Калавай

Огонь лесных пожаров угрожал деревням и поселкам. Так, например, случилось великое горе: огонь из лесов вокруг посёлка Сурок перекинулся на дома. Ветром принесло из леса горящие ветки. Один за другим дома были охвачены огнем, и вскоре горел весь поселок. Люди брали свои вещи, документы, и кто в чем одет, выбегали из домов. По улице ветром раздувало головешки и жаркое пламя, горели деревья вдоль дорог и тротуаров, полыхали палисадники и яблоневые сады на огородах. У людей, бежавших по улице, вспыхивала, загоралась одежда, огромные языки пламени от горящих домов лизали улицы. Жители бросились к единственному водоёму, к круглому озеру в центре поселка, они стояли в воде, кто по колено, кто по пояс с чемоданами и сумками. Пожарные машины не справлялись, пожарная машина поселковская сама загорелась. Огонь, распространяемый сильным ветром, спалил поселок дотла. Весь поселок превратился в кучи головешек и угля. Этот поселок был в 40 километрах от города. Потом понаехали скорые и пожарные. Жителей с ожогами увозили в городские больницы! Поселок полностью выгорел.

Все организации города посылали своих рабочих на тушение пожаров, была мобилизация населения. И со стройки послали на пожары отца Изэрге. Недалеко от поселка Сурок горели торфяники, сплошным дымом покрывая окрестности, что и в двух метрах не видно было ничего. Работали люди в противогазах. Бульдозеры прокладывали защитные полосы, разгребая землю, очищая землю от низкорослых деревьев, кустарников и травы, вдоль линии огня горящего леса. И один из тракторов провалился в яму с огнем, – торф внизу, под слоем почвы выгорел, и тонкий слой земли не выдержал вес трактора и рухнул, трактор провалился. Погибли два тракториста, выбраться из огненной ямы, как из пекла с горящими углями не было никакой возможности, яма была глубокая.

Деревня Юрдур находится далеко от города. По дорогам посмотреть километраж – 120 километров. До федеральной трассы – 60 километров и еще 60 километров по трассе. Так что около реки Элнэт не было в тот год пожаров. Однако, патруль егерей иногда стоял около поворотов с основной асфальтовой дороги в густые леса. А все съезды с дороги в лес были загорожены шлагбаумами, специально построенными.

Машина с толпой женщин в кузове проехала мимо поворота на деревню Элнэтюр, дома которой от дороги были видны. Потом проехали и поворот на лесопитомник, в который вели красивые железные ворота. А дальше повернули на грунтовую дорогу, ведущую в лес, и остановились у шлагбаума.

Идти пешком, от дороги в таежные лесные делянки было далеко. Шофер хотел было открыть шлагбаум, свежий из белых ошкуренных брёвен, некрашеный, – но он был заколочен на большие гвозди, поперечное бревно было приделано наглухо, и убрать его было нельзя, не сломав.

Оказывается, их машину увидели из домов лесопитомника и через пару минут к ним подъехал «козлик», газ-69, с тентом зеленого камуфляжного военного цвета. Сам егерь приехал поинтересоваться. Егерь – этот пожилой мужчина оказался жителем Ерымбала, той деревни, где Анна Ивановна учила в начальной школе местных ребят, когда-то давно. И егерь её узнал сразу, он учился в школе у Анны Ивановны.

Когда он узнал, что они едут за малиной и, поддавшись на все просьбы и уговоры, егерь разрешил им ехать в лес. Предварительно сделал он внушение, что они не будут разводить костер в лесу…. Он показал шоферу, где можно объехать шлагбаум: надо было проехать под откосом дороги, по краю леса и там была едва заметная среди травы колея объезда главной грунтовой дороги.

Знакомство, а по простому – «блат», открывают многие двери, преодолевают многие запреты, и так было и есть и будет, наверное, всегда. По блату можно купить, приобрести, достать – любой дефицит. И пока никто не знает: плохо это или хорошо.

Один человек говорил: «посмотрел я как-то в энциклопедии слово дружба и не нашел его: есть остров Дружбы, есть футбольная команда Дружба, а дружбы будто бы и не бывает». А вообще-то «дружба» – это один из видов близких отношений людей. И дружба не всегда бескорыстна, очень трудно найти истинную дружбу.

Поэтому знакомство более часто встречается среди людей, бывает и «дружба» преследует определенные цели: деловые, основанные на общей деятельности; рациональные, ориентированные на обмен знаниями и информацией; эмоциональные, связанные с удовольствием от общения; нравственные, направленные на взаимное совершенствование. В реальности эти цели обычно тесно переплетены. Отсюда и возникает – пресловутый «блат».

Лес прекрасен сам по себе. А лес, выращенный заботливыми руками, прекрасен еще более. Проехали на машине по лесной дороге мимо посадок-делянок, где сосенки, уже высокие и стройные, красивыми рядами радовали глаз. Остановились у первого тупика перед оврагом. Тут, около столба, на котором были обозначены участки, высадились. Решили держаться вместе, и пошли в лес. Первый малинник – это открытый бугор на большой старой вырубке. Тут все пошли собирать малину. Изэрге не отходил далеко от бабушки, у него было маленькое ведро – пятилитровое. Малины было немного, это был первый сбор, Изэрге заметил еще много зеленых ягод. Люди уходили всё дальше вдоль вырубки. А они с бабушкой немного отставали от остальных, впереди всех был его друг Рома.

Случилось так, что Изэрге перелез через бугор на другую сторону и там собирал малину. И вот тут произошло событие, имевшее далекие последствия, которое изменило отношение к жизни Маленького Изэрге. После этого он стал другим человеком.

Пожары лесные прогоняли зверей с насиженных мест, из мест своего обитания туда, где пожаров не было. У них в районе появились волки, рассказывали пастухи их видевшие…

А может быть, это было его постоянное место, – но малину собирали не только люди, в малинник пришел медведь. Он, наверное, давно видел людей, но не хотел уходить. И когда люди ближе подошли к месту, где он кормился – медведь решил их прогнать. Он приподнялся на задние лапы, и передние поднял вверх, показывая какой он огромный, и зарычал угрожающе. Он готов был броситься на женщин застывших и завизжавших от страха. А Рома, друг Изэрге, оказался ближе всех к медведю, и он мог первым пострадать, если бы медведь напал. Этот рёв, крик женщин – услышал Изэрге, который был с другой стороны малинника, недалеко от всех. Медведь уже шагнул пару шагов на задних лапах, как в цирке, и приблизился к людям на близкое расстояние. Рома стоял между женщинами и медведем.

Произошло всё быстро, в течении двух минут. Изэрге схватил палку, так удачно подвернувшуюся, с руку толщины, длинный ствол упавшего деревца, березки, – и побежал в сторону медведя, спасая в мыслях своего друга. Он кричал со всей силы: «а-а-а-а!», своим высоким голосом и поднял длинную палку над головой.

А медведь был готов уже упасть на все четыре лапы и одной передней лапой целился уже ударить замершего испуганного Рому, застывшего на месте. Медведь никак не ожидал увидеть «воина» -Изэрге, который выскочив на бугор оказался выше его и еще палка в его руках угрожала его ударить. А еще и крик Изэрге. И всё это неожиданное – испугали медведя, и он изменил свои намерения. – Он упал на четыре лапы не вперед, а набок и побежал от людей через вырубку: «улепётывал» медведь, даже не оглядываясь, с огромной прытью так, что скоро потерялся из виду, скрывшись в лесу.

После этого начались «вздохи и охи», разговоры женские. Салика-ака бросилась обнимать своего Рому, а Анна Ивановна поспешила к своему Изэрге. Другие женщины хвалили «победителя»: «молодец…». И рассказывали, как у них «сердце в пятки ушло» и так далее. Шофер же был чуть вдалеке от просеки, он не собирал малину, а ходил по лесу, разыскивая первые грибы. Он бегом прибежал к женщинам и услышал их сбивчивый рассказ об этом событии: как Изэрге прогнал медведя.

Люди решили, что уж больше медведь не придет, и успокоились и сели перекусить, попить чаю. Потом продолжили сбор малины. Под вечер у всех ведра были почти полные, и они приехали домой довольные.

О «подвиге» Изэрге на другой же день узнали все местные жители. Приходили к дому Анай-кува, к Изэрге-внуку, многие соседи. А один из ребят постарше, тот же Женя Яковлев, узнав, что у велосипеда проткнуто колесо, взялся его починить. У него самого был большой велосипед. Он снял колесо и унес его к себе домой, а потом принес готовое.

Изэрге и Рому стали брать с собой на речку, и все местные ребята стали относиться с некоторой долей уважения к маленькому Изэрге. Он стал, (получил эпитеты): «смелым», «героем», «истребителем медведей» и прочее и прочее. Конечно, он и сам поверил про себя, что он действительно герой и смелый.

Читателям самим можно додумать: кем вырастет наш Изэрге. Может он возгордится и задерет нос, и будет, после этого, ко всем относится свысока, поставив себя на пьедестал? А может обдуманно станет хорошим и смелым парнем, готовым прийти на помощь к людям, попавшим в беду.

Почему наш рассказ называется «документальным», а потому что эта история подлинная. История человека, история событий времени, в которое жил человек. И героев рассказа могли звать как угодно. Многие еще помнят прошедшее время и многие переживали нечто подобное. Поэтому рассказ наш, как документ, как свидетельство о недалеком пока прошлом.

Конец.

Глава 2 Калавай

Все свое детство я провел в деревне у бабушки с дедушкой. Отец мой военный и все куда-то ездил с одной части в другую, а за ним и мать. Меня привезли к бабушке в 4 года.

Раньше, до школы, когда дедушка живой был (он умер, когда я в школу пошел), – была у нас собака рыжая как лисица. Уши торчком и хвост колечком держала, – говорили потом, что породы лайки карелофинской, я так запомнил.

Звали собаку «Сам», кличку такую дед придумал. Ходил раньше дедушка с ней на охоту. И, рассказывала мне бабушка, что собака бежала за зайцем в лес надолго, сама его в лесу ловила и приносила к ногам дедушки. Вот, наверное, поэтому и прозвали лайку – «Сам».

И этот Сам всегда со мной ходил, куда бы я не направлялся, мы с ним дружили.

По краю нашей деревни протекала маленькая речка, а за деревней она впадала в большое круглое озеро, снова вытекая из него с другой стороны. Озеро окружал густой лес.

Когда-то давным-давно на том краю озера, где речка вытекала, тоже была деревня. Она сгорела дотла более 100 лет назад и теперь, издавна на том месте большое поле занесенное песком от разлива реки каждой весной. От озера и вдоль по речке там росла черемуха.

А от нашей деревни до той черемухи было далековато, километров 5, наверное, но мы тогда ходили за черемухой со старшими ребятами в то далекое поле. Со мной всегда ходил мой пес Сам.

Черемуха росла по берегу речки, в основном, но и по полю тоже стояли отдельные деревья, даже группами. А еще в поле были неглубокие ямы заполненные водой. Эти ямы, наверное, остатки от старинных домов, при разливе реки весной они затоплялись. И в эти маленькие озерца попадала рыба и оставалась там. Мы с деревенскими мальчишками брали с собой сетки (бредни) и ловили в озерах этих рыбу. Потом разводили костер на берегу речки и варили уху…

Детство мое вспоминается радостное и прекрасное. Середина лета, нагретая солнцем в тех озерках вода была теплая, как парное молоко и весело было нам плескаться, мутить воду вылавливая в мутной воде всплывающую на поверхность рыбешку.

И в тот раз, помнится, мой пес Сам первым залаял и кинулся в траву одного из озерков, он что-то почуял в поросшем по берегу осокой и камышом озерце. Сам прыгал в воду и выскакивал обратно и лаял весело и задорно. Мы увидели в озере утку или вернее утенка. Он не улетал, но прятался в прибрежной траве и нырял под воду от берега к берегу. Всей толпой мы, ребятишки, ловили и поймали этого утенка. Когда он был у нас в руках, мы пожалели его перепуганного и выпустили в речку. Там он сразу же поплыл в сторону большого озера, быстро скрывшись за береговыми речными камышами.

Школа у нас в деревне была за речкой. Там был и сельсовет и почта и медпункт. И я ходил с мальчишками через мост, который каждый год, весной, при разливе реки затопляло.

Тогда у нас были длительные каникулы на все время половодья. А школа была начальная трехклассная. И было у нас три учительницы. Учительница по русскому и литературе была из нашей деревни, и ее сын пошел в школу вместе со мной. Почему-то он испугался кошки и за это его прозвали в школе – «Кошкин». Еще с нашей деревни учился в первом классе Женька – печенька: любил он есть печенье, оно у него в сумке всегда с собой было, и сам он был круглый, похожий на печеньку. А я плохо выговаривал тогда букву «р» и когда сказал, что бабушка делает хлеб в печи – «калавай» и меня так и назвали – «Калавай».

Остальные ребята, а всего учеников было 10 в первом классе, – приходили в школу из соседних двух деревень нашего колхоза. Из нашей деревни мы так и ходили втроем: Кошкин, я – Калавай и Женька-печенька. Мы проучились в деревенской начальной школе все три года. И много было веселых и грустных историй и приключений, которые сделали нас троих закадычными друзьями.

Потом меня родители забрали в город: отец вышел в отставку и получил квартиру на окраине города, в военном городке-микрорайоне. Там даже больница-поликлиника называлась – госпиталь. В городе в школу я пошел в четвертый класс.

А приятели мои в деревне стали ходить в школу в райцентре. Но каждое лето я приезжал в деревню к бабушке, где меня встречал мой рыжий пес Сам, и, конечно, наша дружба детская только укреплялась. По деревне быстро распространяются слухи и друзьям всегда сообщали: «Калавай приехал к бабушке Ане». Друзья сразу бежали ко мне, вернее, к моей бабушке, – дом наш был четвертым, если идти от реки, с левой стороны. Кошкин жил во втором доме с другого конца, а Женька в середине деревни, около круглого небольшого пруда.

И с этим прудом памятный мне случай произошел. Я чуть было не утонул. Пруд – это такая круглая яма с крутыми обрывистыми берегами. На спуске к воде сделана деревянная лестница с одной периллой с правой стороны. И пруд был очень глубокий. Сразу от лестницы сделаны были мостки из двух широких досок, которые далеко выдвигались в воду, опираясь на перекладину между двух забитых в дно бревен.

Это было в первое же лето, как я приехал к бабушке. Мы, с друзьями, все трое спустились к тому пруду по лестнице и стояли на мостках. Первым стоял у воды Кошкин, потом я, а последним Женька. Женька же и толкнул меня на Кошкина. А тот, едва не упав, но удержавшись на ногах, толкнул меня назад к Женьке…. От этого толкания-игры не устоял на мостках я один и полетел в воду спиной…. Помню – черная вода пруда замкнулась над моей головой, и я опускался на дно, ничего не видя, хотя таращил глаза со всей силы. Я не умел плавать, – это одно, но почему-то потерял сознание и больше ничего не помнил.

Мне рассказывали потом, когда я уже был дома. Оказывается, я, пропал под водой и долго не всплывал, – так долго, что Женька первый не выдержал, вскочил и побежал звать на помощь. Друзья присели было, на коленки и ждали, когда я всплыву, чтобы схватить и вытащить меня из воды.

Но в пруду была, видимо, какая-то воронка или «магнитная сила», которая не давала мне всплыть. И еще позже, нам рассказывали деревенские старожилы, что в этом пруду живет «водяной» -дух, и что многие люди уже там погибли-утонули.

Тогда одна девочка-соседка спасла меня. Она услышала крики моих друзей, быстро сбежала по лестнице и нырнула в пруд…. Меня вытащили наверх, а там проходил мужик и он сделал мне искусственное дыхание, как положено. Меня откачали и отнесли домой, где я только окончательно пришел в себя.

Бабушка, конечно, больше всех переживала и плакала….

Кроме этого страшного события, я, все же, больше вспоминаю радостные случаи моего детства. Я до сих пор люблю рыбалку, и мне нравится наша речка и наше большое озеро. Помню, как мы в летние жаркие дни купались на мелких песчаных перекатах. И ловили рыбку, которая зарывалась в песок под нашими ногами – это вьюнки такие. Это рыбка похожая на пескаря, пресноводный вьюн. Мы ловили их руками, загребая со дна вместе с песком, в который она только что зарылась, подняв облачко мути в быстротекущей воде. По колена в воде мы бегали за стайкой рыбешек, гоняли их по мелководью, с радостными детскими визгами падая в воду…. Счастливая была эта детская пора.

А в августе, другое радостное чувство, когда пахнет осенью. Что-то серьезное и грустное запоминалось, – навеянное пасмурным небом и прохладой после дождя. Мы ходили в это время все трое (три друга) в лес за грибами: Кошкин, Женька и я, Калавай. И нисколько не обидно было мне мое прозвище, наоборот, я как бы радовался каждое лето этому своему прозванию: Калавай. Потому что в городе, в суровую зиму, в школе, я был простым Сергеем Плотниковым.

Мою фамилию друзья, конечно, знали, но в деревне знали бабушку мою, Анну Ивановну Марушеву, и думали, наверное, что я тоже Марушев. А узнали все про меня, когда я в первый раз стал работать в колхозе летом и получал в сельсовете зарплату.

Это было в 12 лет. Тогда и моя бабушка помогала и работала в колхозе на уборке урожая. Она была на пенсии, и пенсия была у нее маленькая – 28 рублей. И меня она устроила, через председателя, который жил в нашей деревне, в колхоз на подработку.