Логово проклятых

– Ладно, – буркнул Шухевич. – Черт с вами. Вы правы. Но теперь вы мне расскажете, откуда взялись в «Карпатской сечи»!

– Я четыре года сидел в окопах. В четырнадцатом году ушел на фронт вольноопределяющимся. Воевал в Восточной Пруссии, а после ранения – здесь, в Галиции. Последнее звание я получил из рук генерала Брусилова. Потом все рухнуло, не стало армии. Дальнейшая моя судьба как две капли воды похожа на участь тех сотен тысяч офицеров, которые не приняли советскую власть. Если вас интересует моя протекция, то скажу, что я был представлен премьер-министру Волошину Николаем Михайловичем Алексеевым. Это сын генерала Михаила Васильевича Алексеева, основателя Белого движения. Николай Михайлович был участником знаменитого Ледяного похода, прошел всю гражданскую. Идея создания группы Ворона тоже принадлежит ему. Еще какие-то вопросы у вас есть? Может быть, мы оставим их на потом, когда наша спутница, которая нуждается в помощи, будет доставлена к лекарю или просто в человеческие условия?

– Я все еще не доверяю вам, Борович, – заявил Шухевич, покачал головой и с прищуром глянул на Ворона. – Но мне нравится, что у вас есть принципы и вы готовы отстаивать их в любой обстановке. Это может мне пригодиться. Хорошее качество. Ну и что мы делаем дальше?

– Дальше нам надо пересечь железную дорогу и пройти несколько километров на северо-восток. Там есть словенские поселения. Думаю, что нам удастся найти кров и договориться о том, как перебраться через границу. Словенцы ходят туда как к себе домой, навещают родственников. Пограничники смотрят на это сквозь пальцы, да и сами словенцы знают тут все тропки.

Когда Борович вернулся к Стелле, женщина уже стояла на ногах, опираясь спиной на деревянный верстовой столбик.

– Ну, – раздался в темноте ее напряженный голос. – Вы что-то решили?

– Мы… – Борович тихо засмеялся. – Да мы особенно ничего и не решали.

– Вы решили оставить мне жизнь или избавиться от меня?

– Стелла, какие глупости лезут вам в голову! Разве так можно? Я понимаю, что это результат травмы. Ну да ничего, я понесу вас, а вы дайте мне слово, что не будете капризничать. Вы ведь такой же солдат, как и мы с Романом Иосифовичем. Вам тоже не положено стонать и жаловаться.

– Подождите!.. – Женщина потерла лоб рукой. – Нести меня? Куда? Мы ведь сейчас находимся черт знает где.

– Отнюдь, – подходя к ней, с теплом в голосе произнес Борович. – Мы находимся в трех с половиной верстах от деревни Смислович. Там есть доктор, замечательный седоусый старик-словенец по имени Марко. А у него есть внучка, смышленая девчушка по имени Дарина. Когда-то она была в меня влюблена. Но я тогда был молод и красив. Совсем не то, что сейчас. Устраивайтесь поудобнее! – С этими словами Борович повернулся к женщине спиной и чуть присел, предлагая ей взобраться ему на спину и обхватить его поясницу коленями.

Поразмыслив немного, Стелла так и сделала. Когда она обхватила его за шею руками, он подхватил ее под колени и пошел вниз по насыпи. Шухевич шагал следом.

– Он предлагал убить меня? – спустя некоторое время тихо спросила Стелла в ухо Боровичу.

– Глупости, – лаконично ответил Ворон. – Вы с друзьями, и вам ничего не угрожает.

– Понятно, – заявила женщина. – Умеете вы ответить. Шухевич – личность жесткая, поэтому он и лидер, который всегда добьется своего. А скажите мне, что за роман у вас с Дариной?

– Обычное дело, – ответил Борович. – Красавец офицер, пусть и бывший, которому нет еще и сорока, и девица-фантазерка четырнадцати лет от роду, начитавшаяся романов о красивой любви. Эта особа взяла с меня обещание приехать за ней, когда она повзрослеет.

– И вот вы явитесь к ней с женщиной на закорках?

– В полном соответствии с образом благородного рыцаря, – заявил Борович, встряхивая Стеллу и пытаясь поудобнее посадить ее на своей спине. – Не переживайте так за девчушку. Она в прошлом году вышла замуж.

– А вы очень хорошо знаете эти места. Вы отсюда родом?

– Родом я из Чернигова. Здесь просто воевал, потом заглядывал иногда в эти места просто так, чисто из пустого любопытства.

Глава 3

Ледяной ветер мел жиденькой пылью по стылой земле. Январская оттепель 1940 года сменилась новыми холодами. Теперь над почерневшей землей на ветру мотались черные прутья кустарника, скрипели промерзшие голые стволы осин. Ветер поднимал и разбрасывал по лесу слежавшиеся пласты палых листьев.

Пограничники, укутавшиеся в брезентовые плащ-палатки, лежали на краю оврага. Они морщились, когда прелая замерзшая листва попадала им в лица, но терпели, не издавали ни звука.

Два десятка винтовок смотрели в сторону оврага. Он был извилистый и довольно длинный, тянулся почти на километр через лесной бурелом, потом расширялся и выходил к реке.

Среди старого кустарника, прошлогодних веток и упавших стволов были неплохо замаскированы три ручных пулемета. Пограничники ждали оуновцев.

Информация о том, что банда перейдет кордон и двинется на Шандровец именно сегодня, по этому самому маршруту, в штабе Туровского погранотряда была получена еще вчера утром. Оперативный резерв занял позиции на рассвете, когда с заставы пришло сообщение о том, что оуновцы благополучно пересекли государственную границу СССР.

Они шли осторожно. Восемнадцать человек, все вооружены немецкими автоматами, почти у каждого на ремне кобура с пистолетом, нож в чехле. У многих из брезентовых сумок торчали длинные рукоятки немецких гранат. Имела банда и четыре ручных пулемета.

Эти люди были хорошо вооружены и представляли собой особую опасность. Поэтому в соответствующих кабинетах было принято решение нарушителей уничтожить. Если, конечно, они не захотят сами сдаться после предложения пограничников.

Но опыт показывал, что публика подобного рода, да еще и с таким вооружением, сдаваться не желает и сопротивляется яростно. В состав таких групп, как правило, входили люди, люто ненавидящие советскую власть. Многие из них совершили на территории Советской Украины такие преступления, что были заочно приговорены к смертной казни. Эти головорезы и отщепенцы шли убивать из-за угла, взрывать и уничтожать. Щадить их было не за что. Они были вне закона.

Лежать пограничникам было холодно. Студеный ветер продувал насквозь брезент плащ-палаток, ватные бушлаты, штаны, гимнастерки и зимнее белье. Единственное, что солдаты могли себе позволить, так это медленно сжимать и разжимать пальцы. Руки должны быть теплыми, спуск винтовки – мягким, без рывка. Только тогда пуля попадет в цель.

Наконец-то вся колонна оуновцев втянулась в овраг. Среди кустарника и промерзших деревьев замаячили фигуры людей в теплых куртках, перетянутых ремнями.

– Внимание! – разорвал тишину резкий голос, усиленный рупором. – Говорит заместитель начальника погранотряда майор Тимченко! Всем сложить оружие, поднять руки и идти вперед. Кто сдастся, тому я гарантирую жизнь! Повторяю… – Договорить майор не успел.

Банда мгновенно рассредоточилась по днищу оврага и открыла огонь по склонам, на которых могли скрываться пограничники. Треск автоматов слился с винтовочными выстрелами. Пули взрывали мерзлую землю, подбрасывали ее вместе с лежалыми листьями и мелкими ветками. Деревья гудели в морозном воздухе, когда пули попадали в стволы.

Командир оуновцев понял, что это засада. Он решил, что силы пограничников невелики. Они наверняка прикрывали сразу несколько возможных направлений продвижения группы и, конечно же, предусмотрели тот вариант, что нарушители бросятся назад. Там они сразу же попадут под кинжальный пулеметный огонь. Значит, отходить нельзя, надо прорываться.

Его бойцы падали один за другим. Пограничникам с верхней кромки оврага было удобно выбивать противника, которому толком негде спрятаться.

Тут, снизу, захлебываясь длинными очередями, ударили вверх три ручных пулемета. Оуновцы с истошными угрожающими воплями бросились вперед. Они пытались прорваться к выходу из оврага, сцепиться с пограничниками врукопашную, зубами и ножами проложить дорогу на Украину.

Два ручных пулемета ударили с флангов и сразу скосили несколько человек, находившихся во главе колонны. Бандиты, ошалевшие от свиста пуль, не выдержали и бросились назад в поисках спасения. Они спотыкались о тела убитых и раненых.

Командир, пытавшийся их остановить, рухнул в мокрую листву с простреленной головой. Горячая кровь залила дубовые и кленовые листья, потемневшие за зиму.

Третий пулемет пограничников ударил убегавшим оуновцам буквально в лицо, в упор. В овраг полетели гранаты. Через минуту все было кончено.

В тишине, снова опустившейся на промерзший лес, стали слышны стоны раненых, голоса и кашель тех бандитов, которых по счастливой случайности пощадили пули и осколки гранат. Люди кашляли, задыхались в дыму сгоревшей взрывчатки. Кого-то рвало.

То в одном, то в другом месте стали подниматься руки. Остатки банды сдавались на милость победителя.

Борович поправил шарф, чуть сдвинул набок фетровую шляпу и глянул через стекло в зал со столиками. В этой кофейне, расположенной в исторической части Кракова, Стелла часто бывала одна или с парой коллег из своего идеологического департамента. Днем в заведении обычно было пусто. Лишь вечером сюда приходила молодежь и семейные пары послушать музыку, пообщаться. Вот и сейчас Стелла потягивала из маленькой чашечки остывающий кофе и смотрела на улицу, чуть припорошенную снегом, на редких прохожих, прячущих в воротники подбородки.

Войдя в кафе, Борович знаком подозвал кельнера, указал на столик, где сидела одинокая женщина, и распорядился:

– Коньяк, горячий кофе, шоколад!

Немолодой седовласый кельнер открыл было рот, но внешность визитера сразу отмела все сомнения. Это был состоятельный, уважаемый и, конечно же, платежеспособный человек. Дорогое длинное пальто из хорошего довоенного драпа, замшевые перчатки, штиблеты из натуральной кожи на толстой подошве, фетровая шляпа. Да, у этого пана водились деньги. Во внутреннем кармане его пиджака сейчас наверняка лежал тугой бумажник, набитый немецкими марками.

Кельнер кивнул, забросил на согнутый локоть белое полотенце и исчез за дверью. Борович неторопливо двинулся к столику Стеллы.

– Здравствуйте, – тихо сказал он, снимая шляпу. – Вы позволите?

Женщина обернулась, и ее щеки мгновенно вспыхнули.

– Вы? Господи, Михаил Арсеньевич! Да, конечно же… Куда вы запропастились? Я не видела вас и не слышала ничего уже два с лишним месяца. Грешным делом начала было подумывать, что с вами приключилась беда. А расспрашивать у нас о ком-то никак нельзя. Вы и сами это понимаете. Хотя с чего я взяла, что вы в курсе?

Борович небрежно бросил на соседний стул шляпу и перчатки, расстегнул пальто и уселся напротив Стеллы.