Война в затерянном мире

– ФСБ. Костычев.

– Этот прибор называется навигатор. От него зависит жизнь моих людей там.

– Где там?

– Долго объяснять. Мне нужен прибор, люди и «вертушка».

Костычев поднял на него взгляд.

– Я не слышал ни о каком навигаторе, – заявил он и посмотрел на Мякишева.

– Навигатор, – объяснил им Удальцов, махнув рукой. – С ним сейчас мой зам занимается.

– Ваш зам?!

– Да, – подтвердил Есников, заместитель Удальцова. – Прибор у меня. Пока ничего интересного.

– Почему прибором занимается управление вашей части, а не федеральная служба безопасности? – вмешался Мякишев.

– Я не понял, где этот прибор? – лицо Костычева приобрело стальной оттенок. – Командир разведвзвода выходит из окружения, с ним какое-то нештатное оборудование, никто не знает, как оно у него оказалось, а мне никто не докладывает?

– Пока докладывать нечего, – заверил его Есников. – Обыкновенный навигатор.

– Где прибор? – повторил Мякишев. – Этот навигатор – где он?

– В бригаде. Я велел доставить его первой же «вертушкой».

– Обыкновенный навигатор вы приказали доставить из Ханкалы в бригаду, подняв с аэродрома вертолет?! Прибор, в котором ничего интересного?

Стольников щелкнул пальцами, и разговор прекратился.

– Вы о чем сейчас говорите? Я здесь. Я еще живой, если кто не заметил! Десять человек ждут меня! Быть может, вы позволите мне спасти их жизни?

– Где же эти десять человек, капитан? – спросил Удальцов. – Где вы находились почти двое суток?

Стольников рассказал. Все время, что он говорил, дважды вытягивал из лежащей на столе пачки Удальцова сигареты. Изредка поднимал взгляд, чтобы посмотреть, какое впечатление производит на окруживших его людей рассказ. Но ничего, кроме ледяного спокойствия, не чувствовал. Один лишь Мякишев улыбался едва заметной, живой улыбкой. Он бы не улыбался, конечно, но не мог сдержаться. Саша видел, что реакция контрразведчика на его слова искренняя.

– Мне нужен навигатор и второе отделение моего взвода, – упрямо глядя под ноги, закончил капитан. – И я верну людей. И принесу информацию, которая дорогого стоит.

– Вы понимаете, капитан, что здесь воинская часть, а не игра в салочки? Мы на войне, и вам лучше начать говорить.

Стольников поднял на Костычева тяжелый взгляд и вычленил из его речи главное.

– Я понимаю. А вы понимаете?

– Тогда извольте отвечать, – контрразведчик тоже умел вычленять неглавное из услышанного. – Где отделение, которое вы вывели из боя под Ведено?

– Вывел из боя?.. – поморщился Стольников. – Я вывел его не из боя, а из окружения.

– Как же тогда понять, что вы до сих пор живы, а подчиненных вам людей в живых нет?

– Но я же объясняю! – зловещим шепотом, изумляясь, выдавил Саша. – Они живы! Погибли только Тарасенко и двое членов экипажа!

Костычев ударил ногой по кровати, на которой сидел разведчик.

– Ты другим идиотам расскажи эту историю!

– Для других идиотов у меня другие истории! – отозвался Стольников, еще не чувствуя нависшей над ним беды. – А тебе и этой хватит!

Мякишев сделал шаг вперед и придержал Удальцова, попытавшегося погасить напряжение:

– Вам не кажется, что капитану Стольникову необходима медицинская помощь?

– Не можете мне простить той «Нивы» Министерства юстиции? – оживился Саша.

– Какой «Нивы»? – тут же вмешался Костычев.

Саша подумал.

– Я буду разговаривать с комбригом. Сейчас. Больше ни с кем.

– Капитан Стольников, вы переутомились или от рук отбились? – удивился Удальцов. – Я здесь! Я пока живой! Ваш командир, начальник штаба!

– Пришлите к нему врачей, – подумав, вдруг приказал Костычев.

– Вы что, не понимаете? Меня ждут! – вскричал Стольников.

– Где? – спросил Костычев и, опершись на спинку кровати, завис над ним.

– Там, – выдержав паузу, ответил Саша.

– Где там?

– В Другой Чечне.

Костычев выпрямился и посмотрел на Удальцова.

– Я доложу о случившемся в свое управление в Москву. Поэтому вам лучше взять капитана Стольникова под охрану и прислать к нему врачей.

Саша понял – ошибся. Он имел возможность сказать: «Я оставил бойцов под землей, в катакомбах. И только я смогу их вывести». Но проникшийся обстановкой в «той Чечне» он выпал из Чечни «этой». Все, что теперь уже не казалось ему ирреальным, все, что воспринимал он теперь как явь, для этих людей выглядело бредом сумасшедшего. Эти люди не готовы его слушать.

Еще минуту назад он хотел рассказать о своем разговоре с Пушковым. О том, что в штабе бригады живет предатель, и предателю этому известно все о планах федеральных сил. Что именно этот человек предал Стольникова, как предавал его, видимо, много раз, выводя Алхоева из окружения, что это он повинен в смерти Пушкова. Но произносить вслух такие слова после случившегося было не просто бессмысленно, это было опасно. Выручить Сашу мог только начальник разведки бригады Пушков. Но капитан своими глазами видел его труп.

И все, что теперь было: десять человек в Другой Чечне, сумасшедший Стольников здесь, в палате ханкалинского госпиталя, и ФСБ, пытающееся разгадать загадку пропавшего вертолета, летчиков и разведывательного отделения.

Когда офицеры вышли, Стольников позволил появившимся врачам уложить себя на кровать и сделать инъекцию. В дверях при этом стояли двое солдат комендантской роты. Они ничего не понимали ни в жизни, ни в смерти, но выкручивали руки за спину умело и быстро. Да и что Саша мог сделать сейчас, именно сейчас? Вырубить докторов, комендачей и выбежать на улицу? Здесь не «зеленка», а штаб группировки войск. И бежать ему тогда метров сто, не больше. И тогда точно – карцер.

Он чувствовал, как по телу начинает разливаться, грея ноги, тепло. Ему захотелось спать, и он перестал бороться с усталостью. Нужно снять напряжение вокруг этой палаты. И, черт возьми, просто отдохнуть. Только бы продержались Жулин с Пловцовым.