Жить и умереть свободным

Продавщица винно-водочного отдела сориентировалась мгновенно. Схватив массивный калькулятор, она швырнула его в голову татуированного. Однако тот успел ловко увернуться – счетный прибор ударился о дверной косяк и тут же разлетелся на мелкие осколки. Налетчик с острой железякой наперевес тут же бросился на обидчицу.

Та даже не успела прикрыться рукой… Выверенный удар заточкой в шею – и тетка, заливаясь кровью, свалилась на пол. На губах ее запузырилась розоватая пена. Несколько раз она дернулась, что-то прохрипела и тут же затихла…

– А-а-а! – истошно завизжала молодая и тут же извлекла мобильник, силясь нащелкать номер.

– Тихо, лярва! – татуированный с окровавленной заточкой резко обернулся к прилавку с «культтоварами». – Будешь визжать – зарежу как свинью и освежую. А будешь доброй и ласковой – не пожалеешь. А ну мобильник на стол… Кому сказано?!

– Мальчики… не надо, не убивайте меня, я не хочу… – девушка гипнотически смотрела на заостренный металлический штырь, с которого стекала кровь.

– Тебя как зовут, красавица? – татуированный ощерил в недобром оскале блестящие металлические фиксы, и на его лице появилась похотливая улыбка.

– Л-л-ленка… – зубы девушки выбивали мелкую дробь.

– Ленка, Ленка, задери коленко, – подойдя к молодой торговке вплотную, уголовник правой рукой приставил заточку ей к шее. – Ну, сделаешь мне хорошо – жить останешься, слово пацана! Давай, давай, раздевайся…

Едва взглянув в лицо татуированного, продавщица поняла: просить его о пощаде бессмысленно. С тем же успехом доски могли просить плотника, чтобы он их не строгал, не пилил, не рубил, не вбивал гвоздей и не швырял оземь. Дрожащие пальцы расстегнули верхнюю пуговицу халата. Невольно замедлившись в движениях, девушка неотрывно смотрела, как татуированная рука издевательски неторопливо опускает замок-молнию зиппера.

– Раком! – рецидивист резким движением завалил девушку на прилавок, задирая ей халат.

И тут продавщица Лена пронзительно застонала.

– Зачем? Не надо, прошу тебя! Я не хочу, это противно! – голос постепенно, но неотвратимо срывался в плач.

Не обращая внимания на вопли и мольбы, насильник уже спускал с себя брюки. Вцепившись нетерпеливыми грабками в колготки жертвы, он с силой стянул их вместе с теплыми панталонами:

– Ты от чего хочешь сдохнуть – от заточки или от оргазма?

– Не на-адо! Не хочу-у-у! – заверещала девушка, безуспешно пытаясь освободиться.

Сопротивление несчастной лишь придало Астафьеву сил. Безусловно – в этот момент его остановила бы лишь мгновенная кастрация. Короткий удар в затылок продавщицы – и она тут же захрипела и безвольно обмякла.

– Мали-ина! – по-вурдалачьи прохрипел Чалый. – Че вылупился? Никогда, что ли, не видел, как бабу прут? Дверь изнутри закрой, а то сейчас советчики со всего поселка набегут!

Малинин сомнамбулическими шагами отправился из торгового зала в темный предбанник. Протяжно скрипнули петли, щелкнул внутренний засов.

И тут произошло непредвиденное. Толстая торговка тяжело поднялась с окровавленного пола и, покачиваясь, схватила с полки огромную жестяную банку с томатным соусом. Тяжело вознеся ее над головой обеими руками, она швырнула сосуд в голову Чалого.

Астафьеву тут же показалось, что на него свалился бетонный потолок. Перед глазами поплыли огромные фиолетовые круги, в голове зазвучал нарастающий потусторонний гул. Чалый попытался отреагировать, обернуться, но приспущенные брюки заметно лишали его свободы маневра. Однако зоновский опыт быстро подсказал, что следует предпринять. Резко присев на корточки, он ухватил страшную бабу за опорную ногу и резко потянул на себя. Та, не удержав равновесия, рухнула на пол. Тетка истекала кровью, к тому же сильный удар головой о жесткие половицы окончательно лишил ее сил. Резкий удар сапогом в висок – и толстая продавщица стихла. А Чалый как ни в чем не бывало обернулся к прилавку, где лежала девушка, задрал сползшую было полу халата и приспустил свои брюки еще ниже…

…Спустя полчаса недавние арестанты, сгибаясь под тяжестью объемных мешков и тяжелых коробок, крадучись отходили от «Культтоваров». Из неплотно прикрытой двери с табличкой «Прием товара» сочился едкий серый дымок. По мнению Чалого, пожар должен был скрыть не только следы грабежа, но и списать оба трупа.

* * *

Огромная рыже-полосатая кошка, понюхав воздух, настороженно остановилась. По вечерней тайге разносился явно нездешний запах – резкий, смрадный, неприятно щекочущий обоняние. Тигр повел массивной головой, пытаясь определить источник запаха. Однако сделать это не удалось: ветер изменил направление, и теперь дул не слева от хищника, как всего минуту назад, а сзади него.

Хищник замер. Он знал, что ночной ветер в тайге переменчив и следует, оставаясь на прежнем месте, просто терпеливо ждать. Так оно и случилось. Через минут десять обоняние амурского тигра различило тот же самый запах. Только теперь он стал еще более насыщенным, резким и противным. Вскоре слух различил и странные, явно не таежные звуки: жалобное поскуливание, пронзительный визг и злобный рык сливались в отвратительную какофонию.

Осторожно пробираясь по сугробу, тигр двинулся в сторону, откуда доносились эти звуки. На полянке, за субтильными зарослями кедрового стланика, дрались с дюжину псов. В приамурских поселках почти все собаки, не считая охотничьих, – одичавшие; у хозяев не всегда есть возможность самим прокормиться, какие еще тут псы! Вот псы и сбиваются в стаи, прочесывают окрестную тайгу в поисках пропитания.

Псы на поляне дрались из-за туши лося. Те, что посильней и побольше, с хищным урчанием рвали мясо и в то же время умудрялись отгонять сородичей послабей.

Обоняние таежного убийцы подсказывало: лось погиб меньше часа назад. Туша еще не была мерзлой. Запах сырой крови щекотал ноздри тигра и подталкивал к дальнейшим действиям. Полудикие псы были не в счет: ведь амурский тигр уже неоднократно резал их в ночном Февральске. Выйдя из-за заснеженных зарослей стланика, хищник, уже не таясь, подошел поближе. Теперь движения его стали плавными и расчетливыми. Подгоняемый голодом зверь был готов сожрать не только остатки лося, но и всех бывших на поляне конкурентов…

Однако на этот раз полосатая кошка ошиблась. Это одна собака не имеет никаких шансов в противостоянии тигру. А большая, хорошо организованная стая, ведомая опытным и смелым вожаком, вполне может отогнать жуткого хищника подальше. В тайге, как и повсюду в животном мире, существует только один закон: выживает сильнейший. А свора голодных псов зачастую бывает сильней даже опытного тигра-убийцы. Несомненно, собачий прайд наверняка считал этот участок тайги своим и никогда бы не потерпел на этих угодьях полосатого чужака. Ну а уж чтобы делиться с какой-то кошкой тушей лося, не могло быть и речи.

Вожак псиного прайда – огромный ублюдок овчарки и ротвейлера, с надорванным ухом и шрамоватой головой – при виде тигра поднял голову, нехотя отошел от туши и тихо, но угрожающе зарычал. Желтые клыки агрессивно обнажились, шерсть на холке поднялась дыбом, глаза неожиданно блеснули злобным огнем. Остальные псы, включая даже мелких и слабых, тут же последовали примеру вожака. Они встали плотным полукольцом, показательно щеря зубы.

Тигр на секунду замер, оценивая ситуацию. Он явно не ожидал организованного отпора каких-то беспризорных шавок. Оскалив огромную клыкастую пасть, зверь грозно заревел и принялся бить себя хвостом по бокам: мол, отойдите по-хорошему, хозяин тайги тут я, а не вы! Однако псы и не думали сдаваться, а наоборот – сразу же перешли к более активным действиям. Вожак-ублюдок так и остался стоять напротив незваного гостя, скаля клыки, а остальные собаки медленно, не сводя с чужака глаз, принялись обходить его справа и слева, явно намереваясь одновременно напасть с разных сторон.

Тигр оказался в полукольце, которое медленно, но неотвратимо сжималось. Отступать было невозможно: это означало бы признать поражение перед какими-то презренными псами. Опытный таежный убийца понимал: промедление смерти подобно. Надо было как можно быстрей нейтрализовать вожака. Ведь собачья свора сильна своим единством, и единство это как раз и цементирует авторитетный лидер…

Стремительный прыжок – и страшные клыки тигра вонзились в шею собачьего вожака. Тот, так и не среагировав на прыжок, завалился на бок и, яростно огрызаясь, попытался было вырваться из жуткой пасти. Но рыже-полосатый убийца безжалостно вдавливал пса лапой в снег. Пес вертелся юлой, разбрасывая вокруг себя снежную пыль, взрыхлял сугробы, однако с каждым движением головы тигра заметно слабел. Снег под псом густо набухал кровью, и ее пьянящий аромат словно бы придавал сил голодному и обозленному убийце.

Все произошло слишком быстро – псиная свора так и не успела среагировать на агрессивный маневр таежного хищника. А когда бросилась спасать вожака, было уже слишком поздно: предводитель стаи корчился в окровавленном сугробе, среди собственных кишок…

Однако и тигр, занятый вожаком, не успел своевременно отреагировать на атаку своры. Небольшой, но на удивление злобный пес впился мощной челюстью в мягкий тигровый живот. Еще один с визгом повис на шее, двое умудрились впиться зубами в левую заднюю лапу. Пока хозяин тайги возился с собакой, повисшей на животе, остальные успели выдрать по куску шкуры…

Впрочем, рыже-полосатая кошка и теперь вышла безусловным победителем. Сбросив собаку, висевшую у него на шее, тигр принялся яростно кататься по окровавленному снегу, давя своей тяжестью остальных. Лай, визг, скулеж и злобный тигровый рык слились в один леденящий душу звук.

Спустя минут десять все было кончено. В сугробах лежало девять собачьих трупов – раздавленных, изуродованных, разорванных на части. Остальная стая, униженно заскулив, спряталась в зарослях стланика. Амурский тигр приблизился к туше лося и, припав к ней мордой, принялся сосредоточенно грызть мясо.

Однако спустя какую-то минуту огромная кошка зарычала растерянно; в пылу борьбы с псиной сворой тигр умудрился сломать один из двух своих убийственных клыков. Это, в свою очередь, означало, что хозяин тайги теперь не мог полноценно охотиться на лесную дичь; ведь верхние передние клыки как раз и предназначены для убийства жертв!

Впрочем, в Февральске было немало другой добычи, и в отличие от дичи четвероногой она выглядела куда более привлекательной…

Глава 4

Празднование Восьмого марта в дальневосточной воинской части проходит не так пафосно, как где-нибудь под Москвой. Ни торжественных речей с духовыми оркестрами, ни награждения лучших женщин-военнослужащих ценными подарками, ни даже прочувственного напутственного слова отца-командира с кумачовой трибуны…

Что, впрочем, неудивительно: большинство гарнизонов на границе с Китаем живет крайне бедно. Офицеры с семьями обитают в полуразрушенных общагах времен Халхин-Гола, топлива для учений почти что не выделяют, а о «реформе Вооруженных сил» военные слышат разве что по телевизору. Солдат кормят просроченными продуктами, гнилой картошкой и перемороженным хлебом, и хорошо еще, если не впроголодь. Даже электричество – и то подается с перебоями, потому что нередко отключается военным за долги. Так что отцам-командирам в отдаленных гарнизонах далеко не всегда хватает средств на достойные празднества и ценные подарки для личного состава. Да и не во всех военных городках есть клубы с актовым залом, где можно было бы усадить народ…

Вертолетная часть, где служила вольнонаемной возлюбленная Миши Каратаева, считалась едва ли не самой нищенской на всем Дальнем Востоке. Тут никогда не было ни нормального жилья для офицеров, ни клуба, ни библиотеки, ни даже традиционного гарнизонного магазина «Звездочка». А потому отмечать Международный женский день начальство распорядилось в столовой. Ведь в иерархии красных дат, отмечаемых в армии, Восьмое марта стоит почти на одном уровне с Двадцать третьим февраля. А уж лишить товарищей офицеров классического тоста «за милых дам!» и вовсе бесчеловечно! Несколько недель зампотылу и командир части гоняли деньги из одной графы в другую – урезали, экономили, а то и просто занимались откровенным служебным подлогом. Несколько офицеров были отправлены к местным егерям – менять авиационный керосин и спирт на таежные деликатесы. Сам же командир на своем служебном «уазике» отправился в Хабаровск – жаловаться на бедность и выбивать из начальства дополнительные суммы.

Народу собралось довольно много. Женатые офицеры пришли с женами, неженатые – с любовницами. Притом жены одних офицеров нередко были любовницами других. Командир части, прекрасно ориентировавшийся в ситуации, так перетасовал гостей, что парочки, склонные к флирту или соединенные давнишней, известной всему военному городку связью, очутились вместе. Так что одинокий наблюдатель, нагнувшись за упавшей вилкой, мог наблюдать под столом переплетенные ноги, а также руки, лежащие на чужих коленях.

Традиционные тосты «за милых дам!» и «за женщин!» звучали лишь первые полчаса. Вскоре водка закончилась, и на столах появился разведенный спирт, настоянный на таежных травах и замороженный до полной потери вкуса и запаха. Компании, быстро разбившись по интересам, обсуждали каждая свое. Звенели стаканы, звякали вилки. Между подвыпившими женщинами уже несколько раз промелькнули неизбежные шпильки и намеки, грозившие перейти в шумное выяснение отношений. Офицеры пока вели себя смирно – ведь выяснять отношения в присутствии командира части даже в этой военной части было не принято.

Таня Дробязко – белолицая, рослая, с удивительно правильными чертами лица и темно-русой косой, уложенной в высокую корону, – не принимала участия в мелочных спорах. Да и выпивала она немного – скорее лишь делала вид. Девушка напряженно вертела головой, поглядывая то на дверь, то на окна.

Миша прибыл с небольшим опозданием. Поцеловал Таню, уселся рядом, внимательно осматривая собравшихся.

– Ой, Миша! – заулыбалась Дробязко. – Ну наконец-то. А я тебе звоню-звоню… Что – опять мобильная связь не работает?

– В тайге мобильной связи нет… – Каратаев внимательно осмотрел публику за столом.

Праздник катился накатанной колеей. Жидкое электричество тяжело бултыхалось в пустых бутылях, в мутных, захватанных руками и губами бокалах, в которых плавали сигаретные окурки и серый пепел, тускло отсвечивало от тарелок с непривлекательными объедками.

Кто-то уже спал, аккуратно уложив морду в блюдо с рыбой. Кто-то судорожно икал в конце стола. Кто-то задумчиво ел руками квашеную капусту. Двое молодых мерились силой, уперев локти в столешницу и надуваясь до синевы, вязко ругались матом. Командир вертолетной части, еще относительно трезвый, внимательно следил, чтобы офицерский армрестлинг не перешел в стадию более серьезного выяснения отношений.