Разорванный берег

– Дом путевого обходчика тоже идеальное прикрытие для фланера, – заметил Вишня, – кстати, блокнот с записями о передвижении наших воинских эшелонов, обнаруженный в тайнике вместе с передатчиком, говорит именно о регулярном наблюдении за проходящими через переезд воинскими эшелонами.

– Только ты забываешь о том, – сказал Бородин, – что наблюдение фланером обычно осуществляется в две смены, то есть двумя агентами. Немцы обычно используют для этого семейную пару – мужа и жену. Это классика. И подозрений меньше, и менять могут друг друга.

– Правильно мыслишь. Сейчас при такой масштабной перегруппировке наших войск, когда поезда, перевозящие боевые части, идут сплошным потоком, один за другим, для перевозки всего одной пехотной дивизии требуется по меньшей мере пятьдесят эшелонов при имеющейся пропускной способности станции Кальвене, а в сутки там обычно, я интересовался, проходит от восьми до двенадцати поездов, то с учетом подготовки к предстоящему наступлению, сейчас через переезд проходит в сутки по меньшей мере до двадцати эшелонов с пехотой, отдельных эшелонов с тяжелой артиллерией, танками.

– При этом почти все эти составы проходят через дезинфекционный пункт, где работает Ирма, а работает она сутки через сутки. Старик обходчик мог вести наблюдение в те дни, когда Ирма не работала. Просто идеальная схема. Для полноты картины не хватает только агента-маршрутника[21].

– Ну, положим, маршрутника у них могло и не быть. Вот дешифровка радиоперехвата от двадцатого марта. Тебя, Бородин, в этой дешифровке ничего не настораживает? Прочти внимательно.

Майор взял лист бумаги, протянутый ему Воробьевым, присел за стол и прочитал сообщение от «Хельги» с данными о передвижении советских войск. Передавал сообщение некий Витолд.

– Витолд, если не ошибаюсь, – усмехнулся Бородин, – в переводе с немецкого – лесной властитель. А его «Хельга», судя по радиоперехвату, весьма и весьма осведомленный агент.

– Вот данные о движении наших воинских эшелонов в этот период, запрошенные через ВОСО[22]. Очень похоже, что сидит эта «Хельга» у нас все же в штабе фронта либо на радиоузле. Или сидела… На связь-то они не выходят уже почти три недели.

– Вполне вероятно, что «Хельгу» перевели куда-то на другое место либо… Как вы и предположили, у них не было питания для радиостанции. Второе действительно более вероятно.

– Да, простым визуальным наблюдением тут и не пахнет, – подтвердил Вишня.

– Как бы то ни было, вычислить и обезвредить эту «Хельгу» нужно в самые короткие сроки. Что думаете предпринять? – спросил полковник Воробьев, обращаясь к майору.

– Пока продолжим наблюдение за Ирмой. В дом путевого обходчика поместим Акулину Голенок с радиостанцией и пару-тройку оперативников НКВД. Она знает все пароли и отзывы и уже начала радиоигру… Теперь по обходчику. Версия такая – скончался от сердечного приступа. Думаю, рано или поздно Ирма придет к нему, но сначала почти наверняка постарается встретиться с «Хельгой», если она, конечно, еще служит на старом месте.

– Для чего? – спросил Вишня.

– У нее просто нет другого выхода. Тем более она наверняка в курсе, что к ним направлена группа с запасным питанием для радиостанции. Я полагаю, что радист в группе обходчика именно она.

– А если у них предусмотрен другой способ передачи информации? Если он, этот способ не предусматривает личной встречи? – проворчал Вишня.

– Думаю, даже наверняка не предусматривает. Слишком велик риск засветить ценного агента. Скорее передача информации происходит с помощью обычной закладки. Вот место этой закладки и необходимо выяснить. Пожалуй, я сам понаблюдаю за Ирмой, – предложил Бородин.

– Добро, – согласился полковник Воробьев.

РАДИОШИФРОГРАММА

«Центр – Хлое.

В Курземский партизанский отряд направлена разведывательная группа «Смерша» в составе 20 человек. Задача группы – выявление мест закладки немцами взрывчатки, кабелей подключения и пультов управления в районах морских портов Либава (Лиепая) и Виндава (Вентспилс). Встреча с командиром группы у агента «Бабочка» каждые среду и пятницу с 15.00 до 15.15. Пароль и отзыв старые. Предлагаю оказать группе содействие».

Станция Звенигород, июнь 1941 года

На станции, несмотря на поздний час, царил настоящий хаос. На путях стояли несколько эшелонов, санитарный поезд, какие-то гражданские вагоны. Повсюду сновали солдаты, командиры, гражданские. В здании вокзала работал буфет.

– Вера, пойдем хоть газировки выпьем, – взмолилась Рита, – а то у меня чего-то в горле пересохло.

– Девушки, попрошу предъявить документы!

Вера так резко обернулась, что заныло в пояснице. Рита чуть не вскрикнула от неожиданности, едва успев прикрыть рукой рот. Молоденький вихрастый лейтенант, видимо, старший патруля, смотрел на них открыто, смущенно улыбаясь.

– Товарищ лейтенант, да мы вот только до буфета вышли, – первой нашлась Рита.

– Ну а документы у вас есть? – продолжая улыбаться, спросил лейтенант.

– Ну какие документы? Говорим же, мы только до…

– Товарищ лейтенант, – обратился к начальнику пожилой солдат, – в комендатуру бы надо молодых людей свести. Сами знаете – на станции без документов не положено. А вдруг они диверсанты?

– Да какие же мы диверсанты? – не на шутку испугалась Вера. – Командировочные мы. А документы вот, пожалуйста, – дрожащей рукой Вера вытащила из разреза платья сложенные пополам бумаги.

– Ну вот, – облегченно вздохнул лейтенант, – а то я уж подумал… Все в порядке, можете идти, – проговорил лейтенант, одной рукой возвращая девушкам документы, а вторую приложив к козырьку фуражки.

– Все равно необходимо доставить девушек в комендатуру для проверки, – снова вмешался пожилой патрульный. – Больно они молодые для таких документов.

Лейтенант растерянно смотрел то на девушек, то на своего бдительного напарника, явно не зная, как поступить.

– В комендатуру так в комендатуру, – вдруг ни с того ни с сего заявила Рита, – только давайте скоренько, а то наш поезд уйдет.

– Это который ваш? – спросил лейтенант.

– Так вот же он, – Рита махнула рукой на темнеющий в нескольких метрах от них состав, – на первом пути стоит, минский. Вы уж, товарищ лейтенант, поспешите, а то отправка через пять минут. – Рита подмигнула подруге и непринужденно рассмеялась.

– Ну коли так, то идите, – наконец решился лейтенант, – счастливого пути, – и снова вскинул руку к фуражке.

– Вот спасибочки, – Рита подхватила подругу под руку и буквально поволокла Веру к стоящим перед ними вагонам. Остановившись перед открытой дверью, пропустила Веру вперед, несильно подтолкнув в спину со словами:

– Поднимайся быстро в вагон, они на нас смотрят.

– Ну ты актриса! – шепотом восхитилась Вера, ловко поднимаясь по железным ступенькам. – Не ожидала.

Вагон оказался дачным, без верхних полок. Девушки прошли тамбур и, натыкаясь в темноте на какие-то чемоданы и узлы, сели на первые попавшиеся свободные места и огляделись. Пассажиры в основном были в военной форме. Напротив сидел седой пожилой полковник-танкист и юноша примерно одного возраста с девушками. Он привстал и, кивнув, деловито представился:

– Юрий. А это мой отец Иван Семенович. Мы до Минска едем, а вы?

– Рита, – присела в шутливом книксене Маргарита, – а это Вера. Мы тоже до Минска.

Вера, оказавшаяся ближе к окну, чуть отодвинула занавеску и осторожно выглянула на перрон. Патруль стоял на прежнем месте, лейтенант продолжал грустно смотреть на вагон, в котором скрылись девушки, а его пожилой напарник что-то горячо втолковывал ему, отчаянно жестикулируя. Наконец, вагон дернулся, глухо заскрежетали буксы, и девушки облегченно вздохнули – перрон с бдительным патрулем стал медленно уплывать назад.

СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО

ШИФРОВКА № 1998/45

«Начальникам ОКР «Смерш» Ленинградского фронта

По данным разведки, в настоящее время в Восточной Пруссии в городе Хоэнзальца сформирован штаб «Ягдфербанд «Ост», который имеет в своем составе отдел «Балтика» («Ягдайнзатц Балтикум» – Jagdeinsatz Baltikum).

Зона действия «Ягдайнзатц Балтикум» – Прибалтика. Согласно показаниям одного из сотрудников этого органа, офицера латвийской СД, начальником «Ягдайнзатц Балтикум» является штурмбанфюрер СС Манфред Пехау, а оперативным офицером штаба – унтерштурмфюрер СС Шмидт. В состав этого органа входят латвийский и эстонский штабы. Начальником латвийского штаба является латыш Альфонс Райтумс, одновременно являющийся руководителем созданной немцами на оккупированной территории Латвии фашистской организации «Лидумнекс». Начальник эстонского штаба – штандартенфюрер войск СС Пулинг, эстонец по национальности. Штабы комплектуются из профашистски настроенных латышей и эстонцев, как правило из 19-й латвийской дивизии войск СС, латвийских полицейских и саперных батальонов, из лагерей латвийских беженцев в Германии, а также из военнослужащих 20-й эстонской дивизии войск СС и из эстонских полицейских батальонов. Подобранная агентура обучается диверсионному и стрелковому делу, изучает навыки поведения в тылу противника, а также изучает радиодело. В состав каждой диверсионной группы, готовившейся к заброске в тыл Красной армии, входят по два радиста. В период обучения диверсанты носят форму войск СС, а перед заброской через линию фронта получают полный комплект формы РККА (включая нижнее белье) или гражданскую одежду.

Таким образом, штабом «Ягдайнзатц Балтикум» сформировано несколько таких групп для заброски в тыл советских войск с целью проведения диверсий и террористических актов. По нашим сведениям, в состав националистических бандгрупп входят:

– группа обершарфюрера СС Башко (18 чел., из них три девушки, сформирована из латышей и русских, проживающих в Латвии). Задача – сбор сведений о военных перевозках и проведение ряда диверсий на железной дороге, а также террористических актов против сотрудников НКВД и ведение антисоветской агитации среди местного населения против советской власти с целью организации националистического сопротивления. Группа обершарфюрера СС Башко имеет в своем составе не менее двух радистов с рацией;

– группа ротенфюрера войск СС Йонеса Руцынскиса (17 чел., все латыши, в том числе три радиста и одна радиостанция). Задача группы – диверсии на участках железной дороги Индра – Двинск и контроль за параллельно идущей шоссейной дорогой. Группа имеет в своем составе трех радистов;

– так называемая Курляндская группа во главе с Борисом Янкавсом, имеющая в своем составе около 600 чел. (не точно). Сформирована из латышских полицейских частей и Латвийского легиона войск СС. Она сформирована лично штурмбанфюрером СС Пехау и находится в подчинении «Ягдайнзатц Балтикум» с целью перехода линии фронта в районе Грауздутье Талсинского уезда с дальнейшей задачей организовать националистическое сопротивление в освобожденных Красной армией районах Латвийской ССР;

– эстонская рота диверсантов, сформированная из эстонской роты войск СС, прибывшей в г. Хоэнзальца еще в октябре 1944 г. (имеет в составе около 100 чел., все эстонцы). Главная задача, поставленная перед ротой, заключается в организации сопротивления Красной армии на территории Эстонии (ее деятельность ограничивается треугольником – г. Тервете – г. Печоры – Чудское озеро). Командиром роты является эстонец по национальности, унтерштурмфюрер войск СС Густав Алуперс, ранее служивший в 5-й танковой дивизии СС «Викинг»; командирами двух взводов диверсантов назначены унтерштурмфюрер войск СС Раадма и обершарфюрер войск СС Пикел (оба по национальности эстонцы, ранее служившие в 20-й эстонской дивизии войск СС).

Елгава, апрель 1945 года

Отправив Барабоху вместе с машиной на станцию Кальвене сменить продрогшего за ночь, голодного и от того наверняка злого Вишню, который всю ночь вел наблюдение за домом Ирмы, расположенным на улице Школьной, 22, Бородин заскочил в отдел НКВД к своему давнему другу полковнику Доброву и попросил его по старой дружбе, без всяческого рода официальных запросов, дать ему посмотреть дела родителей Ирмы из недавно разобранного архива. Пролистав довольно большие тома, Бородин наткнулся на интересный документ.

На следствии 20 июня 1940 г. Иглитис показал: «…Радиосвязь с центром германской разведки в Кенигсберге по поручению штурмбанфюрера Хофмана поддерживал радист Густав Бебрис, 1902 г.р., работавший телеграфистом метеорологической службы, а до 1939 г. служивший радистом в Латвийской армии. Бебрис был завербован Хофманом, который передал его мне…Через два дня после первого посещения моей квартиры Хофман явился вторично ко мне, принес радиопередатчик № 173, передал шифр и научил пользоваться шифром. Хофман направил меня к врачу Алкснису, проживающему на Вальню, дом 18. От Алксниса я и должен был получать дальнейшие указания о работе и материалы для передачи за границу. Связь я установил в мае с.г. и поддерживал ее регулярно, два раза в день. Материалы для зашифровки я получал только от Алксниса. Ему же передавал все полученные из-за границы указания и распоряжения».

На вопрос, какие именно материалы он передавал немцам, он ответил:

«Я передавал германской разведке материалы о частях Красной армии, об аэродромах, строительстве военных объектов в Латвии и т. д. Мною были подобраны и сообщены немецкой разведке места возможной выброски парашютных десантов в районах Саласпилса, Рижского уезда, г. Валмиера и других местах. На станциях Елгава, Кальвене и Цукурфабрик мною была создана большая диверсионная группа из националистически настроенных латышей-железнодорожников. А также были созданы вооруженные группы из числа националистов, бывших участников организации Айзсаргов и других враждебно настроенных к советской власти лиц. Такие группы были созданы мною в Рижском уезде, в волостях Лаубелес, Сунтажу, Кейпенес, Дунтес, Видрижу, на бумажной фабрике в местечке Лигатне, в волости Страупес Цесисского уезда, в г. Лимбажи, других населенных пунктах. В своей антисоветской деятельности мы активно взаимодействовали с членами организации «Перконкруст», которые совместно с айзсаргами сформировали бандитские отряды, «зеленые партизаны», как они себя называют, которые ведут вооруженную борьбу против частей Красной армии».

«Интересно то, – думал Бородин, – что всего по делу Иглитиса НКВД в сороковом году было арестовано двенадцать человек, а это значит, что основной части немецкой резидентуры под руководством штурмбанфюрера Хофмана удалось избежать ареста. Вот, например, врач Алкснис, проживающий в Елгаве на улице Вальню, дом 18, и организовавший в своем доме явку для немецких агентов, среди задержанных в сороковом году почему-то не числится. Также чрезвычайно интересна действовавшая до войны на станциях «Елгава», «Кальвене» и «Цукурфабрик» диверсионная группа из националистически настроенных латышей-железнодорожников. Конечно, скорее всего, во время оккупации они пополнили собой полицейские батальоны и латвийскую дивизию СС, но и вероятность того, что после отхода немцев кто-то из них остался в городе на нелегальном положении, была чрезвычайно велика».

Едва Бородин захлопнул папку с личным делом отца Ирмы, как на столе зазвонил телефон. Майор поднял трубку. Звонил полковник Добров:

– Майор, тут к тебе гости. Капитан Володин из фронтовой разведки тобой интересуется. Знаешь такого?

– Знаю, – ответил Бородин. – Сейчас спущусь.

Убрав документы в огромный допотопный несгораемый сейф и заперев его на ключ, майор закрыл дверь кабинета и сбежал по лестнице на первый этаж.

– Привет, дружище! – развел руки в стороны капитан Володин.

– Здорово, – улыбнулся в ответ Бородин, – что стряслось? – спросил он, заметив, как осунулось и посерело лицо его друга.

– Не здесь, – быстро проговорил разведчик и потянул его за рукав на улицу.

Во дворе стояла черная «эмка» из штаба фронта. Распахнув перед майором дверцу и приказав водителю: «Погуляй пока», – Володин нырнул внутрь салона. Бородин влез следом за ним.

– Так что случилось? Прямо тайны Мадридского двора.

– Сегодня военная прокуратура арестовала двоих моих лучших разведчиков, Смирнова и Васина.

– Помню таких, – сразу настроившись на серьезный лад, сказал Бородин, – излагай по порядку.

– Так вот. Вчера они вернулись с той стороны. Приволокли «языка» – немецкого оберста. А при нем нашли вот это. – Капитан веером разложил на потертом диване «эмки» маленькие черно-белые фотографии. Бородин взял одну, внимательно на нее посмотрел и положил обратно. Мельком глянул на другие. Его аж передернуло. Толстый немецкий полковник в эсэсовской форме и с глупой улыбкой позировал на фоне виселицы с повешенной белокурой девушкой, на открытой груди которой ясно виднелась табличка с намалеванными на ней белыми буквами: «партизан». На другой фотографии тот же эсэсовец на фоне пылающей избы держал за ножки двухгодовалого ребенка с явным намерением ударить его головкой об угол этой самой избы.

– Я все понял, капитан. Твои ребята не сдержались и…

– Зарубили эту фашистскую гадину саперными лопатками. Да ты пойми, майор, они всю войну во фронтовой разведке прошли, орденоносцы! Что же им теперь, из-за этого гада под трибунал идти? Они же в сердцах, понимаешь?

– Да все я понимаю, кроме одного – зачем они его к нам тащили? Сразу надо было удавить, еще за линией фронта, – удивился Бородин.

– Там не до того было. На пулеметы нарвались. Еле ноги унесли! А в планшетку его только здесь заглянули. А там такое.

– Понятно. Где они его?

– Здесь недалеко, в подвалах рыбзавода. Камеры еще немцы обустроили, – зачем-то пояснил он.

– Поехали!

Машина сорвалась с места. Ехали недолго, минут пятнадцать. Остановились около мрачной громады каменного дома. Предъявив маячившему у крыльца часовому в форме НКВД удостоверение, Бородин не задерживаясь прошел внутрь дома, кинув через плечо часовому, сделавшему было шаг к Володину: «Это со мной!»

– Показывай дорогу, – пропустив вперед капитана, сказал Бородин.

Пройдя по мрачному полутемному коридору, они спустились по выщербленным каменным ступеням в подвал и оказались в длинном подземелье со сводчатым потолком, освещенном тусклым светом нескольких ламп. По правую руку виднелись двери, закрытые железными решетками. Одна решетка была распахнута, и Бородин, пригнувшись, чтобы не задеть низкую притолоку, прошел внутрь. Огромное пятно высохшей крови на каменном полу, ворох старого сырого сена в углу, подернутое ржавчиной мятое железное ведро, видимо, для отправления естественных надобностей.

– Понятно, – пробормотал Бородин, оглядевшись. И наклонившись, достал из-за голенища сапога маленький трофейный браунинг[23]. Легко подбросил его на ладони и, резко развернувшись, дважды нажал на спусковой крючок. Негромко хлопнули выстрелы, пули легли кучно в деревянную коробку двери, всего в нескольких сантиметрах от головы Володина.

– Ты чего, майор? – устремив на Бородина ошалелый взгляд, спросил капитан.

– Так надо, – быстро ответил Бородин и тут же спросил: – Оберста этого еще не зарыли?

– Не знаю, – пожал плечами Володин, – если не закопали, то должен быть в морге.

– Поехали, покажешь!

– Ехать не нужно, морг в госпитале в доме напротив.

В подвальном помещении старого двухэтажного особняка, в котором расположился госпиталь, где на стеллажах, сколоченных из грубых досок, в беспорядке были навалены трупы, стоял невыносимый смрад. Бородин сразу вспомнил, как однажды давно, еще на Воронежском фронте, нечаянно оступился и упал в старый немецкий окоп с разложившимися трупами. После этого он целый месяц мог пить только воду – от еды воротило.

Пьяный санитар, прикрыв рот и нос воротником грязного халата, быстро провел их в самый дальний угол импровизированного морга и, указав рукой на изуродованный окровавленный труп в углу, испарился. Бородин, оглядевшись, достал браунинг и, быстро протерев рукоятку пистолета носовым платком, вложил оружие в правую руку убитого, несколько раз сильно сжав безвольные пальцы мертвеца. Разогнулся и, подмигнув Володину, сказал:

– Вот теперь порядок! – завернул пистолет в чистый носовой платок и, довольно крякнув, протянул Володину. – Сейчас заскочим к нам в следственный отдел и оформим протокол изъятия. Да не кисни, – Бородин хлопнул капитана по плечу, – отпустят твоих орлов. К вечеру будут в расположении части. Обещаю! Поехали!

Через полчаса, заскочив по дороге в следственный отдел «Смерша» и подписав у полковника Воробьева «Протокол изъятия с места преступления пистолета системы «браунинг», они остановились у здания военной прокуратуры. Бородин вышел из машины и широкими шагами направился к входу. Предъявив дежурному служебное удостоверение и поинтересовавшись, где можно найти военюриста Петухова, Бородин с Володиным быстро поднялись на второй этаж.

– Петухов? – гаркнул с порога Бородин и, не спрашивая разрешения, вошел в кабинет, захлопнув за собой хлипкую дверь. – Майор Бородин, «Смерш». Сядьте! – снова гаркнул майор подскочившему было из-за стола военюристу с погонами капитана. – Дело сержантов Смирнова и Васина вы ведете? Очень хорошо! – не дожидаясь ответа, продолжил майор. – В этом деле открылись новые важные обстоятельства. Ознакомьтесь! – И Бородин бросил на стол протокол изъятия оружия. Следователь осторожно, точно ядовитую змею, взял документ и, поправив на носу круглые очки, начал читать, смешно шевеля при этом губами.

– Вам все ясно, товарищ военюрист третьего ранга? – не дожидаясь, пока тот закончит читать, грозно спросил Бородин.

– Но как же так? – потерянно спросил следователь и опустился на стул. – Я же…

– Лучше работать нужно! – поучительно заметил Бородин. – Впрочем, все еще можно исправить. Вызывать вас в «Смерш» для дачи объяснений я пока не собираюсь. Но чтобы сержанты Васин и Смирнов к исходу, – Бородин бросил взгляд на часы, – двадцати часов были в расположении своей части. Вы меня поняли?

– Так точно, – снова подскочил со стула военюрист.

– Всего хорошего, надеюсь, мы поняли друг друга, – улыбнулся Бородин и вышел из кабинета, на этот раз аккуратно прикрыв за собой дверь.

«Из приказа командующего Ленинградским фронтом от 15 апреля 1945 г.

…При несении службы боевым охранением особенно в непосредственной близости к ж/д узлам и станциям с 0.00 часов 16.04.45 г. сменить все пароли для пропуска в тылы фронта.

Задерживать всех подозрительных, не знающих новых паролей и отзывов, включая старших офицеров независимо от званий и занимаемых должностей и незамедлительно препровождать их в отделы «Смерша» фронта для тщательной проверки.

Белоруссия, Барановичи, июнь 1941 года

– Верка, что делать будем? – растерянно пробормотала Рита, остановившись посреди вокзала.

Перрон был заполнен людьми – военными и штатскими. Все куда-то спешили, бежали. Толпа окружила девушек со всех сторон, и было совершенно непонятно, куда идти и что делать.

– Не хватало только снова на патруль нарваться, – прошептала Вера и решительно потянула подругу за рукав в сторону железнодорожного тупика, на котором стоял сгоревший почтовый вагон. Опасливо обойдя ряд носилок с лежащими на них убитыми, девушки обогнули полуразрушенное здание вокзала и оказались на привокзальной площади.

В тупичке между грубо заколоченными киосками «Мороженое» и «Печать» и разбитыми автоматами с газированной водой на грязном брезенте тоже лежали убитые. Их было немного, но именно соседство с ними этих раскуроченных автоматов с газировкой и повисшей на одном гвозде голубой вывеской «Мороженое» заставляло больно сжиматься сердце.

Рядом, подняв клубы пыли, резко остановилась новенькая «эмка».

– Рита! Вера! – Девушки вздрогнули и обернулись на крик. Из полуоткрытой дверки автомашины им энергично махал рукой их новый знакомый из поезда Иван Семенович.

– Вы далеко собрались? – деловито осведомился он у запыхавшихся девушек.

– Почему-то машину за нами не прислали, – не моргнув и глазом соврала Рита, – даже не знаем, что и делать.

– Вам ведь в Кобрин? – спросил Юрий и вылез из машины. – Садитесь, мы с отцом едем в Пружаны, в штаб 30-й танковой дивизии полковника Богданова. Это от Кобрина всего 45 километров. А на месте, в дивизии, папа организует вам транспорт до Кобрина. Чего вы будете здесь среди развалин бродить? Не дай бог немцы снова бомбить начнут. Сами видите, что тут творится. Садитесь.

– Будем вам премного благодарны, – снова присела в шутливом книксене Рита.

– Да садись уже, – подтолкнула ее Вера. – Хватит амуры разводить. Скоро темнеть начнет… А сколько до Пружан добираться? – спросила она у водителя.

– Дорога дальняя. Думаю, за шесть часов доедем. Плохо, что засветло не успеем. Нам бы хоть до Барановичей до темноты добраться… Товарищ полковник, оружие приготовьте, чтоб всегда под рукой было.