В котле сатаны

– Все ясно, – солидным тоном заявил Бочкин.

Но вот его земляк, опытный танкист, старшина Логунов согласен с ним не был:

– Два выстрела, и фрицы поймут, откуда пальба. Маневрировать не получится по капонирам, пятачок в сто метров. Башня торчит, лупи болванками, сколько влезет.

– Маскировка же будет, Василий, – примирительно сказал Бабенко.

Но Василия Ивановича было не так просто в чем-то переубедить. Он прищурился и кивнул:

– Маскировка, Сема. Только она до первых десяти выстрелов, потом такая чернота осядет на тряпке, торчать там будешь посреди сугробов, что черт чумазый.

– Может быть, соломы найдем? Под стог замаскируем! – выкрикнул Колька, который после того, как во время операции командовал танком, теперь считал себя опытным бойцом и очень старался на равных предлагать варианты атаки.

– Да солома тоже твоя на пять минут, – буркнул Логунов. – Немцы-то не дураки, оптика у них хорошая, быстро приметят, откуда снаряды летят.

– Точно, солома!

От восклицания Соколова все удивленно примолкли, не понимая, почему гнилая сушеная трава так его обрадовала. Алексей обвел всех радостным взглядом:

– Хорошо Коля придумал, только маскировать мы будем не танки, а места, где они якобы стоят. Немцы не знают, сколько у нас единиц техники, к тому же дороги друг от друга на расстоянии и выстрелы других экипажей будут нестись со всех сторон. Мы выставим несколько стогов сена, дезориентируем противника, и он будет бить по ложным целям!

Танкисты зашумели, обсуждая удачную задумку. Один мрачный Василий Иванович досадливо дернул ус:

– А если не сработает? Если сразу разведка или какой глазастый офицер приметит танк в капонире? Ну что тогда? Ведь разнесут на части башню и нас с вами. Почитай недвижимая цель, бей не хочу! Бронебойными! Куда маневрировать-то? А некуда! Там два десятка немцев, они без выстрелов одними гусеницами задавят!

Обсуждение стихло, танкисты понимали, что Василий прав. Если позицию заметят до того, как будет уничтожено не менее половины сил противника, то укрепление для танка превратится в ловушку.

Бабенко, который редко лез в стратегическое планирование операции, слишком уж был стеснителен и далек от военного дела, взялся хозяйничать. Собрал посуду, нашел чистую ветошь в закромах машины и направился к берегу. Возле ручья он сунулся к лунке, но она уже затянулась тонким льдом. Семен Михайлович нашел подходящий камень и одним ударом разбил хрусткую пленку. И вдруг замер над ней в задумчивости. Повар с ведром, что тоже пришел за водой, с недовольством поинтересовался:

– Ну чего, давай полощи посудину-то. Или вода грязная? Так вы чего туда тряпки-то масляные окунаете, людям потом пить оттуда. У меня госпиталь, штаб, пехоты батальон. Я как кормить-то их должен, кашу с машинным маслом выдавать на довольствие?

– Нет, нет, все в порядке. Мне мысль в голову пришла! – сержант бросился со всех ног обратно к ребятам, которым генерал выделил временное пристанище в сторожке рядом с кирхой.

Когда запыхавшийся Бабенко показался на пороге, Логунов с тревогой уточнил:

– Посуду потопил в лунке? Ну говорил же тебе, сейчас кипяток нагрею и мой сколь хочешь.

– Нет, нет, – закрутил головой товарищ.

– А где она? Где котелки, Сема?

– Там, на ручье, потом! – отмахнулся от него мехвод и высказал наконец свою мысль, из-за которой так торопился к своему командиру:

– Алексей Иванович, экранировать можно башню! Мы разрабатывали на заводе усиленную защиту, правда, в серию не запустили. Вес сразу дал повышенную нагрузку на мотор, трансмиссию и ходовую часть. Клиренс снизился на пятьсот миллиметров, скорость упала на десять километров. Но в нашем случае скорость не так важна, ходовая часть не пострадает. Танк будет немного клевать носом, но это не критично для передвижения по периметру в триста метров.

– Идея хороша, Семен Михайлович, – Соколов развел руками. – Где же мы экраны найдем в полевых условиях?

– А я уже нашел, нашел! Не экраны, конечно, но бронирование башни укрепит. Гусеничные траки можно от разбитых немецких или наших танков снять и закрепить, – увлеченный инженер бросился к офицерскому планшету. – У вас есть бумага, Алексей Иванович? Набросаю вам схему крепления, мне часа три времени нужно, болтов или гужонов, пилу по металлу, мигом соорудим дополнительную маску.

Соколов с Бабенко увлеченно принялись обсуждать схему создания бронированного экрана из подручных средств, Бочкин мгновенно присоединился к беседе – с важным видом принялся кивать в знак согласия. Логунов, как обычно, критиковал и цеплялся к каждой мелочи, понимая, что цена ошибки – жизни танкистов. Только Руслан никак не участвовал в привычной беседе с товарищами. Он не знал, куда себя деть от мучительного ожидания, когда уже Гуля появится из здания, куда до сих пор вилась очередь из раненых. Поэтому даже обрадовался тому, что Бабенко бросил посуду на ручье, можно сделать еще один круг по двору, занять себя хоть ненадолго. Котелки через полчаса блестели от чистоты, Руслан сгреб их в одну руку и пошел быстрой бесшумной походкой в сторону кирхи. По пути нагнал старика-повара, который с трудом тащил два огромных ведра с водой.

– Давайте помогу вам, – он подхватил металлические дужки с тяжелым грузом.

– Ох, спасибо, сынок. А то навозился с водой холодной и рук не чую, – седой мужчина вытянул вперед багровые от ледяной воды ладони.

В проеме разломанной ограды мелькнул белый халат, и парень вытянул шею, неужели Гуля наконец освободилась. Но нет, это прошла с окровавленными простынями санитарка. Старик покачал головой при виде очереди из раненых, что выстроились на перевязку:

– Эх, раньше тут сотни парней стояли, совсем фрицы озверели, ничего людского. Уже и раненых с собой тащат.

– Куда тащат? – удивился Руслан.

– Не слыхал еще? Так то рассказывают, кто из плена сбежал. Их больно-то не слушают, под трибунал и в штрафную роту. А у меня тут много кто на довольствии кормится, всякого наслушаешься. Немцы сейчас бегут со всех ног, так чтобы наши по ним не палили, они удумали живое оцепление из пленных делать. Строят вокруг техники или пешей роты пленных в круг и так маршируют. Как стрелять-то, своих же, советских, и зацепишь. Вот и прикрываются, всех живых, кто на ногах стоять может, с поля собирают теперь.

– Вот гады! – мгновенно вспыхнул чеченец.

– Ироды, – сплюнул в сердцах старик и тут же осторожно предупредил: – Ты только политруку не брякни такое. Не говорят у нас на политинформации про пленных, в изменники сразу записывают.

Руслан энергично затряс головой и поставил ведра рядом с прицепом походной кухни.

– Спасибо, сынок. На ужин тебе самая вкусная порция, – повар засуетился возле своего хозяйства.

Его помощник побрел на свой пост у кельи – ждать невесту. Только задержаться ему там не дали. Из сторожки высыпал экипаж «семерки» – Бабенко со схемой дополнительной брони, за ним Колька и Василий Иванович.

– Руслан, айда в танк! – завопил взбудораженный Колька, позабыв на секунды о своей командирской солидности. – Мы до заводу сходим металл для экрана поискать, пока комроты генералу докладывает!

Омаев неохотно зашагал к стоящим под прикрытием сосновых веток машинам, по пути оглядываясь при каждом шаге, ну где же Гуля, ведь целый день она оперирует, даже на минуту не прерывалась. К сожалению, нет на войне времени для личной жизни. Поэтому младший сержант провел с товарищами на заводе остаток дня, перебирая запчасти от тракторов, механизированных линий и погрузчиков. Бабенко тщательно осматривал каждую находку, мысленно измерял, выстраивая с остальными элементами в единую схему, чтобы потом, как составную картинку, сложить защитные экраны для трех танков.

Их командир в это время объяснял свой план генералу Котову, тот кивал, задавал вопросы и изумлялся про себя, до чего изобретательный и продуманный этот парнишка, который на первый взгляд кажется не опытным командиром танкового соединения, а, скорее, робким новобранцем. Пока не начнет говорить, убедительно и логично, обосновывая каждое свое решение.

В конце разговора Котов хлопнул по верстаку, что служил ему столом во временном пристанище:

– Ну что ж, лейтенант, порадовал ты меня. До миллиметра все продумал. Сейчас давай к мосту, а я радиотелеграфирую там комбату о твоем прибытии и чтобы в помощь отрядил бойцов, сколько сможет. Отроете капониры, доложишь мне, назначим время наступления. И приступай к выполнению боевого задания.

Сразу после возвращения в уже сгущающейся вечерней темноте танкисты загружали железки, приматывая их как можно сильнее к скобам веревками. А Руслан все посматривал на дверь здания, неужели так и не увидит он любимую, перед тем как отправиться дальше. Когда уже фыркали сизым дымком заведенные Т-34, готовясь тронуться вперед, он не выдержал, соскочил с брони и бросился к окну кельи, там в тусклом свете лампочки все еще возилась Марья Гавриловна, звенели инструменты. Только теперь после многочисленных операций и перевязок каменный пол комнатушки и даже стены были забрызганы кровью. Ничего, кроме обнаженной руки красноармейца, в темном помещении было не рассмотреть. Он с тоской вздохнул и поплелся обратно к машинам.

– Руслан!

За спиной из приоткрытой двери вылетела Гуля и повисла у него на шее.

– Руслан, как хорошо, что ты приехал. Я сегодня только услышала, как гудит что-то на улице, и подумала, хоть бы это был Руслан. И тут ты! Представляешь!

Он ничего сказать не мог, горло вдруг сжало от ужаса, вспомнились изломанные, растерзанные тела девчонок-снайперов, из глаз хлынули слезы. Гуля вытерла парню мокрые щеки:

– Ну ты что, все же хорошо. Меня скоро операционной медсестрой в госпиталь переведут. Марья Гавриловна сказала, у меня талант к хирургии, сейчас учусь ассистировать. Через неделю переведут в штат госпиталя из полевых сестер!

– Да, ты очень-очень талантливая! Все хорошо! – он сгреб Гулю в охапку и зашептал на ухо горячо: – Я всегда тебе помогу во всем. Слышишь, ты меня только позови, даже не вслух. Я услышу, – он коснулся груди в черном, пропахшем соляркой ватнике. – Сердцем тебя услышу и приду! Поняла?

– Да, – с серьезным видом кивнула Гуля, она видела, что для парня эта просьба была очень важной.

Но озорной характер давал о себе знать. Как только парень исчез в люке танка, девушка звонко выкрикнула:

– Руслан!

Танк уже качнулся в движении, взбил снежную пыль гусеницами. И тут вдруг фары мигнули два раза – я тебя слышу! От их сигнала Гуля радостно расхохоталась, усталости от двенадцати часов работы на ногах среди стонущих и кричащих раненых будто и не было, она вприпрыжку понеслась обратно в здание. После пациентов надо прибраться, собрать в стирку перевязочный материал, помочь разоблачиться хирургу. И только утром можно будет вернуться в расположение своей военной части, к медико-санитарному батальону которой она пока относилась.

Ее крик услышал не только Омаев. Генерал Котов тоже наблюдал в окно за их прощанием и, не выдержав, улыбнулся. Вот молодежь, и на войне у них любовь.

Только к утру они закончили подготовку к операции. Соколов лично ездил, вымерял шагами расстояние на каждой позиции, чтобы пехотинцы саперными лопатками и топорами могли начать сооружать площадки для стрельбы. В это время Омаев с Бочкиным рыскали по сараям соседнего поселка Учхоз, собирая у местных солому. Потом несколько часов они рубили ветки, сооружали высокие кучи и, маскируя их под соломенные скирды, сверху обкладывали пучками подгнившей сухой травы.

В это время Логунов с Бабенко, взяв на подмогу остальных парней и прихватив у ремонтной бригады сварочный аппарат, сражались с кусками металла. Самодельные экраны получались кривыми и странными, но танкистам было не до красоты. Двойная броня и двойной запас снарядов – вот что важно для предстоящей операции.

Лейтенант наравне с рядовыми копал углубление, чувствуя, как под брезентовыми рукавицами вздуваются волдыри. Ветер бросал пригоршни снега в лицо, холод лип к мокрой от пота спине, но для перерыва не было времени. Чем быстрее они завершат подготовку, тем быстрее начнут основную часть операции, ведь армия вермахта замедлила отступление. Силы РККА растянулись по отвоеванным территориям, после серии успешных атак и сдвига границ советским бойцам требовалась передышка. Только абвер никогда не дает расслабиться, сразу же докладывает о каждом опустевшем участке дороги или границе территории, откуда отвели основные войска, оставив только отряд прикрытия. Прав Котов в своем желании нанести по врагу такой удар, чтобы тот растерял всякое желание к новым попыткам вернуть себе Ленобласть.

Хоть решимость их росла с каждой минутой, особенно когда возле каждой дороги разрослись черные ямы капониров с гладкими, отбитыми лопатами стенками, а у танков вокруг башни появились металлические короны из толстых листов железа, но ближе к утру сил больше не осталось. Так же, как таяла темнота, с каждой минутой таяли и их силы. В одном из окопов, которые обустроила пехота вдоль автомагистрали, танкисты расстелили кусок брезента и в грязной одежде упали от усталости, чтобы немного отдохнуть.

Уже с рассветом через два часа дежурный связист растолкал Соколова:

– Товарищ ротный, слышите, генерал запрос вам прислал. Что отвечать?

– А-а-а… генералу доклад, – он со сна ошарашенно вертел головой, пытаясь собрать в кучу мысли.

Техника – готова, капониры – отрыты, танкисты… Он оглянулся на крепко спящих вповалку мужчин. Нет, перед операцией они должны отдохнуть, меткость в этот раз будет очень важна. Никакого тумана в глазах или спутанных мыслей. Все по-военному четко и ясно.

– Ну, – торопил его дежурный. – Что ответить?

– Я сам. – Алексей тяжело поднялся, вздрогнул от неприятного ощущения влажной гимнастерки и сырого ватника.

В узле связи стало полегче, от самодельной печки тянуло теплом. Связист сунул в руки наушники и закрутил ручки настроек. Соколов надел их, в ушах зашуршал эфир.

– Лейтенант Соколов на связи, прием!

– У аппарата комдив Котов. Соколов, доложить, все ли готово к операции «Погреб».

– Все готово, товарищ генерал!

– Поступило донесение от разведки, шифровку сейчас тебе связист прочитает. Начало операции указано в тексте. Давай, Соколов, не подведи! Отбой связи!

Связист хмурился над блокнотом с записями, сверяясь с инструкцией по шифрованию.

– Что там? – Соколов нетерпеливо навис над его плечом, читая текст сообщения.

«Операция Погреб с 14:00, исполнение – отряд из трех танков под командованием лейтенанта Соколова, первый и третий батальоны 1-й Краснознаменной дивизии в подкрепление. Второй этап – авиаудар, начало в 18:00 по московскому времени». И облегченно выдохнул, еще есть время для драгоценного отдыха, два часа у них точно есть. По дороге в землянку лейтенант окинул взглядом танки, усиленные экранами по уровню башни. Аккуратные привычные силуэты Т-34 в первых лучах солнца выглядели так, будто на них надели железное ожерелье, так как основную часть бронезащиты сметливый Бабенко соорудил из гусеничных траков. Перед тем как закрыть глаза и снова погрузиться в сон, Алексей мысленно улыбнулся родным танкам, красавцы – ничем не испортишь!

Таких машин, как танк Т-34, еще не видели ни немецкая, ни Красная армия. Дизельный двигатель, мощная пушка, броневые листы под наклоном, делавшие танк неуязвимым для снарядов, при этом у машины средний вес и легкий ремонт. Ремонтные бригады реанимировали машины прямо на поле, если не была задета система подачи топлива или сложный механизм трансмиссии. Ходовку, траки и катки, латку пробитых листов делали на месте. Внутри пространства для экипажа, конечно, маловато, да и вентиляция не справляется с газом от огромного количества выстрелов во время сражений. И при этом у Т-34 было все, чтобы быть лучшим в сражениях, – скорость, маневренность, проходимость и надежность. Поэтому их выпускают вот уже два года все больше, наладив линии на трех заводах. Их «семерку» тоже собрали на Омском танкостроительном заводе, где работала мать Бочкина, Люба. Именно она уговорила работниц завода на свои деньги скупить металл на переплавку и изготовить еще добавочный танк в новой партии с увеличенной башней. Теперь хотя бы они помещались впятером в машину, а раньше кому-то из членов экипажа приходилось всегда ездить на марше, сидя на броне или спустив ноги в люк. За год сражений «семерка» стала не просто боевой машиной, а их товарищем и родным домом.

Второй раз за утро Алексей проснулся уже сам. От радости, что перестала давить на плечи усталость, он вскочил, бодрый и готовый действовать. Еще пара часов прошла неспешно, танкисты наслаждались каждой минутой отдыха, что так редко выдается им в фронтовых буднях. Завтрак с крепким чаем затянулся аж на час, о предстоящем бое они не говорили. Все слушали Бабенко, который пустился в воспоминания о создании на Харьковском заводе, где он до войны работал, первых Т-34 и испытаниях их на полигоне.

«Репрессии ведь шли, и наше КБ почти наполовину было сокращено. Всех непартийных, неблагонадежных, с родственниками за границей, с еврейскими корнями – всех за полгода убрали. Повезло тем, кто сам уволился. Нашлись у нас инженеры, что ходили на работу, хотя начальство вызывало с просьбой самим уволиться, увещевало, пугало. Ну и случилось… Сначала одного, потом еще трое, а дальше за четыре месяца еще десять человек не пришли на работу. Был человек, и нет человека. И молчок, никто ничего не рассказывает, все боятся. Вот в таком напряжении приходилось работать, поэтому я из КБ в цех перевелся на испытания, там атмосфера попроще и люди как-то добрее, что ли. В мае тридцать девятого мы провели первые испытания, ведь наша тридцатьчетверка называлась А-32 в первом варианте, а уже потом комобороны после принятия проекта постановил переименовать литеру на Т, что значит «танк». В сороковом году главный конструктор, Кошкин Михаил Ильич, убедил руководство, что пора принимать танк на вооружение. Он был прирожденным организатором, полным энергии, и был одержим новым танком. Эту одержимость Михаил Ильич передал всем нам. Я с напарником совершал перегон Харьков – Москва – Харьков, семьсот пятьдесят километров, и проводил перед товарищем Сталиным испытание на полигоне экспериментальной модели. Иосиф Виссарионович назвал машину «ласточкой советских бронетанковых сил!».