Десантники не сдаются

По инерции Галустян сделал еще одну затяжку...

В квартире что-то изменилось. Он с трудом повернул деревенеющую шею. Его нисколько не удивило, что в квартире он уже не один.

Серый человек мягко, как кошка, вошел в комнату и аккуратно уселся на пискнувший стул напротив. Положил дружески руку на плечо хозяина квартиры.

– Кто ты? – выдавил Галустян.

– Я твой друг, – последовал ответ.

И ученый не находил никаких оснований не доверять этому утверждению. «Друг» был тем типом, который недавно угостил ученого сигаретой.

Где-то в глубине души Галустяна еще теплились остатки здравого смысла. Он понимал, что так не должно быть, и что виной всему та проклятая сигарета, в которой намешана какая-то дрянь. Но пучина уже затянула его сознание, и выбраться на поверхность уже невозможно.

– Твои руки тяжелеют. Твои веки тяжелеют, – журчал голос.

Свет ополовиненной Луны затоплял все вокруг. Предметы теряли свои очертания. Теряли свой смысл.

– Ты переутомился. – Голос серого человека обволакивал, как болотный туман. – Ты переутомился. У тебя был тяжелый день. Жизнь тяжела. Она тяготит тебя.

– Нет. – Вдруг что-то восстало в душе Галустяна. Ему захотелось убедить незнакомца, что жизнь вовсе не так плоха. Но он понимал, что не докажет ничего... Да и жизнь действительно тяжела...

– Ты хочешь написать друзьям, – продолжал обволакивать голос, такой же серый, без оттенков, как и его хозяин. – Пиши... Это важно. «Я устал от всего. Не вините меня».

– Я устал от всего, – послушно повторил ученый и перевел взгляд на стол. Перед ним уже лежала бумага и любимая авторучка – «Паркер» с полуоткрытым золотым пером. Эта вещь осталась от старых, коммунистических времен. Тогда она стоила бешеные деньги – тридцать рублей...

Перо привычно зашуршало по бумаге. В одном месте зацепилось, и на лист черным вороном села клякса... Непорядок... Галустян обеспокоенно заерзал, но голос серого человека успокоил его.

– Все в порядке. Ты устал. Ты хочешь дописать письмо. Пиши...

Письмо дописано. Белый лист лег на клавиатуру компьютера. Гость извлек из кармана таблетки. Вытряхнул себе на ладонь. Они были красные.

– На. Это поможет. Это успокоит. Это сделает жизнь лучше.

Галустян верил ему. И глотал таблетки, запивая прямо из бутылки кока-колой, которую услужливо взял на кухне гость.

– Прощай! – серый человек ушел.

Лунный свет все глубже засасывал, как зыбучий песок. И у Галустяна не было сил сопротивляться. Ему хорошо. Как было обещано, ему очень хорошо.

– Я устал. Не вините меня, – прошептал он...

* * *

– Мне нужен боржоми в стеклянной бутылке, девушка! В стеклянной! А не это пойло, – возмутился очкастый, круглолицый здоровяк, подбрасывая пластмассовую бутылку с таким видом, будто хотел запустить ей в официантку.

– Поищем, – пролепетала девушка.

– Уж поищите! – Круглолицый вытряхнул из коробочки зеленую таблетку, проглотил ее и с жадностью набросился на солянку в глиняном горшочке.

– Здоровье бережешь? – спросил красивый чеченец в бежевом костюме, сидевший за одним столиком с круглолицым.

– Оно у меня одно, Рустам. Одно! И его не купишь! Поэтому я должен пить настоящий боржом.

– Будто паленый боржоми нельзя в стеклянную тару закачать.

– Можно. Но труднее...

– Тебе на диету надо, – рассудительно произнес Рустам, но в глубине его глаз скрывалась насмешка.

– Не надо. Диета ввергает меня в невроз. От нее вреда больше, чем пользы. Просто нужно есть строго по расписанию.

«Особенно, когда на халяву», – подумал Рустам, без всякого аппетита перемешивая ложкой солянку.

Придорожный ресторан – вполне подходящее место для конфиденциальных встреч. Народу в зале немного. Несколько шоферюг расселось по углам. Еще двое крепких бойцов с настороженными глазами сидели у входа – это охрана Рустама.

Можно было бы и не сидеть в этом ресторане, а давно уже разойтись. Но обед стал традицией при встречах этих людей. Круглолицый был патологически жаден, и халява его расслабляла, добавляла ему тонуса. А сегодня была самая важная, ключевая из встреч. Итог многомесячных переговоров. Сегодня все срослось. И Рустам не посчитал грехом за такое дело опрокинуть рюмку-другую из запотевшего графинчика.

Официантка принесла боржоми в стеклянной бутылке, с ненавистью глядя на посетителя.

– Приятно с тобой дело иметь, Василий. – Рустам налил себе водки, потянулся к рюмке сотрапезника, но тот замахал руками – мол, сухой закон.

– Сказал – сделал, – кивнул круглолицый Василий. – В срок и качественно. И заметь, не требую дополнительной платы, хотя и очень хочется.

– Я уже расчувствовался, Васек, ха!

– Давай, чтобы не последняя сделка была. – Василий налил себе в рюмку боржоми и чокнулся.

Рустам еще только начал солянку, а его сотрапезник уже умял свою порцию и потребовал еще одну. Затем пельмени. Еду Василий перемалывал со скоростью электрической мельницы. Его аппетит подстегивала сладкая мысль о халяве.

Рустам еще не успел закончить со своим горшочком, а Василий еже приканчивал пельмени и поглядывал на осетрину.

Последний кусок влез с большим трудом. Но Василий постарался. После чего удовлетворенно откинулся на спинке стула, положив широкие ладони на вздувшийся животик.

– Ну, по последней. – Рустам поднял рюмку.

Чеченец махнул водку, русский трезвенник – боржоми.

– А теперь порадуй брата. – В голосе Рустама прорвалось нетерпение. – Покажи товар.

– В машине, – кивнул Василий. – А где зелененькие портреты американских президентов?

– Все при мне. – Рустам хохотнул. – Представь, смеху будет, если твою тачку сейчас угонят.

– Но твои бойцы за нею присмотрят.

– Ха-ха! Сечешь момент!

– Ха! Секу!