Солнечное сплетение

– Ну что, извозчик, вези нас на отдых на юга.

И подполковник, которого я знал не первый год, в ответ зычно произнес:

– Доставим с ветерком, барин.

Я выстроил свою группу перед аппарелью. Это не только дань дисциплине, но и давняя традиция.

Мы прошли вместе огонь и воду. У каждого из них были имя, фамилия, отчество, семьи, квартиры, множество нитей и канатов, привязывающих их к обыденной московской суете. Но с этого момента у них нет ничего, кроме оперативного псевдонима и боевой задачи. Князь – мой заместитель, а также пулеметчик и медик. Рад – технарь, связист. Бек – минер и сапер. Утес – снайпер. Хотя деление это формальное – любой владеет всеми специальностями в полном объеме, но в чем-то каждый достиг совершенства. Все мы – это диверсионно-разведывательная группа «Бриз». Лучшая ДРГ Главного разведывательного управления Министерства обороны РФ – во всяком случае, мне по своей наивности очень хочется так считать.

Ребята вытянулись по струнке.

– Товарищи офицеры, мы отбываем в загранкомандировку для выполнения специального задания командования. Возражения, замечания, дополнения, самоотводы есть? – выдал я традиционную фразу, с усмешкой оглядывая своих орлов.

Естественно, ответом послужило молчание.

Каждый раз на бетоне этой полосы мы прощались с Родиной навсегда. Мы расставались с прошлым. С самими собой. Спецназер ГРУ в глубокой заброске в тыл врага перестает существовать – в карманах нет ни одной бумажки, ни одного предмета, который хотя бы отдаленно намекал на то, кто он, откуда. Засыпался – умри. Тебя уже нет. Ты человек без лица и имени…

«Без документов, без имен, без наций лежим вокруг сожженного дворца» – эти стихи про бойцов спецназа, взявших дворец Амина в Афганистане в 1979 году, относятся ко всем людям нашей странной профессии.

– Вольно, – скомандовал я. – Загружаемся на борт.

И вот моя группа, закрепив багаж, рассаживается на откидных сиденьях, идущих вдоль стенки в огромном гулком чреве самолета.

«Ил-76», получив «добро» диспетчера, вырулил на взлетку и свечкой взмыл в небо. Летчик – лихач, но ему позволительно, он лучший ас военно-транспортной авиации.

Промежуточная посадка была в Ростове. В самолет загрузили зеленые ящики с оружием и боеприпасами. А потом борт взял курс на Сирию – на главную базу российских Военно-космических сил Хмеймим.

И вот шасси коснулись бетона полосы. Самолет зарулил на самую дальнюю стоянку. Опустилась аппарель. И в лицо пахнул сухой, теплый, наполненный запахом авиационного керосина и свежих трав воздух.

На базе Хмеймим мы далеко не в первый раз. И, к удовлетворению своему, я отметил, что техники здесь стало больше. Слышался свист разогреваемых моторов, на посадку заходил фронтовой бомбардировщик «Су-24», за ним готовился приземляться истребитель «МиГ-29». Шла боевая работа, интенсивная и эффективная, по освобождению древней сирийской земли от разной нечисти.

Дальше все пошло как по накатанной. На полосе тихо, без помпы, деловито нас встретил координатор операции полковник Лукьянов – дотошный, как нотариус, нудный, как обманутый еврей, и надежный, как дубовый комод. Выгружались мы в самой дальней точке аэродрома, подальше от любопытных взглядов. Видеть наши лица и знать о нашем прибытии посторонним незачем. Секретность – одно из необходимых условий успеха. Второе необходимое условие в нашей ситуации – это чудо, поскольку по объективным оценкам вероятность нашего успеха бодро стремилась к нулю. Это знали наши командиры, но у них не было выхода. Они тоже надеялись на чудо.

Внутри фургона, который вез нас от самолета, голосили динамики проигрывателя:

Самолет заходит на посадку,
Тяжело моторами дыша.
Он привез патроны и взрывчатку,
Это для тебя и для меня.
Знайте же, ребята-мусульмане,
Ваша сила в том, что мы за вас.
И не нужно лишних трепыханий —
В бой ходить нам не в последний раз.

Я замечал в последнее время, как актуально зазвучали ныне старые песни Афганской войны. Это значило в том числе и то, что зазвенели снова в душе русского солдата те струны, которые одно время, казалось, замолкли навсегда…

Когда надо, наша контора работает очень четко. Оружие, информация, средства связи, координация – все было тщательно продумано. За два дня до нас прибыла группа технического обеспечения в десяток человек и с аппаратурой, которую можно спокойно внести в разряд научной фантастики. На этих ребят я сильно надеялся в нашем почти безнадежном предприятии, как чукчи надеются на шаманов.

Сутки у нас ушли на проработку деталей и согласование действий – от четкого взаимодействия зависело практически все. А затем нас выбросили с вертолета, и наши подошвы коснулись чужой земли.

Первоначально события развивались в нашу пользу. Мы добрались до условленной точки на территории, контролируемой Халифатом. При этом «легенда», которую нам соорудили в Центре, срабатывала безотказно. Нас пропустили все бандитские заслоны и блокпосты. Потом с нами вышли на связь представители Плешивого Ахмеда. Заверили, что желают нам тысячи лет безбедной жизни и всех милостей Аллаха. Вот только на все вопросы о личной встрече для обсуждения насущных дел отвечали уклончиво. И скорее нет, чем да.

Похоже, полевой командир не слишком жаждал с нами встречи. Хотя еще месяца два назад прибежал бы вприпрыжку. Это могло означать, что ему удалось найти источники подпитки. Значит, информация о его участии в спецоперации косвенно подтверждалась. Кураторы возобновляют сотрудничество обычно с того, что начинают подпитывать своего человека всем необходимым.

Но от спонсоров в Халифате отказываться не принято. Так что надежда на встречу у меня оставалась. И она оправдалась. Прибывший связной сообщил, что Плешивый Ахмед, величие и благочестие которого не вызывают ни у кого сомнений, готов с нами встретиться.

Вот так мы и оказались в его логове в Джуджале. Где и потекла витиеватая восточная беседа.

У меня было несколько заготовок, чтобы проверить, участвует ли Плешивец в готовящейся провокации, но все эти фокусы не привели ни к чему.

Когда я задвинул ему заготовленную нашими нейролингвистами фразу о том, чтобы поступиться принципами для приближения победы, Плешивый ответил мне яростным взором и объявил, что будет бить неверных до последней капли крови, но он, типа, свободный флибустьер и не потерпит, чтобы ему указывали, кого, где и как резать. Реакция была немножко странная и не совсем адекватная. Чего он так взбеленился? Закралась у меня одна мысль по этому поводу, проверить которую можно было только одним способом.

Исчерпав свой запас красноречия и не достигнув ничего, я перешел, как принято говорить в голливудских фильмах, к плану «Б».

Стремительно, как кобра, рванулся к Плешивому. И моя ладонь впечаталась в его подбородок…

Глава 3

Давно идут споры – а так ли нужно в десанте и спецназе обучение рукопашному бою голыми руками. Даже анекдот на эту тему есть. Для того чтобы вступить в такую рукопашку, бойцу необходимо потерять автомат, пистолет, штык-нож, саперную лопатку, гранаты и соответственно встретить точно такого же дятла с другой стороны.

Полностью согласен с такой постановкой вопроса. Современная война – это высокоточное оружие, вакуумные бомбы, артиллерия, бьющие на километр снайперские винтовки, боевые дроны. Это война на расстоянии… Вот только к нам это не относится. Потому что ювелирные диверсии, признанным мастером которых я, надо надеяться, являюсь, порой требуют именно этих навыков.

Настоящая рукопашка – это не красивые бойцовские стойки, серии отточенных ударов, крики «кия» и пафосные речи перед тем, как добить противника, уже словившего от тебя с полсотни плюх по голове и туловищу. Истинный бой – это один удар. И это очень быстро. На грани восприятия.

Точно выверенный по силе и направлению удар ладонью в подбородок отправил моего собеседника в глубокий нокаут, впрочем, без особого риска для жизни и здоровья. Его жизнь мне нужна. У меня на Плешивого Ахмеда большие планы.

А вот о жизни его бойцов этого сказать нельзя. Эти басмачи нам без надобности. Тем более для экологии Земли им лучше умереть и не коптить дальше небо.

Мои ребята, получившие отмашку, стали действовать стремительно и неотвратимо. И ничего, что у нас нет стволов. Это басмачам кажется, что они вооружены, а мы нет. Безоружны именно они. Потому что оружие, которое нельзя использовать, оружием не является. А если оружие может захватить и использовать враг – то это не твое оружие, а оружие врага. Да и оружием может являться любой предмет.

Мелькание фигур, вскрики, удары – глаз едва улавливал происходящее.

Улыбавшийся Утес, азартно демонстрировавший басмачам карточный фокус, не стирая с губ улыбки, молниеносным движением резанул краем пластиковой карты – это был туз бубей – по сонной артерии ближайшего персонажа. Одновременно нанес сокрушительный удар ногой по голени другого басмача, свалив его на пол, и рухнул коленом ему на грудь, добивая насмерть. Когда Утес вскочил на ноги, он уже был вооружен хорватским компактным девятимиллиметровым пистолетом-пулеметом «Аграм», так и не помогшим его жертве.

Князь выплеснул из чашки горячий чай в лицо стоявшего рядом боевика, в следующий момент сама пиала пушечным ядром угодила точно в лоб моджахеду у дверей. Конечно, повреждений сильных эта посуда не нанесла, но, разлетевшись о чугунный лоб басмача, на пару секунд вычеркнула его из ткущегося на глазах полотна боя. Князь, пружиной развернувшись и вскочив на ноги, рубанул ребром ладони по шее ошпаренного бандита, отправив в райские кущи к гуриям-девственницам, и рванул навстречу поднимавшему автомат боевику.

Бек тоже не терял времени. Своим острым как бритва фамильным кинжалом из дамасской стали, который басмачи у него сдуру не забрали, он полоснул по горлу своего бывшего соратника по чеченской войне против России. И тут же, резко обернувшись, метнул его в ближайшего автоматчика.

Боевая эффективность метательных ножей в народе сильно переоценена за счет голливудских фильмов. На самом деле при метании поразить противника в жизненно важные органы, да еще гарантированно вывести его из строя весьма проблематично. Мало у кого это получается. Слишком сложно и ненадежно. Но у Бека это получалось всегда. И лезвие ножа вошло в горло автоматчику.

Звуки ударов, вскрики – сейчас все зависело от стремительности. И тишины.

Тела падали. Души срывались с этой напоенной кровью земли и устремлялись куда-то в иные пространства, где им уготована уже другая судьба. Смерть собирала свою жатву. Моджахеды уже почти кончились.

Мы успели. Тоже почти…

Грохнул выстрел. И внутри у меня все замерзло. Наверное, такое же ощущение бывает, когда очень дорогая старинная ваза, задетая неловким движением, раскалывается на мелкие кусочки. Такое безнадежное чувство – нельзя уже ничего изменить, старинный фарфор превратился в гору ненужных осколков. Так и у нас почти сделанное дело разлетелось вдребезги, оставив после себя осколки неопределенности и смертельной угрозы.

Цена одного неправильно рассчитанного движения. Один из боевиков, прежде чем расстаться с жизнью, успел добраться до винтовки «М-16» и нажать на спусковой крючок. И этот выстрел сразу перевел ситуацию в совершенно иную плоскость. Вот так из охотников превращаются в дичь.