Разорванный берег

– Это еще зачем? – рассердился Иван Семенович. – По своей земле едем.

– Так-то оно так, товарищ полковник, да только все и говорят, что про немецких диверсантов.

– Где говорят? В дивизии? Безобразие! Кто вам позволяет, сержант, распространять панические слухи? Предупреждаю, в своей дивизии я не потерплю разговоров про диверсантов ни в каком виде! Поняли меня, сержант?

– Так точно, товарищ полковник!

– А то все только и бубнят: «Товарищ полковник, в Пружанах немцы!» Паникеры, стрелять таких надо. Вот вы, сержант, когда были в дивизии?

– Двадцать первого вечером выехал в Минск. Вот новую машину для комдива получил, вас дождался и еду.

Вера смотрела в окно на пролетающую мимо стену темнеющего леса, на стелющийся по дороге туман, который становился все гуще, и думала о Сашке Бородине. Вспоминая тот первый и последний поцелуй, Вера чувствовала, что лицо заливает краской, и прямо-таки физически ощущала, как уши становятся пунцовыми. Хорошо еще что в машине темно и Ритка, болтающая о всяких пустяках с водителем, не видит ее. «Интересно, а Ритка целовалась? – подумалось Вере. – Наверное, да. Вон как она свободно общается с парнями. С Юрой в поезде и сейчас с водителем со смешной фамилией Баранкин. Да и их лейтенант, когда рыли окопы, начинал отчаянно краснеть, если рядом оказывалась Ритка. Молодец она, не то что я».

Тем временем въехали в населенный пункт. На улицах было совсем темно.

– Барановичи, – доложил водитель. – Товарищ полковник, вас к переговорному пункту подвезти? Вы хотели позвонить…

– Сержант, я прекрасно помню, что я хотел, – пробурчал Иван Семенович и махнул водителю рукой, – поехали, незачем ночью жену беспокоить. Из дивизии позвоню.

Давно стемнело. Вера задремала. Ей снилось, что она вместе с Сашкой поднимается высоко-высоко над Москвой-рекой на огромном колесе обозрения. Медленно проплывают внизу ставшие маленькими прудики Парка Горького с совсем уж микроскопическими белыми точками прогулочных лодок. Лента Москвы-реки серебрится на солнце, которое бьет прямо в лицо. Вера поднимает руку, пытаясь заслониться от света…

– Товарищ полковник, я требую, чтобы вы вышли из машины! – донесся до Веры чей-то грубый голос.

Она проснулась и посмотрела в окно. Машина стояла. Рядом с ней на обочине какой-то незнакомый капитан светил фонарем прямо в глаза пассажирам. Вера хотела выйти из машины и уже приоткрыла дверцу, как ее остановил громкий голос полковника:

– Из машины не выходить!

Что произошло потом, Вера и сама не могла объяснить. Один за другим раздались несколько выстрелов. Стоящий на дороге капитан согнулся пополам и упал на дорогу. Водитель выскочил из машины и, стреляя на ходу из нагана, побежал к лесу. Но не добежав нескольких метров, упал в высокую траву. И наступила тишина. Только сейчас она почувствовала, как Ритка вцепилась ей в плечо с одной стороны, а Юрий сжал до боли ее ладонь с другой.

Вера осторожно освободилась и, протянув руку, дотронулась до плеча сидевшего впереди полковника. Тот качнулся и молча повалился на бок на водительское сиденье. Вера рывком открыла дверцу машины и выскочила наружу. Споткнувшись о лежащего на дороге человека в форме НКВД, девушка подняла лежащий на асфальте фонарик и посветила на полковника. На кителе напротив сердца темнело большое мокрое пятно. Не обращая внимания на истошный крик пришедшего в себя Юрия, девушка побежала к тому месту, где упал в траву водитель. Тот лежал на боку, неловко подвернув под себя левую руку, и немигающим взглядом смотрел в небо. Вера подняла валявшийся рядом наган и вернулась обратно к машине, где отчетливо слышались тихие всхлипывания Юрия.

– Ты водить умеешь? – спросила Юрия Рита, разворачивая карту на водительском сиденье.

– Умею, занимался в Осоавиахиме, – продолжая шмыгать носом, сказал парень. – А как же папа?

– Твоему папе мы уже помочь ничем не сможем. Нужно ехать в Пружаны, судя по карте, осталось не больше десяти километров. Оставим его здесь. Отнесем немного в сторону от дороги, туда, где водитель, – махнула Рита рукой в сторону леса. – Забери у отца документы и оружие.

– А этих? – сглотнув, спросила Вера.

– На обочине оставим. Приедем в дивизию, сообщим особисту. Пускай они сами разбираются. Все, Юра, садись за руль. Поехали.

Ехали очень медленно и долго. Девушки сразу поняли, что водитель из парня еще тот. Вскоре начало светать и густой утренний туман плотным белым покрывалом накрыл дорогу.

– Как саван, – непроизвольно вырвалось у Веры.

– Что? – не поняла Рита.

– Туман, говорю, такой густой, как саван, – задумчиво повторила Вера.

– Стой! – вдруг истошно завопила Рита, сидящая на переднем сиденье. – Там что-то стоит впереди!

Юрий резко затормозил, но было поздно. Теперь и Вера увидела, что прямо перед ними на дороге стоит немецкий мотоцикл. Юрий резко вывернул руль влево, пытаясь развернуться, но не успел. Длинная пулеметная очередь прошила машину насквозь. Пули, как горох по мостовой, защелкали по кузову, вдребезги разлетелись боковые стекла, и Вера, не удержавшись при резком торможении, упала между задними сиденьями. Машина остановилась, Вера замерла, ожидая новых выстрелов, но немцы больше не стреляли.

– Рита, – тихо позвала Вера и по неестественно запрокинутой голове поняла, что девушка убита. – Юра, ты жив?

Юра тоже молчал, уронив голову на руль. Вдруг на фоне ровного урчания автомобильного мотора Вера явственно услышала немецкую речь. Выглянув из-за спинки сиденья, она увидела в тумане две темные фигуры, приближающиеся к машине. Вера поняла, что если она сейчас не откроет дверь машины и не доберется до леса, то все. Конец. И Вера решилась. Осторожно опустила ручку и приоткрыла дверь ровно настолько, насколько нужно было, чтобы протиснуться наружу. Ужом выскользнув на холодный и мокрый от росы асфальт, она проползла по обочине и скользнула в придорожную канаву. На дороге уже хозяйничали немцы. Желтые узкие лучи фонарей метались по машине, вырывая из тумана темные фрагменты кузова. Вера лежала в канаве ни жива ни мертва от страха. Смазанные туманом и расстоянием фигуры встали на обочине и, негромко переговариваясь, шарили фонарями по траве вдоль дороги. Девушка сжалась в комок, боясь пошевелиться. Вдруг немцы расхохотались и, дав несколько коротких очередей в сторону Веры, неторопливо пошли обратно к мотоциклу.

Вера бежала по лесу, не замечая, как ветки больно хлещут по лицу. «Главное – добраться до своих, до своих», – как заклинание повторяла девушка. Она бежала до тех пор, пока не упала без сил, и тут же провалилась в тяжелый и тревожный сон.

Пробуждение было таким же ужасным. Девушка проснулась от сильного гула, поднялась и как во сне побрела на звук. Но едва она выглянула из-за кустов, как тотчас спряталась обратно. По дороге, лязгая гусеницами и поднимая целые столбы пыли, бесконечной колонной шли на восток танки с белыми крестами на броне. Вера села под деревом и, обхватив голову руками, горько заплакала.

СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО

ШИФРОВКА № 2009/45

«УКР «Смерш» Ленинградского фронта

ОКР «Смерш» Ленинградского фронта установлено, что задержанный в ходе оперативных мероприятий Янис Калнс, 1873 г.р., в течение всего дня 20.03.45 г. находился в г. Риге в Управлении железной дороги (получал спецодежду). На станцию Кальвене вернулся только утром 21.03.45 г. Это подтвердил его сменщик Рейнис Лиепиньш, 1905 г.р., комиссованный по ранению. Там же (г. Рига) в тот же период времени находилась в однодневной командировке разрабатываемая контрразведкой Ленинградского фронта Ирма Иглитис (факт командировки подтвержден документально). Считаю, что Янис Калнс и Ирма Иглитис имеют непосредственное отношение к запеленгованному передатчику с позывным FAE, выходившему в эфир 20.03.45 г. в лесном массиве в 5 км от г. Рига.

Ленинградский фронт, апрель 1945 года

Когда Бородин вернулся в управление, там его ждала хорошая новость. Радиоигра, начатая полковником Воробьевым с абвером, дала первые положительные результаты. Радистка Акулина Голенок, перевербованная Воробьевым, вышла на связь с абвером в условленное время и передала радиограмму о том, что их разведывательно-диверсионная группа благополучно прибыла на место и приступила к работе. Кроме того, трое сотрудников НКВД, оставленные в засаде в доме путевого обходчика, проявили инициативу и на свой страх и риск арестовали Ирму. Собиравшийся было пошуметь Вишня быстро прикусил язык, когда узнал, что сотрудникам НКВД сразу удалось ее «расколоть». Ирма, едва на нее надавили, поспешила во всем признаться и сдала агента «Хельгу», которой оказалась телефонистка штаба фронта, а также показала, что агент Витолд, подписывающий шифрорадиограммы с позывными FAE, не кто иной, как путевой обходчик Янис Калнс. Но была и плохая новость. Опергруппа штаба фронта, в срочном порядке отправленная на квартиру «Хельги», наломала дров. Результат – двое убитых, один раненый. А агент «Хельга», перестреляв пришедших за ней оперативников, ушла. Когда Бородин, еще ничего не зная о последних событиях, зашел к полковнику Воробьеву, старший лейтенант Вишня метался по кабинету как тигр в клетке, метая громы и молнии в адрес, как он выразился, растяп из штаба фронта, которым лично он, Вишня, и гусей пасти не доверил бы. Полковник Воробьев, наперед зная, что спорить в таком состоянии с подчиненным бесполезно, молча курил у окна, терпеливо дожидаясь, пока Вишня, наконец, выговорится. Бородин, устало бросив планшетку и фуражку на стол, уселся в уголке и тоже закурил. По отрывочным фразам, в сердцах брошенным Вишней, он уже понял, что случилось, и теперь анализировал ситуацию. По сути, ничего страшного пока не произошло. Оставшись без связи, «Хельга» наверняка будет пробиваться через линию фронта к своим, и если ей это удастся, то все равно она окажется в Курляндском котле. Пробиться в Восточную Пруссию на сегодняшний день – задача почти нереальная. Бородин знал, что до наступления наших войск остались считаные дни или даже часы, а следовательно, участь немецких войск в Курляндии уже была предрешена. Правда, в этом случае потеряет всякий смысл радиоигра, начатая полковником. Но пока «Хельга» перейдет линию фронта, и перейдет ли… «Нет, определенно, – снова стал убеждать себя Бородин, – прокол, конечно, страшный, но и ничего непоправимого пока не случилось. Если, конечно… Если у «Хельги» нет резервного канала связи. Да… Но все равно, выражаясь сухим языком оперативных донесений, вся сеть вражеской агентуры раскрыта и арестована и, таким образом, деятельность разведывательно-диверсионной группы противника полностью пресечена. Жаль, конечно, что агента «Хельгу» взять не удалось. Но, как говорится, и на старуху бывает проруха»…

Судя по всему, полковник Воробьев пришел к тем же выводам, что и Бородин, и, выкинув докуренную до гильзы папиросу в окно, подошел к столу и молча положил перед майором спецсообщение:

«По сообщению МУР ОББ[24], вчера 17.04.45 года в 18.00 в Солнечногорском районе Московской области в районе оз. Сенеж в служебной машине «ГАЗ-М1» был обнаружен труп водителя замнач. тылового обеспечения МВО генерал-майора Евдокимова О. А. сержанта Порошенко А. В. с огнестрельным ранением в голову. Сам генерал-майор Евдокимов О. А. пропал. До настоящего времени местонахождение его неизвестно.

По версии следствия, похищение генерал-майора Евдокимова О. А. имеет прямое отношение к реализации операции «Страж», а именно:

– по нашим сведениям, в июне 1941 года при отступлении наших войск из Прибалтики генерал-майор Евдокимов принимал непосредственное участие в минировании и подготовке к взрыву морского порта Виндава. Считаем, что данное происшествие имеет прямую связь с намерениями немецкого командования осуществить подрыв портов Виндава и Либава после освобождения их Красной армией. Учитывая важность успешного проведения операции «Страж», взятого на контроль Ставкой Верховного главнокомандующего, предлагаю:

– откомандировать группу майора Бородина в полном составе в распоряжение МВО[25] для непосредственного участия в оперативно-розыскных мероприятиях ОКР «Смерш» Московского военного округа.

– Такие вот дела, Александр, – развел руками Воробьев, заметив, как целая гамма разнообразнейших чувств отразилась на лице Бородина.

– Как все это понимать, товарищ полковник?

– Ты, главное, не кипятись. Ситуация, как я понимаю, следующая. Все это действительно может иметь непосредственное отношение к операции «Страж».

– Ну пока весьма и весьма умозрительное, – возразил Бородин.

– Подготовить к взрыву два таких крупных хозяйственных объекта, как порты Либава и Виндава, и тем более его осуществить – задача в техническом плане очень сложная. Не забывай, что сейчас немцы находятся в котле. А одной взрывчатки нужно под двести тонн. Плюс кабели. И это только на Вентспилский порт. Торпедные катера и подводные лодки Балтийского флота и штурмовики 15-й Воздушной армии почти полностью контролируют все морское побережье. Со стороны Восточной Пруссии подходы к Курляндской группировке войск тоже надежно блокированы. Поэтому перебросить необходимое количество взрывчатки на Курляндский полуостров у немцев вряд ли получится. Но дело осложняется тем, что в сорок первом году при отступлении наших войск из Вентспилса и Лиепаи эти два порта, как выяснилось, действительно были подготовлены к взрыву, но взорвать их так и не успели. Теперь понимаешь?

– И подготовкой к взрыву, как я уже понял, тогда в сорок первом непосредственно занимался этот похищенный под Москвой генерал-майор Евдокимов? Одно непонятно, почему он до сих пор был на свободе, да еще занимал такую высокую должность? Тогда и за меньшие проступки к стенке ставили.

– По какой причине мы отдали немцам эти два порта целыми и невредимыми и почему виновные так и не понесли наказания – вопрос второй. Сейчас важно другое. Генерала, похоже, пытали, и крепко. Озеро Сенеж – место глухое. Там они его и подловили, когда он с водителем поехал на рыбалку. Вместе с ним забрали только его личные документы, оружие и документы сержанта-водителя не тронули. Золотые наградные часы генерала и даже наградной маузер от самого Менжинского тоже оставили на месте. Сам понимаешь, версия ограбления не выдерживает абсолютно никакой критики. Урки здесь точно ни при чем. Определенно, там поработала хорошо подготовленная диверсионная группа. И они хорошо знали, зачем пришли. Но вот вопрос – что успел рассказать генерал? Тот факт, что они его забрали с собой, говорит о том, что немцы пока не получили всю интересующую их информацию. Но, сам понимаешь, это только вопрос времени. Немцы умеют развязывать языки. Проникся? Когда прибудете на место, вас встретит наш сотрудник полковник Гонтарь. Я его хорошо знаю. Вчера имел с ним беседу по «ВЧ». Он сориентирует вас на месте. Активно взаимодействуйте с операми занимающегося убийствами отдела МУРа. Они сейчас тоже землю носом роют. Их начальник полковник Воротынский – мировой мужик. И, главное, помни – времени у вас будет всего семьдесят два часа, и ни минутой более! Так что раскачиваться некогда. Со дня на день начнется наступление на Курляндию. Поэтому вопрос с Евдокимовым должен быть закрыт в самые кратчайшие сроки.

– Товарищ полковник, по поводу генерала Евдокимова будут какие-либо особые указания? – напрямую спросил Бородин.

– Ишь ты! Особые указания ему нужны! Ты что, первый год замужем? Прямых указаний нет и не будет. Но ты же сам знаешь – нет человека… В общем, действовать будете по обстановке. Быстро, грамотно, профессионально. В Москве и области сейчас по этому делу и так больше двухсот лучших розыскников фронта задействовано! И это только оперативники из контрразведки нашего фронта! В общем, справитесь! Очень на тебя надеюсь!

– Справимся, товарищ полковник, – протянул руку Бородин.

– Да, вот еще что… Ты там за Вишней нашим присмотри… Боюсь, как бы дров не наломал. Сам понимаешь – Москва… Теперь о приятном. Ты же, как я помню, из Москвы? Вот и навестишь маму. И моим тоже заодно передашь письмецо. Так что собирай свою группу, через три часа вы вылетаете с Рижского аэродрома.

СПЕЦДОНЕСЕНИЕ

«Начальнику ОКР «Смерш» Ленинградского фронта

Несмотря на реорганизацию абвера и его подчинение VI управлению РСХА, команды и группы абвера продолжают свою работу. Теперь основные задачи абвера, как и «Ягдфербанд СС», состоят в подготовке антисоветского сопротивления на территориях, освобожденных Красной армией, и засылке в советский тыл разведывательно-диверсионных групп.

По сообщению нашего зафронтового агента «Хлоя»:

– Абвер начал активно готовить склады оружия для националистов на территории Латвии, Литвы и Эстонии на случай отступления германских войск из Прибалтики.

– В Ригу прибыл новый начальник 2-го диверсионного отдела абвера барон Фрейтаг фон Лорингхофен, который передал приказ перебросить с армейских складов группы армий «Север» огромное количество оружия и боеприпасов. В настоящий момент оно скрытно переправлено в латвийский поселок Ульброк, а оттуда – на склад, имеющий условное название «Куриный двор», вблизи г. Шяуляй. Оружие предназначается для диверсионно-террористических групп прибалтийских националистов.

– Начальник абвера II Абверштелле «Остланд» полковник Гребе получил приказ приступить к созданию тайных складов с оружием на всей территории Прибалтики.

– В «Курином дворе» оружие тщательно упаковывается и вывозится в распределительные склады, а оттуда – к местам постоянного хранения.

– Закладкой оружия в тайные склады непосредственно руководит помощник начальника Абвергруппы-212 лейтенант Шуберт. В этой работе участвуют: унтер-офицер Фердинанд Швабе, фельдфебель Вайс, ефрейтор Карл Зооре и другие.

Зафронтовым оперативным группам «Смерша» активизировать действия по установлению местонахождения указанных сотрудников Абвера с целью их изъятия и доставки на советскую территорию.

По информации нашего зафронтового агента «Хлоя», на территории Латвии уже создано свыше 100 тайных складов с оружием.

Для обнаружения и уничтожения закладок с оружием особый интерес для контрразведки Ленинградского фронта имеет также непосредственно участвующий в закладках оружия в Латвии ефрейтор Зооре Карл-Рихард, 1905 г.р., уроженец г. Хачек (Вестфалия).

– Сегодня в девятнадцать часов агент «Хельга» неожиданно воспользовалась резервным каналом связи. От нее поступила шифрорадиограмма.

– Почему задействован резервный канал? Мы отправили с «Морозовым» запасное питание для рации. Гельмут, в чем дело?

– Запасные батареи отправлены, но агент «Хельга» сообщает, что наша радиостанция с позывным САО уже второй день работает под контролем русских.

– Я, кажется, спросил вас, в чем дело?

– Господин генерал, наша группа «Морозов» сразу после высадки была уничтожена русскими. Радистка, по-видимому, попала в плен вместе с передатчиком и всеми шифротаблицами, после чего, скорее всего, дала согласие на работу с русскими. Только так можно объяснить наличие в ее радиограммах всех контрольных знаков и слов.

– А агент «Хельга»?

– Сама она раскрыта русской контрразведкой и была вынуждена воспользоваться нашей конспиративной квартирой в Риге.

– Скверно. Срочно подключайте ее к операции «Прибой». Передайте «Хельге» следующее:

«Немедленно свяжитесь с нашим агентом «Весна». Он подготовит и передаст вам новые документы, в том числе проездные. Через два дня вы должны быть в Москве. Группа будет ожидать вас у агента «Нос». Он передаст вам все необходимые инструкции, документы, снаряжение и оружие. Новый позывной вашей группы – SAD. По прибытии немедленно приступить к выполнению задания».

Белоруссия, июнь 1941 года

Совершенно целый немецкий самолет, как сразу определила Вера – истребитель «Мессершмиттт-109» стоял прямо на проселочной дороге. Около него уже вертелись вездесущие местные мальчишки, которые пытались вытащить из пулеметной ленты блестящие латунные патроны. Внимательно оглядевшись, девушка подошла ближе. Кроме пацанов, вокруг никого не было. Фонарь кабины, покинутой летчиком и пробитый в нескольких местах пулями, был откинут. Возле самолета на дороге в пыли валялся окровавленный немецкий летный шлем.

– Мальчики, а летчик где? – спросила Вера, со всех сторон осматривая самолет.

– Да уцек у лес[26], – по-белорусски ответил белобрысый паренек.

– Поможете? – спросила Вера. – Нужно только чуть сдвинуть хвост, чтобы самолет шасси, ну колесами, – объяснила Вера, – встал на дорогу.

– Ха, а то мы не ведаем, што такое шасi[27]. Гэта мы i iмгненнем[28]. А вы летаць умееце[29]? – спросил тот, что постарше.

– Да, мальчики, конечно умею.

Сорванцы всем скопом с готовностью ухватились за плоскости и быстро вытолкали хвост самолета из кювета. Вера, не колеблясь ни секунды, заскочила на крыло и села в кабину. «Ну, вспоминай же, – твердила про себя девушка. – Вспоминай! Степан Павлович ведь тебе показывал! Есть!» – Девушка, наконец, нашла тумблер стартера и, высунувшись из кабины, крикнула мальчишкам:

– Брысь!

Мотор заурчал, и через несколько секунд самолет уже начал разбег, подпрыгивая на неровностях проселочной дороги. Наконец, Вера почувствовала, как шасси, последний раз подпрыгнув на кочке, оторвались от земли. Девушка потянула штурвал на себя, и самолет стал набирать высоту. Поднявшись до пяти километров, лег на курс, и Вера тут же увидела прямо под собой группу советских тяжелых бомбардировщиков ТБ. Они медленно, как сытые ленивые гуси клином шли на запад. Вера проскочила над ними и через мгновение увидела, что навстречу ей идет двойка немецких истребителей МЕ-109.

Они качнули ей крыльями в знак приветствия и исчезли в облаках.

У Веры сжалось сердце. Она сразу поняла, без прикрытия истребителей наши бомбардировщики станут легкой добычей для немцев. Девушка еще несколько минут летела, до боли прикусив губу, потом, решившись, заложила вираж и повела самолет обратно. В голове эхом звучали слова Супруна: «Удобнее всего атаковать этого немца сзади, под небольшим углом снизу, в бою на вираже сразу переходить на «вертикальную карусель». Из боя выходить «горкой» вверх…»

Внизу снова показалась группа наших бомбардировщиков. Вера снизилась до двух километров. ТБ, целые и невредимые, летели своим маршрутом, и у Веры отлегло от сердца. И тут сверху мелькнули две большие темные тени. «Мессершмиттты», издавая громкий неприятный звук, похожий на визг, стали набирать высоту для атаки. Дальше их действия были настолько предсказуемы, что Вера чуть не заплакала. Было ясно, что сейчас немцы будут по очереди заходить нашим бомбардировщикам в хвост и совершенно безнаказанно, как на полигоне, попросту жечь их один за другим. Тем временем «Мессершмиттты» уже поднялись значительно выше и начали перестраиваться для атаки. Вера резко отжала от себя штурвал, и самолет послушно нырнул вниз. Проскочив ниже строя советских самолетов, она развернула самолет и бросила его вверх. Впереди и сверху сразу замаячило серое брюхо первого «Мессершмиттта». Он хорошо видел Веру и, приняв за свою, снова качнул крыльями, продолжая догонять замыкающий строй советский бомбардировщик. Самолет Веры свечой взмыл вверх и пристроился за «Мессершмитттом» чуть ниже его. Девушка поймала немецкий самолет в прицел и, откинув защитный колпачок, нажала на гашетки. Самолет задрожал от выстрелов. Тугие светящиеся полосы пулеметных очередей прошли сквозь немецкий самолет, который закувыркался в воздухе, на глазах разваливаясь на куски, и, наконец, бесформенным пылающим факелом рухнул в лес.

Вера бросила самолет вперед, снова проскочила над четверкой наших бомбардировщиков и, развернувшись, повела самолет навстречу второму «мессеру»[30]. Летчик, не ожидая подвоха, продолжал спокойно набирать высоту для атаки. Вера довернула самолет вправо, без труда поймала противника в прицел и снова выстрелила. Немец сразу задымил и постепенно, все больше заваливаясь на правое крыло, стал снижаться, пытаясь дотянуть подбитую машину до начинающегося за лесом поля. Но самолету не хватило высоты, и он, зацепив крылом верхушки деревьев, рухнул прямо на лес. Вера качнула нашим самолетам крыльями, «горкой» ушла вверх и только тут заметила прямо под собой огромное бескрайнее поле, на котором в беспорядке были разбросаны полтора десятка серых планеров с белыми крестами на фюзеляжах, которые как огромные хищные птицы распластались на зеленом поле. На таких же, только маленьких, одноместных она летала перед войной в аэроклубе. «Откуда они здесь взялись?» – успела подумать Вера, набирая высоту перед внезапно выросшей перед ней сплошной стеной хвойного леса. Перевалив через лесополосу, она сразу увидела под собой аэродром отца. Пройдя на бреющем над изувеченной, изрытой разрывами бомб взлеткой[31], она заметила в самом конце полосы остов сгоревшего истребителя И-16 с цифрой «6» на фюзеляже и искореженным огнем голубым капотом. Слезы сразу подступили к горлу. Это был самолет отца…