Могила для бандеровца

– Хочу тебя пригласить.

– Куда?

– На мой день рождения! – Василий распахнул халат и показал бутылку вина.

– Ого! – покачала головой Татьяна. – Говорят, что хванчкара – любимое вино товарища Сталина! Слушай, а ты ведь врешь! Я смотрела твою карточку, у тебя осенью день рождения. И не сочиняй, пожалуйста, что это ошибка в метрике или что тебя в детстве украли цыгане. – И она засмеялась, красиво закинув голову и блестя ровными белыми зубками.

Ивлиев на миг залюбовался девушкой, гладкой кожей на шее, завитком волос возле розового ушка.

– Нет, все иначе, Танечка, – сказал он с легкой ноткой грусти в голосе. – У меня есть и еще один день рождения. День, когда я родился второй раз. Точнее, чудом не погиб. Это еще на фронте было. За это мы с тобой тоже выпьем. И за здоровье товарища Сталина.

Татьяна ждала его в ординаторской в полночь, когда в коридорах было тихо, все больные давно спали, дежурный персонал закончил свои текущие дела в виде заполнения карточек, больничных форм, уборщицы протерли полы и полили цветы на подоконниках. Девушка даже сняла свой халат и осталась в цветастом ситцевом платье, которое очень шло к ее зеленым глазам. Сбросив марлю со стола, она объявила, что это ее личный вклад в их тайное мероприятие. Из представленного на столе угощения к вину подходили разве что только яблоки да шоколадка в яркой обертке. А вот соленые огурцы, вареная картошка и квашеная капуста как-то не очень сочетались с тонким вкусом вина.

Скоро щеки у Татьяны порозовели, глазки заблестели, и она явно начала дуть губки, что ухажер даже не пытается приобнять ее, взять за руку или, на худой конец, начать говорить комплименты. Ведь девушки ходят на свидания с парнями, чтобы услышать в свой адрес много лестного и приятного. А Василий все больше о фронте рассказывал да о своем детстве в Иркутске. А потом у девушки вдруг стали закрываться глаза. Она виновато прикрывала рукой рот, пытаясь скрыть зевоту.

Когда Таня опустила голову на руки, сложенные на столе, Василий посидел еще немного, поигрывая спичкой в зубах, потом позвал девушку, потрепал по руке. Поднявшись, обошел стол и, взяв Таню за голову, повернул ее лицом к себе. Девушка спала и не реагировала на прикосновения. Он улыбнулся с довольным видом, дунул Татьяне шутливо в лицо и, подхватив под колени, поднял ее на руки. Оглянувшись, нашел взглядом застеленную белой простыней медицинскую кушетку и положил Татьяну на нее. Смотреть на спящую девушку было приятно, но, увы, времени было в обрез.

Накрыв Татьяну второй простыней и поправив ей волосы, Ивлиев выглянул в коридор. Кабинет главного врача находился здесь же, через дверь от ординаторской. Нащупав в кармане изготовленный ключ, он тихо вышел, притворив за собой дверь. Ключ без звука вошел в замочную скважину. Поворот, и он свободно провернулся в замке. Ивлиев порадовался, что удалось изготовить такой точный дубликат. Еще поворот, и дверь открылась.

Свет Василий не стал включать и прошел к столу в темноте. Так, вот и телефон. Единственный в больнице телефон, имеющий выход на «межгород». Через пару минут в трубке послышался бодрый мужской голос:

– Управление НКВД по Львовской области. Слушаю вас.

– Капитан госбезопасности Ивлиев. Доложите начальнику управления, что по пути к месту службы я был ранен. Нахожусь в районной больнице города Котляр.

– Понял вас, товарищ капитан. – Голос дежурного стал глуше, видимо, он уже что-то стал записывать в журнале. – Ранение серьезное? Вам нужна помощь?

– Нет, не серьезное. Помощь нужна, потому что мне пришлось в лесу спрятать служебные документы и личное оружие. Естественно, что моей личностью с огнестрельным ранением уже заинтересовались местные органы милиции.

– Все понял, товарищ капитан. Завтра помощь будет.

Когда за окном стало светлеть небо, Татьяна что-то простонала вполголоса, потянулась и с удивлением посмотрела на лежавшего рядом с ней Ивлиева. На кушетке вдвоем было тесно, и как Василий умудрялся не упасть, примостившись на самом краешке, было непонятно. В голове у девушки сразу пронеслась буря мыслей и воспоминаний. Точнее, обрывков воспоминаний. Она осторожно проверила себя рукой под платьем и прислушалась к ощущениями. Нет, Вася не воспользовался тем, что она уснула. Нет, ничего между ними не было, она бы сейчас почувствовала.

И сразу беспокойство сменилось чувством нежности к этому странному человеку. Вон какой благородный. И не ушел в палату, вроде как защищал ее всю ночь, оберегал своим телом. Красивый, мужественный, фронтовик. А может, и жаль, что ничего между ними не было этой ночью.

Девушка благодарно и с нежностью опустила голову на плечо спавшего рядом с ней мужчины.

– Ты что? – тут же проснулся Ивлиев и поднял голову, почувствовав, что нательная рубаха на его плече намокла. – Танюшка, ты чего ревешь?

– Дура я, вот и реву, – в обычной женской манере веско и без всякого объяснения заявила девушка, шмыгая носом. – Дура, что связалась с тобой, дура, что вот лежу, а нас могут увидеть или догадаться, что у нас тут с тобой было.

– Да не было у нас ничего такого, – нахмурился Ивлиев. – Посидели, отметили мой день рождения, а потом ты уснула. Утомилась, наверное, ведь второе дежурство у тебя подряд. Не спишь совсем.

Таня села на кушетке, свесив ноги, и обиженно надула губы, поправляя волосы и одергивая платье на груди. Василий провел рукой по ее плечу, глядя снизу вверх, и сказал с улыбкой:

– Ну что ты, глупая. Я чудесно к тебе отношусь, ты просто замечательная девушка, и я никогда бы не обидел тебя.

– Все, иди! – сухо ответила Татьяна. – Посидели, вина выпили, и хватит баловства на этом. Иди, а то больные увидят. Позора еще не хватало мне здесь.

– Хорошая ты девка, – рывком садясь рядом с ней на кушетку, огорченно проговорил Ивлиев. – Хорошая, но дура!

– Какая уж есть, – дернула плечом медсестра и встала, набрасывая на плечи белый медицинский халат.

Вздохнув, Василий подошел к двери, отпер ее ключом и прислушался. Потом, высунув голову, осмотрел коридор и, убедившись, что там никого нет, выскользнул из ординаторской. В палате все спали, и только Микола поднял взлохмаченную голову и сонным голосом осведомился:

– Ты че не спишь-то, Васек? По бабам, что ли?

– Какое там, – изобразив стенания, ответил Ивлиев. – С животом мучаюсь. Нажрался вчера яблок немытых, всю ночь из сортира не вылезаю. Сил нет уже…

Утром Татьяны в больнице не было. Ивлиев сидел в парке и думал, что повел себя с девушкой не совсем правильно. Надо было как-то поласковее, что ли. Обнадежить. Неважно, что надежды бы не сбылись, но хоть не чувствовала бы себя дурой. Девка она симпатичная, честная и из хорошей семьи. Отец у нее главный инженер на шахте. Как теперь с ней отношения восстанавливать? Отношения, хмыкнул Ивлиев и вернулся мысленно к своим проблемам. Ладно, в управление сообщил, милиция не особенно наседает. Надо как-то документы и оружие возвращать, а то ведь под трибунал можно угодить. Там такие дядьки сидят, им до лампочки ситуация, в результате которой произошла утеря документов.

После обеда прибежала медсестра, окинула взглядом полупустую палату и наклонилась к Ивлиеву, лежавшему с газетой на кровати:

– Больной, пройдите срочно в кабинет к главному врачу. Аркадий Семенович должен уехать, а перед отъездом он хотел вас осмотреть.

Ивлиев насторожился. Какой осмотр, когда утром был обход, был дежурный врач. Рана почти зажила, температуры нет, аппетит – дай бог каждому. Сложив газету и не показывая торопливости, он встал с кровати, запахнул больничный халат и, шмыгая по полу тапочками, поплелся в коридор. Возле двери кабинета главврача прислушался. Оттуда раздавались два мужских голоса. Так, кажется, все же милиция взялась основательно. Хотя за окном милицейского «воронка» он не увидел. Значит, не арест.

– Разрешите, Аркадий Семенович? – четко, по-военному произнес Ивлиев, входя в кабинет.

Высокий крепкий мужчина лет пятидесяти в просторном летнем костюме обернулся у окна и стал оценивающе смотреть на Ивлиева. Аркадий Семенович засуетился, убрал какие-то бумаги в стол и, поднявшись, подошел к своему пациенту.

– Ну, вот, собственно, для этого я вас и позвал, Ивлиев. Этот товарищ из… э-э, ну, он сам представится, захотел с тобой побеседовать. Я вас оставлю и скажу, чтобы вам не мешали.

Когда доктор вышел, мужчина неторопливо подошел к Ивлиеву, посмотрел ему в глаза, сжал сильными руками его плечи, обнял и тихо проговорил:

– Ну, здравствуй, Василий! Не ожидал меня увидеть, а?

– Не ожидал, Олег Николаевич, – признался Ивлиев и наконец расслабился. – Ребята рассказывали, что вы, раненный, остались тогда прикрывать отход отряда. Все считали вас погибшим. А меня потом перебросили в Прибалтику.

– Живой, как видишь! Удалось выкарабкаться. Но это все потом, Вася, а сейчас давай о главном. Я ведь теперь возглавляю здешнее районное отделение НКВД. Тебя, собственно, в мое распоряжение и направляли. А потом ты куда-то запропастился. Я уж и не знал, что думать. В указанный срок не явился к месту службы, вестей нет. А тут звонок из области о тебе. Вот я и прилетел.

– Значит, это вы меня к себе выпросили из армии? – с усмешкой сказал Ивлиев. – А я-то думаю, что за перетасовка такая.

– Да, Вася, я тебя вытребовал, – стал серьезным Горюнов. – Обстановка здесь сложная. Меня назначили сюда, потому что я много раз сталкивался с оуновцами и здесь, и в Белоруссии. А твой опыт борьбы с «лесными братьями» в Прибалтике очень пригодится. Да и вообще, ты оперативник от бога, таких поискать еще. А мне опытные кадры до зарезу нужны. Давай по порядку: что с тобой произошло в дороге, а то у меня отрывочные сведения из больницы да из местной милиции.

– Я на попутке ехал. Километрах в тридцати отсюда нарвались мы на банду. Они машину остановили и заставили в лес свернуть. Водитель неопытный, растерялся парень. Одним словом, его убили сразу, а меня не успели. Двоих я сразу положил, а потом ноги в руки и деру оттуда. Когда убегал, еще двоих, кажется, подстрелил. Обидно, когда уже совсем оторвался от них, меня вот шальной пулей в руку. Как мог, перевязал, остановил кровь, отлежался, а когда опасность миновала, стал выбираться. Слаб был, документы и пистолет в лесу спрятал. Боялся, что не выйду оттуда, не хотел, чтобы эти узнали, кто я такой. Кажется, вышел к дороге, где меня кто-то на машине и подобрал. Очнулся уже здесь. После операции.

– В больнице кто-то знает, что ты из НКВД?

– Никто.

– А твой звонок? Из области сообщили, что твой звонок был отсюда, из кабинета главврача. А он, как мне показалось, мужик дотошный, аккуратный.

Ивлиев засмеялся и вытащил из кармана сделанный им дубликат ключа от кабинета.

– А почему вы так расспрашиваете? Не доверяете моей оперативной смекалке?

– Доверяю, Василий. Но я должен быть уверен, что никто здесь еще не знает, что ты наш сотрудник. Сейчас твоя ценность именно в том, что тебя никто не знает в лицо. Учти это.