Вернуть общак

Исход дела был уже ясен. Боевики Пастора разделились на две группы. Члены первой, проявляя благоразумие, перемешанное с малодушием, бросали оружие на пыльную землю и послушно падали под ударами собровцев. Вторая, не столь многочисленная, решила принять бой. Очевидно, это были те, кому нечего терять, находящиеся в федеральном розыске или посчитавшие зазорным складывать оружие перед ментами.

Через двадцать минут все было кончено. Три трупа, семь раненых. Можно подвести черту и написать: «Потери со стороны группировки Пастора». Среди невредимых и задержанных оказался и Соха. Разочарование ждало всех потом, когда ребята из СОБРа прочесали весь завод. Не было главного. Пастора. Вор исчез.

К Костину, сидящему на капоте, подошел Земцов.

Он долго смотрел на него, потом прикурил сигарету и спросил после третьей затяжки:

– Прости за идиотский вопрос, но все-таки – ты откуда?

– Оттуда!.. – Антон сполз с капота и протянул Земцову «парабеллум». – Устал я сегодня.

– Александр Владимирович! – раздался голос бойца. – Подойдите сюда!

Земцов приблизился к «Мерседесу», заглянул в багажник, резко наклонился и вытащил на свет божий сумку. Узнав ее, Костин незаметно покосился на Пащенко. Оперативник же быстро свел дебет с кредитом.

– Черт!.. – вырвалось у Земцова. – Четыреста тонн баксов!..

Костин еще раз покосился на Пащенко.

– Похоже, это общак Пастора?.. – Земцов с растерянным видом посмотрел на судью и прокурора. – Здесь четыреста, у меня в сейфе – двести двадцать. А где еще сто восемьдесят?..

– В соседнем доме квартира. Труп ее хозяина здесь. Общак был у него. За эти сто восемьдесят тысяч он, наверное, и окоченел.

– Ты почем знаешь? – спросил, теряя терпение, Земцов. – Ты вообще откуда здесь взялся?

– Тот мужик мне сам сказал перед смертью. – Костин пожал плечами и не стал отвечать на второй вопрос. – Ладно, пора идти разорять свою могилу. Все объяснения потом, Саша.

Продырявленная «Волга» выехала с территории завода и, ведомая рукой Пащенко, направилась в сторону его дома.

Антон вышел у подъезда, подождал, пока Пащенко закроет машину, и только после этого спросил:

– Ты куда дел сто тысяч долларов, прокурор?

Приближалось лето 2013 года.

Глава 27

Тимур был осужден областным судом за организацию убийства и ряд других тяжких преступлений и приговорен к одиннадцати годам лишения свободы. После суда он был этапирован для отбывания наказания в колонию строгого режима в… поселок Горный. Да, в ту самую зону, обитатели которой до сих пор помнили Пастора и уважали его авторитет.

Антону не хотелось выяснять, как ему там живется. Он, напротив, желал поскорее все позабыть и вернуться к самому себе. Следствие по группировке Пастора затянулось на долгие месяцы. Никто не мог сказать, когда оно окончится и тома уголовного дела будут переданы в суд. Сам Пастор был объявлен в федеральный розыск. Через два месяца после перестрелки на заводе до Костина долетели слухи, что его видели где-то в Праге.

Расследование уголовных дела Вихорева и Заруцкого, наоборот, закончилось очень быстро, как и судебные процессы. Учитывая прошлые заслуги, они были отпущены под подписку о невыезде уже через два дня после ареста. Немалую роль в этом сыграли руководители города и области, пытавшиеся пустить разбирательство под откос. Но подпись генерального прокурора на постановлении убеждала следователей и суд в том, что оба дела находятся под личным контролем главного надзирателя страны.

Этот человек своими подписями направо и налево никогда не разбрасывался. Если уж он считал нужным заверить какую-то бумагу, то тому, что в ней было написано, подчинялись все. Именно по этой причине начальнику судебного департамента по Смоленской области и председателю суда Центрального района не удалось выйти из ситуации так, как очень хотелось и ожидалось. Суд был. Наказание тоже. Другое дело, что два года лишения свободы с таким же испытательным сроком – это конфетка.

Судимость никак не помешала Николаю Сергеевичу стать начальником юридического отдела мэрии города, а Вихореву – адвокатом. Не пропадать же юридическому образованию! Уже через месяц адвокат Вихорев стал славен тем, что принимал дела и защищал на процессах тех, кому выносили приговоры судьи его бывшего департамента. Если раньше люди приходили на прием к Вихореву, то теперь он частенько стоял у дверей суда. Авось удастся договориться с кем-то из судей по тому или иному уголовному делу. Сила адвоката не только в процессе, но и в умении защищать клиента вне судебного заседания.

Земцов уже три месяца продолжал искать недостающие сто восемьдесят тысяч долларов из общака Пастора. За активность, проявляемую в этом, ему уже не раз объявляли благодарность и намекали, что делать этого не нужно по причине отсутствия этой суммы. Но он продолжал свое дело, иногда набирал номер Пащенко и спрашивал, нет ли чего для него нового.

Антон выступил в качестве свидетеля по уголовному делу Пастора и его людей. Появление Костина вызвало куда больший шок, нежели известие о его смерти.

Шло лето, жаркое и беспощадное. Такого в Смоленске давно не видели. Своими обжигающими ветрами оно словно компенсировало то спокойствие, которое воцарилось в душе Антона. Он стал мировым судьей. Бесконечные процессы, сражения, происходящие в них, вопреки здравому смыслу не изводили Костина, а с каждым днем вселяли в него уверенность.

Он вернулся к тому, от чего волею судьбы и злого рока был оторван. Разводы, мелкие хищения, восстановления на работе и жалобы на действия судебных приставов-исполнителей – вот тот мир, в котором сейчас правил бывший федеральный судья.

Многие горожане, удаленность которых от криминальных проблем была делом естественным, не могли взять в толк, что заставило судью, грозу преступного мира, перейти на разборы семейных склок. Те, кто наблюдал за этими переменами, не удивлялись. Но жители знали главное: судья Костин вернулся. Отныне все будет по-прежнему. Независимо от чьего-то желания или, наоборот, отсутствия такового.

Антон не раз готов был поклясться, что никакое событие, вторгающееся в жизнь, уже не застанет его врасплох, но постоянно убеждался в том, что предугадать такое невозможно. Никто не в силах предсказать свой путь и заранее найти последнее убежище.

Пастор едва не задохнулся, когда судья огласил приговор. После вердикта присяжных: «Виновен» он был уверен в том, что судья Буффон, с которым удалось договориться, даст ему четыре года. В этом уверял вора его адвокат.

Но толстомордый, сытый ублюдок заявил:

– Я могу понять и простить ваш поступок, мистер Овчаров. Но в этом случае меня никогда не поймет и не простит Господь. Властью, данной мне штатом Огайо, я приговариваю вас к двенадцати годам заключения.

Помутненный рассудок Пастора едва не заставил его обессиленно опуститься на лакированный паркет зала суда.

«Что?!» – кричали в нем остатки сознания.

После бегства из Чехии, где его почти достало местное отделение Интерпола, Пастор пересек океан и осел в отеле близ Кливленда. Вид озера Эри недолго успокаивал мысли авторитета. Желание находиться в зоне повышенного риска и, даже имея все, продолжать действовать привело его к неудачной попытке вымогательства у эмигрантов из России.

Неумение адаптироваться в новой среде привело к тому, что он в очередной раз угодил за решетку. В России всего десять процентов жертв вымогательства обращаются в правоохранительные органы. В Америке же десять процентов составляют те, кто в полицию не заявляет. Пастор решил перенести тяжесть своего авторитета через океан, но не рассчитал своих сил. Закон суров, но это закон. Пастора брали на его небольшой загородной вилле около двух десятков агентов ФБР. Похищение людей – один из самых тяжких грехов, упомянутых в уголовном законодательстве Соединенных Штатов.

Адвокат, понимающий, с кем имеет дело, твердил:

– Мистер Овчаров, пользуйтесь на допросах пятой поправкой Конституции Соединенных Штатов. Отказывайтесь говорить в зале суда, если не уверены в том, что ответы на вопросы принесут вам пользу. Вы не гражданин США, но находитесь на нашей территории. Закон превыше всего.

Пастор очень быстро понял, что пятая поправка Конституции США – это то же самое, что пятьдесят первая статья Конституции Российской Федерации. Мол, я имею право молчать, а вы, если желаете, можете доказывать мне мою вину.

Еще адвокат говорил, что мистеру Овчарову очень повезло. Судья Буффон, рассматривающий его дело, любит золотые часы, дорогие автомобили и коллекционирует маленькие домики на побережье озер Эри и Мичиган. Пятьдесят тысяч долларов сумеют убедить судью Буффона в том, что деяния господина Овчарова не являются такими уж опасными. Четыре года превратятся в три при достойном поведении.

При наличии на счетах господина Овчарова значительных сумм можно не волноваться за будущее. Вряд ли он будет экстрадирован в Россию как преступник, разыскиваемый Интерполом. Дело в том, что господин Овчаров совершил преступление на территории США, и судим он будет по законам штата Огайо.

Овчаров смирился, но пришел в ярость, когда услышал приговор.

– Ты, дятел штатовский!.. – орал он в лицо адвокату, сидящему перед ним. – Ты трахнул меня, поимел как сявку! Ты что обещал, гнида, мать твою?!

Адвокат, который на суде перенес не меньшее потрясение, успокоил Пастора и спросил, пытаясь разъяснить ситуацию:

– Мистер Овчаров, у вас есть в России враги?

Пастор уставился на адвоката как на недоделанного.

– У меня? В России? Ты что, волк помойный, издеваешься?! У меня пол-России – враги!.. Что происходит, крючкотвор?!

Адвокат помялся, словно думая, оглашать или нет недавно полученную информацию.

– Помните, я вам говорил, что судья Буффон склонен к красивой жизни? Он вернул ваши пятьдесят тысяч. На тот же счет.