, кто жаждет этих денег и его смерти.

«Что, Костин, нашел сокровища?.. – С этой мыслью Антон выбросил сумку из ямы, легко подпрыгнул и оперся на край обвала. – Если бы кто-нибудь еще несколько дней назад сказал мне, что я буду шагать по грязи в никуда, по размытой проселочной дороге. На моем плече будет висеть сумка с целой кучей долларов, а я при этом стану клясть свою судьбу. Да уж, тогда я только посмеялся бы над таким предсказанием!»

Сейчас, с сумкой на плече, ему было не смешно. Если он через несколько минут попадет, как было все эти дни, под наблюдение, то не найдется повода не только для смеха, но и для кривой улыбки. Антон уже не обходил участки дороги, явно непригодные для движения. Он шел прямо, как по тротуару, полностью утапливая ботинки в густой желтоватой глинистой жиже. Она отвратительно хлюпала, с чмокающим звуком отсасываясь от подошв.

Уже почти выйдя на более-менее сухое место, Костин почувствовал, как ему в лицо попали бисеринки грязи. У него не было сил даже ругаться. Антон опустил сумку на землю и полез в карман за платком. Он совсем позабыл о том, что тот сейчас находится в урне у кафе «Ландыш».

Взрыв разорвал тишину ночного города, согнал с крыш соседних домов стаи голубей. Они разбились на десятки мелких групп и стали безумно метаться в поисках безопасного места. Вразнобой запищали, завыли сигнализации иномарок, припаркованных неподалеку. Как по команде в окнах стал зажигаться свет. К стеклам прижимались и лица людей, пытавшихся если не понять причину взрыва, то хотя бы определить марку машины, лежащей вверх колесами.

Ее разорвало словно жестяную консервную банку, доверху наполненную порохом и брошенную в костер. Даже стоя рядом, уже невозможно было определить ни цвета машины, ни ее номерных знаков. Огонь и взрывная волна превратили красавец «Мерседес» в груду искореженного металла.

Уже выли, подъезжая, пожарные машины. Этот звук резал слух всех проснувшихся жителей микрорайона. Его слышали все, за исключением двух пассажиров «Мерседеса». Собственно, они не успели услышать и сам взрыв. Ударная волна, опережая звук, разметала их в клочья внутри салона.

«Не навоюются никак», – единодушно решили мужики в окнах.

Они поглазели на то, как пожарище окружали машины полиции, а брандмейстеры заваливали густой пеной пылающий остов, и разошлись по спальным комнатам.

Единственным, кто не торопился в эту ночь домой, был Земцов. Информацию о том, что два авторитетных вора прибыли в область, соседнюю со Смоленской, он получил еще три дня назад. Мальчики ездили на встречу с думским законодателем. За день до пропажи пасторовского общака они были и в самом Смоленске. И вот сейчас ребятки засветились в третий раз, да еще как лихо!

Земцов знал о гастролях Салеха и Горца в соседней области, а также о том, что они появлялись в Смоленске. Обходя машину, он желал лишь удостовериться в своей правоте, и даже не стал присаживаться над останками, когда увидел на шее жертвы огромный шрам, не тронутый огнем. Горцу в юном возрасте делали операцию на гортани. С годами аккуратный послеоперационный шрам растягивался, придавая угрожающий вид особе Горца, и без того не утомленной интеллигентностью.

Сейчас, глядя на остов «Мерседеса», пахнущий погребальным костром, опер не сомневался в том, что это дело рук Тимура. Пастор не мог выступить организатором этого двойного убийства, так как имел авторитет преступника умного, презирающего радикализм в действиях. Это во-первых. Во-вторых, и это главное, зачем ему убивать людей, поддерживающих его корону и одобряющих каждый шаг? Нонсенс. Ерунда. Пусть о причастности Пастора к гибели Горца и Салеха думает этот полковник из ГУВД. Умертвить приезжих авторитетов, перевести стрелки в сторону Пастора мог лишь Тимур. Ему как никому другому было выгодно это событие, вполне обыкновенное для российского криминала. У Пастора все плохо, и пусть братва это видит. Сначала пропадает общак, потом в его городе погибают уважаемые люди. Смотрите, братва!

Земцов читал такие мысли врага Пастора так же четко, как с листа бумаги. Однако доказать это официально будет очень сложно. Помочь тут, как ни странно, мог Пастор. Но тот скорее сам себя взорвет, нежели предаст другого вора. Пусть даже своего врага.

Земцов приехал в отдел, дождался прихода Макса и справился, сколько пунктов обмена валюты существует в городе. Тому понадобилось четверть часа, чтобы выяснить – девятнадцать. Еще через два часа он уже развозил по ним дискеты с восемью тысячами номеров стодолларовых купюр из общака. К обеду компьютеры всех обменных пунктов хранили в себе важную полицейскую информацию. Как только в один из них прибудет живое существо с такой вот зеленой бумажкой, кассир тут же сообщит охраннику-сержанту, а тот быстро задержит фигурантов. Так была поставлена задача.

Надежда слабая. Но восемьдесят процентов преступлений раскрываются благодаря той самой случайности, помноженной на глупость или еще на одну случайность.

Глава 16

Телефонный звонок застал судью в тот момент, когда он размышлял о наступающем вечере. Реагировать или нет? После семи дребезжащих сигналов он понял, что этот тип не уймется до тех пор, пока он не ответит. Звонил какой-то ненормальный либо тот, кто хорошо осведомлен о его местонахождении.

«Пастор? Пащенко? Заруцкий?..»

Нет. Это был тот самый надоедливый янки, с которым Костин познакомился в кафе «Ландыш». Приттман, кажется?..

– Да-да, это Приттман! – услышал Антон торопливый речитатив. – Ради бога, не прерывайте разговор! Мне есть вам что-то сообщить очень важное! Только я прошу, не по телефону!

– На прежнем месте через полчаса, – сказал Костин и прекратил разговор.

Последнее предупреждение американца спасло Антону жизнь. Тогда, на лавочке. Голос журналиста в то время был не таким взволнованным, как сейчас. Пусть Антон и испытывал антипатию к этому янки, но все равно оставался ему должен.

Выбравшись из джипа на улицу, Приттман быстро огляделся. Если его сейчас заметит вон тот ротвейлер, который лениво гложет кость перед будкой, то быть беде. Выручало журналиста лишь то обстоятельство, что перед огромной конурой был включен свет, а он находился в полной темноте. Поблагодарив здешнюю охрану за глупость, Приттман стал пробираться к дому. Несмотря на весь кошмар ситуации, любопытство папарацци взяло верх.

Он остановился и осмотрел здание. Вид снаружи оказался просто великолепным. Колоссальный трехэтажный особняк был исполнен в готическом стиле. Не будучи уверенным в эстетизме хозяина этого дома, Приттман не сомневался в мастерстве архитектора.

«Интересно было бы взглянуть на интерьер», – подумал журналист. – В Джерси этот домишко стоил бы около двух миллионов».

Непонятно почему вздохнув, он продолжил движение. Едва его нога зависла над первой ступенькой, как послышался скрип открываемой двери. Мгновенно сориентировавшись, журналист ловко, словно крыса, нырнул под крыльцо. Он лежал и слышал над головой переминающуюся поступь.

Человек не сходил с крыльца, а Приттман молил Господа лишь об одном: «Только бы он не подозвал собаку!»

Майклу повезло. Тот тип, который топтался над ним, неизвестно почему вновь зашел в дом. Придерживая одежду, чтобы она не цеплялась за выступы, невидимые в темноте, Приттман выбрался из-под крыльца. Ведомый не разумом и не стремлением взглянуть на интерьер, а исключительно желанием выпить коктейль на Майами-Бич, Майкл Приттман приоткрыл тяжелую дверь. Если бы он знал, кто такой Тимур, то никогда в жизни не отважился бы на подобные действия.

Журналист не просто проник в дом. Он прошел сквозь темную прихожую и скрылся за массивной витой лестницей. Она вела наверх, но Майкла не интересовало, что там находится. Все его внимание было сконцентрировано на разговоре русских здесь, в большой зале.

Он не видел интерьера и не мог им полюбоваться. Однако по краешку белой медвежьей шкуры и миллионам искорок, играющих на ней, журналист догадывался, что хозяин этого дома налоги не платит. Треск поленьев, искрящаяся шкура, тень от пальмы… В США так живут кинозвезды. В России такой дом принадлежал Тимуру.

С первых минут разговора Приттман понял, что эта «звезда» вполне может претендовать на «Оскар» в номинации «Самый большой подонок года». Чиркать пером в этой ситуации Майкл счел безумием, поэтому каждое слово, произносимое в комнате, фиксировал чувствительный микрофон его «Перкордера».

В разговоре участвовали несколько человек, но Тимура журналист угадал очень быстро. Он был здесь первой скрипкой. Остальные лишь составляли необходимую композицию. Чем дольше Приттман слушал, тем сильнее ему хотелось поскорее выбраться из дома.