Наживка для резидента

Аллах акбар! Аллах акбар!..

У меня от этой песни всегда мурашки по телу. Ведь все крутится по вечному кругу – Афган, Чечня, Сирия. Пыль, грязь, русская кровь. И пронзительное ощущение – иначе нельзя, иначе не получится. Такова судьба русского воина во все века и в любом месте – давить нещадно душмана. И платить своей кровью.

А если кто-нибудь живым вернется в Кандагар,
Его мы, может быть, простим, ему Аллах акбар.
Аллах акбар, Аллах акбар…

В группе царило чемоданное настроение. Каждый воспринимал предстоящий отлет на Родину по-своему. Князь неустанно грезил о жене и детях, ему это в радость. Рад пышет жизнью и молодостью, ему везде интересно, но больше всего тянет блестящая мишура большого города. Эти двое упражнялись в фантазиях о том, кто чем займется на Большой земле – они варьировались от дикого загула с блэкджеком и шлюхами до скромного вечера при свечах в кругу семьи и потрескивающих поленьев в камине.

А вот моим чеченцам все равно. Беку домой нельзя – там его не ждут, учитывая некоторые особенности биографии. И Утесу туда тоже нет смысла ехать – близкие родственники погибли от рук ваххабитов, за что он люто ненавидел религиозных фанатиков и главный смысл жизни видел в том, чтобы накрошить их как можно больше. Война забрала у них все и стала их домом.

Меня все больше настораживало то, что о нашем отлете разговор со мной больше никто не заводил. На базе о моей группе вообще временно позабыли – не до нас было. Штаб шумел, как растревоженный улей. Вчера наши штурмовики накрыли гуманитарный конвой ООН, следовавший в оплот боевиков – осажденный город Бекрай. Самое интересное, что колонну грузовиков сопровождали моджахеды, а груз состоял из сухой китайской лапши и боеприпасов, в том числе к системам залпового огня. Что, впрочем, не помешало американцам и их подстилкам поднять истошный вопль в ООН о том, что Россия нагло попирает все нормы международного права, морали и нравственности. МИД России отбрехивался в привычной иронично-агрессивной манере, но это было бесполезно, поскольку истина не интересует никого, а картинку для западного обывателя дают мировые информационные агентства, в число достоинств которых объективность не входила никогда. Как всегда в таких случаях, на базе шум-гам-тарарам, пишутся справки, отчеты, представляются материалы в Москву – в общем, сумасшедший дом.

Обо мне вспомнили еще через день и ранним утром вызвали в разведотдел. Там в «келье» ждал полковник Лукьянов. Он сидел за столом, вычитывая какие-то бумаги. Как всегда сухо приветствовал меня и пригласил присаживаться на расшатанный деревянный стул.

– А вы тут освоились, – хмыкнул я.

На столе стояла стальная фигурка танка «Т?72». По давней привычке полковник ставил ее на свой рабочий стол – будто столбил территорию. Это было напоминание о его старой службе в танковых войсках и означало, что прописался он здесь надолго.

Лукьянов кивнул.

– Судя по всему, в Москву не спешите, – продолжил я.

– Пока нет, – односложно ответил полковник.

– А нам замена будет? – полюбопытствовал я. – Родина увидит своих героев?

– Замена? – Лукьянов недоуменно посмотрел на меня и наставительно произнес: – Мы военнослужащие, и командование определяет порядок и место прохождения нашей службы.

Человек совершенно не умеет выражаться не по-уставному.

– Интересное кино получается, – протянул я, пытаясь разобраться, огорчает или воодушевляет меня известие о том, что наше возвращение оттягивается на неопределенное время.

– Товарищ подполковник, вы в курсе, что дело не закончено? – сухо произнес Лукьянов.

– Знаю, – кивнул я. – Подполковник Сотников ушел. И мы его вряд ли теперь достанем – он сейчас задыхается в дружеских объятиях своих рабовладельцев. Если, конечно, по пути на фугас не наступил, тварь такая.

– Вы мыслите в нужном направлении. Только ошибаетесь насчет того, что мы его не достанем. Есть основания полагать, что очень даже достанем.

Сердце мое екнуло. Перспектива гоняться за беглым предателем, который находится под крышей ЦРУ, да еще неизвестно где, меня не особенно радовала. Да и не слишком верилось в успех такого мероприятия.

Уловив мои чувства, с каким-то удовлетворением Лукьянов произнес:

– Вы правильно поняли. Ваша группа подключается к дальнейшему оперативному и силовому сопровождению этой операции.

Он положил передо мной шифрограмму за подписью замначальника ГРУ Шабанова, в которой было черным по белому написано, что группа «Бриз» подключена к проведению комплекса мероприятий под условным наименованием «Перекресток».

– Что за «Перекресток»? – спросил я. – Это по Сотникову?

– К сожалению или к счастью, операция гораздо шире. С вашей помощью был ликвидирован Большой Имам.

– Точно так.

– А об архиве Большого Имама слышали?

– Нет.

– На протяжении многих лет он фиксировал свои контакты с ЦРУ и другими спецслужбами, а также западными политиками. Надеюсь, понимаете, какой убийственной силы это его наследие.

– Понимаю.

– Архив с вероятностью в девяносто девять процентов находится на территории Сирии.

– И мы его будем искать, – заключил я. – Только какое это имеет отношение к Сотникову?

– Имеет самое непосредственное отношение. Но мы будем решать проблемы по мере поступления. А пока я уполномочен ввести вас в некоторые аспекты операции.

– Слушаю очень внимательно.

И он выдал такое, от чего я только озадаченно поцокал языком.

И понял, что нам придется очень тяжело.

Ну что ж, а кто обещал, что будет легко и что мы будем жить вечно?

Глава 8

Правительственные силы после массированной авиационной и артиллерийской подготовки пошли в атаку, поддерживаемые несколькими танками «Т?72».

Школа младшего командного состава сирийской арабской армии в окрестностях Бекрая уже несколько раз переходила из рук в руки. Она имела важное значение, поскольку позволяла держать под контролем последнюю транспортную артерию, питающую осажденный город, по которой осуществлялось снабжение оружием, боеприпасами и перемещались отряды боевиков.

Хайбибула, командовавший этим участком обороны, бросал тающие силы без оглядки, лишь бы удержать коридор. Без него моджахеды были обречены. И он собирался биться за этот комплекс разбитых зданий до последнего.

Огненный напор был страшен. Грохот бомб и снарядов рвал барабанные перепонки. Осколки перемалывали все живое. Казалось, ничто не может выжить в этом буйстве дыма и пламени. Но когда правительственные войска пошли в атаку, то натолкнулись на грамотное огневое противодействие. Из заранее оборудованных огневых точек по ним лупили пулеметы, автоматы и даже артиллерия.

Наконец «Т?72» прорвался на территорию школы, передавил артиллерийский расчет, навел шороху, и моджахеды были готовы начать неорганизованное отступление, в народе именуемое бегством. Все зависло на хрупких весах случая.

В этот момент в бок танка впилось сразу три выстрела из «РПГ?7». Стрелки шли на смерть, они ее и нашли, скошенные очередями. Но один из зарядов ручного противотанкового гранатомета все же остановил танк, который задымился. А потом рванул боекомплект. Выбравшегося еще до взрыва танкиста застрелили.

Идущие следом бронетехника и пехота еще могли смять оборону и захватить позиции моджахедов.

Оглушенный Хайбибула лично руководил боем. От близкого взрыва в его ушах стоял звон. Голос охрип. Он смотрел на происходящее, и его душа заледенела. Он понимал, что сейчас будет конец. И с отчаяньем смертника охрипшим голосом отдал приказ на последнюю самоубийственную атаку.

И люди, выбираясь из щелей, пошли вперед. Из укрытия с ревом вылетел последний оставшийся на ходу пикап и лихо развернулся. Застрекотал крупнокалиберный китайский пулемет в его кузове, посылая длинную бестолковую очередь.

– Аллах акбар! – послышался многоголосый крик, перекрывая грохот выстрелов.

И моджахеды пошли вперед. Лицом к лицу с врагом. Смерть на смерть – и пусть Аллах рассудит, кто ему дороже. Такую войну Хайбибула любил. После таких побед он ощущал, что его дело правое, поскольку Всевышний опять за него!