Вкус полыни

Часовой остаётся неумолимым.

– Назад! Буду стрелять! – грозно звучит его предостережение.

– Стреляй! – говорю ему я ему в ответ и начинаю движение.

Часовой досылает патрон в патронник, звучно клацая затвором. Я напрягаюсь в ожидании выстрела, но меня не запугать. Игра со смертью начинается. В моих мозгах запускается последний отсчёт времени. Я всем своим существом ощущаю, как часовой целится мне в спину. Я жду его выстрел – сначала он будет вверх, а уж потом в мою спину…

Боже мой, что я творю, на мгновение мелькает просветление в моей голове. Ведь это не рулетка, в которую играли русские офицеры. Часовой просто убьёт меня, так, как это сделал недавно мой сокурсник. Тогда наш взвод находился в карауле. На пост с инженерной техникой забрёл пьяный бедолага, у которого, как потом, оказалось, было трое детей. На окрик часового он не остановился, и тогда наш, который мог одним ударом свалить его с ног, сначала сделал предупредительный выстрел вверх, как-то требовал устав, а потом, не раздумывая, выстрелил ему в спину.

В моей голове зреет упрямство, оно переполняет меня. Я не могу заставить себя остановиться. Поэтому иду на ватных ногах вперёд, в ожидании пули в спину…

Выстрела нет. Почему его нет? Какова прицельная дальность стрельбы из карабина? Триста, четыреста, пятьсот или более метров? – задаюсь вопросом я.

Однако это уже неважно, деревня рядом. Я слышу, как лают во дворах деревенские собаки. Останавливаюсь посредине пустынной улицы. Куда идти? Где живёт та, ради которой я только что играл со смертью?

Вижу, как ко мне быстро приближается светящаяся точка. Это велосипедист. Я окрикиваю его.

– В каком доме живёт невысокого роста, хрупкая девушка по имени Анна? – спрашиваю я мальчугана лет тринадцати.

– Вон там! В доме поодаль…

Мальчик указывает мне на большой деревенский рубленый дом, с резными ставнями и шиферной крышей, расположенный неподалёку от места, где мы с ним стоим. Я благодарю его и подхожу к калитке указанного мне мальчиком дома, во дворе злобно лает цепной пёс. На лай выходит сгорбленный дед, на ногах у него валенки, на теле куцый овчинный полушубок.

– Зачем, солдатик, пожаловал?

– Я пришёл к Анне.

Он понимающе хмыкает и ведёт меня в дом.

– Здравствуйте! – приветствую я сидящих за большим столом, накрытым клетчатой клеёнкой, двух женщин, играющих в русское лото.

Анна оборачивается и, узнав меня, тут же покрывается пунцовым цветом. Узнала! – отлегло у меня на душе.

– Я к тебе, – преодолевая комок в горле, говорю ей.

Она поднимается из-за стола, и мы идём с ней в её девичью комнату.

– Семён, я не ожидала увидеть тебя у себя дома…

– Извини, что пришёл без приглашения и в столь позднее время. Я сбежал в самоволку, так как очень хотел увидеть тебя. Ты мне очень понравилась…

– Семён, ты торопишь меня. Я не могу встречаться с тобой сейчас, хотя и хотела бы…

– Почему не можешь?

– Я обещала дождаться из армии парня. Он пишет мне письма почти каждый день. Их уже более двухсот. Я не могу его предать. Ты не веришь мне?

Анна лезет под стол и достаёт из картонной коробки пять пачек писем, перевязанных цветными ленточками.

– Ты его любишь? – спрашиваю я.

– Наверное, да.

– А я думаю, что нет. Иначе, зачем бы ты пришла к нам на вечер.

– Извини, Семен, что дала тебе надежду.

– Да ладно. Я всё понимаю. Я сейчас уйду.

Анна смотрит на часы с кукушкой, висящие на стене.

– Тебе ещё рано уходить.

– Как рано? – вспыхивает потаённая надежда внутри меня.

– Автобус будет через полчаса.

– А-а-а, будет автобус, – протягиваю я. – А я к тебе шёл напрямик, через лётное поле…

– По лётному полю нельзя ходить. Там вооружённая охрана. Одного нашего местного застрелили прошлой весной.

– Меня тоже хотел застрелить ваш часовой…

– Семён! Ты из-за меня мог погибнуть, – вдруг тихо заплакала Анна.

Я успокаиваю её, обнимаю за плечи и прижимаю её к себе, мои губы встречаются с её губами…

– Пора уходить, я провожу тебя до остановки, – шепчет она мне, отстраняясь от моих объятий…

Мой самоход остаётся для командования незамеченным, и вечером, после команды «Отбой», я восторженно рассказываю Фариду о моём необычном любовном приключении. Он, молча, слушает, а потом изрекает:

– Ты дурак, Семён. Тебя могли застрелить. Ты бы подумал о своих родителях. Бабы этого не стоят, чтобы за них получать пулю в лоб.

– Любимая женщина стоит того, – возражаю я ему. – За неё мужчина может отдать свою жизнь. Примеров тому в литературе описано много.

– Да. Примеров тому в литературе действительно много. Но та, к которой ты шёл через лётное поле – не твоя девушка, а того солдата, кому она дала слово своей верности.

– В общем, ты прав, но…

– Никаких «но», – прерывает он меня. – Идём спать. Жизнь покажет…

Через три дня от Анны приходит письмо, в котором она высказывает сожаление о том, что дала мне надежду и просит не искать с ней больше встреч.

Позже я узнал от своей младшей сестры, которой довелось работать с Анной в одном учреждении, что она дождалась своего парня из армии. Она стала работать стюардессой на междугородних линиях, родила ему двоих детей. Он же, как это часто случается, стал беспробудно пить, и они развелись.

Глава шестая

– Семён, мне нужно поговорить с тобой, – говорит Фарид. – Давай во время самоподготовки «оттянемся сладеньким» на стадионе, там и потолкуем.