Бывальщина. Сборник рассказов

Из множества звуков природы, самый весёлый и радостный – это песня полевых и луговых жаворонков. Ещё ранней весною, когда на полях лежит рыхлый снег, но уже на пригреве образовались первые тёмные проталины, прилетают и начинают петь ранние весенние гости. Прямо вверх, столбом, поднимается в небо, беспрерывно трепеща крылышками, пронизанными солнечным светом, выше и выше взлетает в небо жаворонок и исчезает, становясь невидимым в сияющей голубизне.

Удивительно красива, звонкая песня жаворонка, приветствующего приход весны. Она согласуется с дыханием земли, от которой поднимается прозрачная дымка, – над полем размывающая даль.

Многие великие композиторы в своих музыкальных произведениях старались изобразить эту радостную песнь. Даже неопытные городские люди, живущие далеко от природы, выезжая за город, слышали весёлые песни жаворонков. Только самые глухие из них, оглушенные грохотом машин и современной шумной музыкой, не способны услышать радостные звуки песни весны.

Ещё в детстве своем, деревенском, я любил слушать песни жаворонков. Идешь по тропинке по лугам, любуешься цветами, синими васильками. Справа и слева взлетают и с песнями поднимаются в небо жаворонки. Чудесной музыкой наполняется простор. А вокруг добавляют к оркестру свои скрипки кузнечики, на опушке леса воркуют горлицы. Приляжешь спиной на землю, через тонкую ткань рубашки чувствуя материнское её тепло. Глядишь и не наглядишься в высокое небо, откуда доносится пение птиц, видишь перед лицом склонённые стебельки цветов.

С тёплой землёй связана жизнь жаворонков. На цветущих полях, на земле делают они свои гнёзда, выводят и выкармливают птенцов. Жаворонки никогда не садятся на высокие деревья, избегают густых и тёмных лесов. Над широкой степью, над полями и лугами почти всё лето слышны их радостные песни.

В прошлые времена на Руси были весенние праздники, и наши предки пекли в печах из теста слепленных жаворонков. Был такой обряд. Вынимали из печи подрумяненных тестяных жаворонков, и детишки с жаворонками в руках весело выбегали на берега реки смотреть, как пробуждается земля и в заливных лугах слушать весенние песни птиц.

    27.08. 18.

Петух клюнул в нос

Ранним утром, выскочив на крыльцо, маленький мальчик аж прижмурился от желтого и яркого света солнечного круга, который поднялся над ближним лесом. Деревенский дом стоял на краю деревни среди густого леса. Сразу за огородами этот лес на многие километры тянулся на восток! И сразу за огородами высокие березки опушки переходили в высокий сосновый бор.

Во дворе, кудахча, важно похаживал петух, охраняя копошащихся у плетня курочек: они разрывали землю с негустой травкой, разыскивая червячков.

Мальчик протер прослезившиеся глаза и взглянул в солнечное утро с ясным голубым небом и легким шумом леса, доносившемся сбоку от двора.

За невысоким плетнем был садик и огородик с тремя грядками огурцов и двумя грядками помидоров. Грядки поливала бабушка. Плетень – этот, маленький заборчик во дворе, бабушка изготовила недавно вместе с мальчиком, и теперь он красиво выделялся, приятно радуя глаз.

Мальчик вспомнил, как они вместе ходили на овраги, далеко за деревней, которые весной заливало водой. Летом овраги просыхали, оставляя небольшие бочажки-болотца с водой, по берегам которых росли многочисленные ивовые кусты: ивы-тальника. Бабушка нарубила ветки ивы, а мальчик складывал их в двухколесную большую тележку. Ветки, мальчик очищал от листьев и складывал только длинные прутки. Эти прутья они привозили во двор, где уже стоял каркас из столбиков и поперечных брусьев. Потом они, вместе с бабушкой просовывали прутья между брусьев, и строился плетень! Все это было забавно, ново и весело! Длинные концы прутьев торчали поначалу вверх, и ниже и выше, как нестриженые волосы на голове мальчика, какие он видел в зеркале по утрам: взъерошенные. А когда бабушка подрезала торчащие прутья ровно – плетень стал выглядеть красиво.

С высокого крыльца (а в детстве все кажется большим: когда деревья были большими – фильм такой есть) весь двор был виден мальчику. И все казалось прекрасным и плетень и бабушка с лейкой в садике; и курочки пестрые у плетня. И важный и красивый петух: желтый воротник, белые перья и цветные, красные и черные перья большого хвоста очень привлекли внимание мальчика. А главное, – большой и красный гребень на его голове колыхался очень интересно, когда, покудахтав, петух вскидывал свою голову! И мальчику захотелось посмотреть ближе на эту природную красоту, потрогать…. Он быстро спустился по трем широким ступенькам крыльца и весело подбежал к стайке курочек с петухом. Но тут неожиданность: петух не испугался, как сделали это курицы, врассыпную бросившиеся наутек. Петух, вдруг, громко заквохтал, закричал и подпрыгнул вверх. Он захлопал крыльями и налетел на мальчика, клюнув его прямо в кончик носа. Отлетев назад, петух и в очередной раз изготовился напасть, но мальчик побежал, и слезы брызнули из его глаз. Он громко заплакал и закричал своим тонким голосом: «Бабушка-а-а!». Из-за слез мальчик не видел направления куда бежал, и не смотрел под ноги. Он пробежал вдоль плетня к калитке в сад, у которой стояли грабли, оставленные бабушкой. Петух тоже кудахтал довольно громко, погнавшись вслед за мальчиком. И в этой суматохе мальчик наступил на грабли: палка от граблей ударила мальчика по голове сбоку, и мальчик упал в слезах и плаче взывая к бабушке. А бабушка уже бежала, бросив свою лейку между грядок. «Сашенька, Сашенька!..» – и видит картину: её Сашенька валяется на траве, на нем лежат грабли и на эти грабли взгромоздился петух, готовый клевать «поверженного врага». «Кыш-кыш, противный, что ты тут наделал!» – бабушка подняла Сашеньку, отряхнула ему рубашечку и стала успокаивать. А петух и не собирался отступать! – он немного отлетел в сторонку и уже изготавливался напасть и на бабушку. Но подняла бабушка упавшие грабли и пригрозила ими смелому петуху. Тут он уже, наверное, испугавшись, бегом побежал в другой угол двора ко хлеву и сараю.

Так у Саши появилась царапина на носу и большая шишка сбоку лба.

Но утро солнечное, звавшее на улицу, вдруг, тоже помрачнело. Мальчику намазали нос зеленкой и заклеили ободранное место бумажкой. Шишка на лбу тоже была покрыта зеленкой и сверкала в окне, у которого сидел мальчик, глядя во двор, как бабушка ходит по своим делам – то в хлев, то в сарай, под навес. Бабушка ходила около тех же курочек, и петух крутился рядом с ней и даже не думал нападать на нее. «Почему он меня не любит» – думал мальчик, все еще побаиваясь этого «злобного зверя». За окном погода портилась, может, почувствовала обиду мальчика, которая заронилась в его душу. Он плакал недолго, после того как бабушка привела его домой. Но усевшись у окна, сурово надув губы, – он «обижался», и на весь мир эта обида распространялась.

Солнце, вдруг, скрылось за тучей, и тучи все больше и больше закрывали голубое небо. Они шли с Востока и вскоре принесли дождь. Во дворе все стало тусклым и темным, как вечером – трава выделялась темными пятнами, уже не казалась зеленой. Под быстро усиливающимся дождем пробежала и бабушка из хлева к крыльцу с ведром. Она подоила корову. А дождь зарядил так сильно, что за его струями, закрывшими пеленой весь вид за окном, не видно было огорода, потом, даже плетень можно было с трудом угадать за струями дождя: начался настоящий ливень! Мальчик даже чему-то обрадовался: «так и надо! Пусть! Так и надо!» – думал маленький мальчик, еще не понимая, кому и за что он мстит. Но он знал, что природа его услышала и отомстила за его обиду, – что он не погулял во дворе сегодня из-за случая с петухом, за то, что ему было больно и обидно…

А природа, словно действительно в отместку кому-нибудь, зарядила продолжительным проливным дождем до самого вечера.

Когда мальчик с бабушкой попили чаю с печеньем перед сном, – на улице все еще шумели струи дождя. И когда мальчик уже укладывался спать, все еще шел дождь, шум его слышен был за окном, под которым стояла кровать мальчика. Под этот шелест дождевых струй мальчик и уснул. Проснулся мальчик тоже от шума воды за окном, – дождь не прекратился. Проливной ливень продолжался. Выглянув в окно, мальчик увидел, что по двору бежала вода – будто целая река текла по двору под ворота на улицу. Он быстро вскочил и перебежал к другому окну, выходящему на улицу: и там он увидел потоки воды. Вода лилась огромной рекой по широкой улице от дома к дому, а струи ливневого дождя все добавляли и лили воду с небес! (Такой ливень продолжался три дня в 1967 году, но нигде в СМИ не упомянут, поэтому не могу сослаться, чтобы подтвердить факт). Три дня мальчик не мог выйти из дома, три дня лил дождь с Неба огромными потоками. Многие дома в селе затопило, – те, что стояли ближе к реке. Это ужасно. Невольно подумалось о Всемирном потопе, про потоп они с бабушкой читали в Библии. И бабушка говорила ему и читала, а мальчик переживал это событие истории, почти видимым образом, ощущал в душе, что всё так и было. Был Ной, которому Бог предупредил, и был ливень, и вода лилась с Небес.

По улице текла уже глубокая река, мальчик мог это видеть наглядно – вода лилась ото всюду, их двор был затоплен, и они сидели запертые в доме с бабушкой, как Ной в том Ковчеге….

Потом дождь кончился. Но впечатления от него остались в душе мальчика надолго. И уже никто не мог его разубедить, что Потопа не было. Что История Библейская – это миф! Вера Святому Писанию запала в подсознание мальчика в том раннем детстве! И в школе, как бы не учили они по биологии теорию Дарвина и эволюцию, мальчик знал и верил, что есть Бог и мир весь: и траву, и животных, и человека сотворил Бог!

Сама природа дала эту веру мальчику, своим совпадением событий.

Дополнения от автора.

В 6 лет мальчик выучил наизусть молитву «Отче наш…», и под прочтение бабушки он знал все события истории из Священного писания. В школе его не приняли в «октябрята» даже, потому что он всегда молился и ходил с бабушкой в Церковь по воскресеньям…. Потом молитвы свои он скрывал от ребят, но его не приняли и в «пионеры» и был он в школе некоторым «изгоем». У него были другие интересы, читал он другие книжки – жития святых и прочие религиозные. Хотя учился в школе вроде неплохо, но Вера в Бога таилась в его душе…

    Конец.

Воспоминания (о рыбалке в детстве)

А как было в детстве радостно собираться в поход с отцом на рыбалку. С вечера мы укладывали рюкзаки. Разбирали снасти, удочки тогда были бамбуковые и леска, намотанная на крючки, портилась, – приходилось её менять, а значит, всю снасть переделывать: просовывать ниппель-держатель для поплавка, крепить грузило и привязывать крючки.

Ехали мы на поезде. Поезд уходил ночью, в 1 час. Приезжали мы утром рано, еще до рассвета. И шли мы в сумраке по лесу. Солнце восходящее мы не видели, светлело в лесу медленно, а идти было долго 6 километров. Выходили на берег быстрой реки, когда солнце уже вовсю освещало желтый песок на пляже перед перекатом.

Выбирая место для рыбалки, мы еще немного шли по берегу реки, заваленному упавшими бревнами. И когда, наконец, у очередного омутка мы останавливались, бросали рюкзаки и спешили с удочками к реке, сама природа настораживалась все затихало, казалось, начинался процесс рыбалки!

Звуки природы, конечно, были. Река шелестела струями воды, натыкаясь на коряги упавшие и образуя ямы за ними. Птицы пролетали над водой, пропищав, или стрекотала сорока на другом берегу.

Но все уже не имело значения и на все звуки внимание мое не отвлекалось. Я занят был удочкой, потом насадкой, потом измерением глубины, регулируя поплавок на снасти. И когда уже закинул удочку – внимание было только на воде и на поплавке, в ожидании поклевки! Рыбалка, говорят, это страсть! И да, еще какая страсть, оказывается, в детстве это ощущение сильное и особенно страстное! Природу начинаешь замечать в процессе! Всё взаимосвязано воспринимаешь! Я видел синюю птицу! Она прилетела и села на корягу, торчащую из воды напротив меня в нескольких метрах. Она посидела чуть-чуть и улетела, но принесла мне удачу: я поймал крупного окуня и начался клев. Рыба попадалась одна за одной! И я понимал так, что все не случайно.

Песчаный берег реки всякий раз менялся. Там, где мы были в прошлом году, река стала широкой, обрушился в воду лес. Но в этих упавших в воду деревьях скапливались косяки рыбы. Они находили там корм. А песок под корягами быстро размывался водоворотами воды и под ними образовывались ямы глубокие, где и скапливалась рыба. Только вечером мы находили место для ночлега и раскладывали лагерь. Ставили палатку, разводили костер, варили уху и чай. Чай из свежих смородиновых листочков с цветами. Этот аромат не забудешь никогда. Аромат дымка сосновых веток и запах смородиновых листочков! В вечернем небе, в светлую лунную ночь, особенно прекрасно было звездное небо! Звезды были яркие, и млечный путь виден был как туман через все небо. Я лежал у потрескивающего костра и отдыхал после бурного дня, наполненного приключениями. Вспоминались ящерки, во множестве бегавшие по корягам на берегу. На той стороне реки на берег выходила лисица, понюхала песок и, посмотрев на меня, убежала обратно в лес. Птицы все время услаждали слух своим пением: садилась маленькая птичка с красным животиком на ветку и ну, давай выводить свои веселые трели. Меня они не особенно замечали, так как я замирал, держа уже рукой за удилище, воткнутое в песок, когда поклевка началась. Я выжидал очередную рыбу, которая уже должна была утопить поплавок, который начал колебаться на воде. Рыбалка – это страсть! И страсть, думается мне, хорошая!

Лежа на песке у костра я так и засыпал под эти переживания дня. И сон тот был благодатный! Песок мы нагревали костром, потом передвинув костер в сторону, стелили на горячий песок ветки лапника, собранного заранее. Так отец лечил ревматизм свой, который доставал его в старости. А мне, юному пацану, всё нипочем.

Мы поехали в выходные дни, и у нас была суббота и воскресенье полдня. На другой день я пошел «искать рыбу». Я за день прошел по берегу в обе стороны и посетил старицу, где видел диких уток с выводком утят. Там, на старице, по верху плавали крупные и красивые рыбы: красноперки. Пытался я их ловить на свою удочку. Но они видели меня и видели мою удочку и уплывали, не желая клевать, ловиться! Но, вдруг, я обнаружил ручеек, соединяющий старицу с основным руслом реки и в его течении, в небольших ямках, плескаясь, плыли те же красноперки. Руками я их выкидывал на берег, тех, кого успел застать в мелком этом ручье. Тогда я поймал штук 5 довольно крупных рыб-красноперок! На обратном пути к нашей стоянке, в лесу, я видел зайца, который почему-то выскочил из леса на крутой берег реки. Увидав меня, услышав, он без оглядки кинулся обратно в лес. А сколько ягоды было в прибрежном березняке. На полянках, среди берез, я нашел много земляники. В болотистых и низких местах там росла и черника. Набирал я ягоды в горсть и отправлял в рот, наевшись, с пойманной рыбой пришел я к нашему стану. А тут отец удивил меня своим уловом: он поймал с утра 4 огромных леща, круглых как сковородка. Всю рыбу мы пересыпали солью и сложили в толстые целлофановые пакеты. Привязав веревкой, все пакеты с рыбой мы закопали глубоко в песок у самой воды. Так они сохранятся дольше. У воды песок был холодный, и это служило нам холодильником!

Рыбалка шла своим ходом. Я пристроился на яме перед самым перекатом. И в очередной раз мне повезло. Попался лещ. Но на крутой берег я побоялся его тащить. И пошел я вдоль берега к пляжу к мелководью. Лещ, между тем, утомился борьбой, и выплыв на поверхность лег плашмя на воду и плыл туда, куда я его тянул. Вступив на песок пляжа, я поскользнулся, и чуть не выпустил из рук удилища. Что-то попало мне под ноги, под гладкие кеды. Леща я вытянул на берег, все-таки, и, оставив его лежать на песке, пошел посмотреть: что же там заставило меня поскользнуться. Я увидел часы, они лежали стеклом вверх, вот я и поскользнулся об стекло! Часы с желтым корпусом, возможно позолоченным, я побежал показать отцу. Как потом выяснилось, это действительно были позолоченные часы и рабочие, не сломанные. Их я носил потом в школу и вообще, всем хвалился, что их принесла мне «Синяя птица», которую я видел на рыбалке.

По дороге домой мы встретили в лесу лося, с большими рогами он вышел нам навстречу по дороге из-за поворота. Но уступил нам путь и отошел в сторону. Далеко он не ушел. Только мы прошли, лось вновь вышел на дорогу и, повернув голову, смотрел нам вслед, пока мы не скрылись!

Надо сказать о том месте, куда мы ездили рыбачить с отцом. Это место почти заповедник. И действительно, рядом с заповедником есть лесопитомник. Там выращивают деревья. Срубают в лесу делянки и сажают там маленькие сосны, ели, и лиственные породы деревьев! Лесопитомник отгорожен от дороги забором из арматуры сваренным. Так что пройти туда запросто нельзя! Но в заборе погнута арматура и проделаны дыры, через которые и проходят желающие! Территория лесопитомника большая в несколько гектаров вдоль реки. Вот и получается, что мало там бывает туристов и отдыхающих. Так что мусора и там нет, и природа остается нетронутой. Река же течет по границе лесопитомника и иногда на той стороне бывают рыбаки и отдыхающие, которые приезжают на машинах. Но отцу не нравилась суета и шум туристов, и он выбрал отдых в тишине, на лоне природы. В заповеднике, конечно, нельзя многое, но рыбачить на реке не запрещали. Можно было попасть на территорию заповедника, переплыв реку. Природа к людям ближе и люди добрые становятся ближе к природе.

    Конец.

О Природе и не только

Вступление.

Цитата: «Встречаются такие люди в городских наших джунглях, среди пыли асфальта и бетона, которая им привычнее. Их любовь к природе внешняя, наглядная, они любят картинки, и то ненадолго; рассматривая картинки, они уже думают о своих пошлых делишках и спешат домой, в свой грязный омут, в пыльную, душную атмосферу города, на свои балконы, подышать вечерними испарениями мостовой, раскаленной дневным солнцем…».

Кажется, что человеку уже некуда развиваться. Но эволюция, открытая при Дарвине, не окончилась, а продолжается.

Возникает шестое чувство у человека. Оно не просто количественно добавляется к пяти остальным чувствам, – оно качественно обособлено и располагается над ними. Наше желание наслаждений улавливает материальную реальность через пять способов восприятия, соответствующих пяти органам чувств. Шестое чувство также включает в себя разнообразные виды восприятия, ощущения. Это есть переход от тьмы к свету: от чувства опустошенности и страха, от мук и страданий – к изобилию, уверенности, покою, вечному совершенству мира.

Особенно свойственно человеку возвращаться к древним своим чувствам, подсознательно сохранившимся, хотя и заглушенным развитием техники.

Чувство природы врожденно нам, от грубого дикаря до самого образованного человека. Противоестественное воспитание, насильственные понятия, ложное направление, ложная жизнь – все это вместе стремится заглушить мощный голос природы и часто заглушает или дает искаженное развитие этому чувству.

Конечно, не найдется почти ни одного человека, который был бы совершенно равнодушен к так называемым красотам природы, то есть: к прекрасному местоположению, живописному далекому виду, великолепному восходу или закату солнца, к светлой месячной ночи. Но это еще не любовь к природе; это любовь к ландшафту, к декорациям, к призматическим преломлениям света.

Это могут любить люди самые черствые, сухие, в которых никогда не зарождалось или совсем заглохло поэтическое чувство: зато их любовь этим и заканчивается. Приведите их в таинственную прохладу дремучего леса, на равнину необозримой степи, покрытой тучной высокой травой; поставьте их в тихую летнюю ночь на берег реки, сверкающей в тишине ночного мрака, или на берег лесного сонного озера, обросшего камышами. Окружите их благовонием цветов и трав, прохладным дыханием вод и лесов, голосами ночных птиц и насекомых, всей жизнью природного творения: для них тут не будет красот, они ничего не поймут!!!

Вот в этом описании видится отражение сегодняшнего времени. Однако, это написано было еще в 19-ом веке, аж в 1847 году. Надо же! Нисколько не изменилось время, или стало даже хуже, чем было тогда. Увеличилось население, разрослись города, природа потеряла былую привлекательность, загрязнена окончательно. Но все-таки есть еще романтики и в наше сложное время: это большой отряд рыболовов любителей, которые еще любят природу естественной привязанностью первобытного человека. Они пишут в газеты своих объединений рассказы о своих рыбацких похождениях, не менее талантливо, как и пионеры 19века Аксаков, Паустовский и другие. Так Аксаков в 1847 опубликовал «Записки об ужении рыбы», но они в большинстве своем совсем не о рыбной ловле повествовали, а приближали человека к настоящему чувству природы. Он даже писал подстраховку, чтобы не быть осужденным от рыбацкого сословия: