Лейтенант Хорнблауэр. Рука судьбы

– Не повезло, Хорни, – неожиданно мягко проговорил Смит, и над столом пронесся ропот сочувствия.

– Исполняйте, молодой человек, – тихо сказал Робертс.

Хорнблауэр поднялся. Не доверяя своему голосу, он попрощался коротким поклоном.

– Здесь он, жив-здоров, мистер Хорнблауэр, – сказал сержант корабельной полиции, приветствуя его в темноте низкого твиндека.

Морской пехотинец у двери посторонился, сержант осветил фонарем замочную скважину в двери и вставил ключ.

– Я его в пустой кладовке запер, сэр, – продолжал сержант, – тут с ним два моих капрала.

Дверь открылась, выпустив свет другого фонаря. Воздух внутри был спертый; Маккул сидел на сундуке, два корабельных капрала прямо на полу, прислонившись спиной к переборке. Они встали перед офицером, и все равно вновь прибывшие еле поместились в кладовой. Хорнблауэр придирчиво осмотрел место заключения. Побег или самоубийство казались равно невозможными. В конце концов он заставил себя посмотреть в глаза Маккулу.

– Мне поручено вас охранять, – сказал он.

– Какая честь для меня, мистер… мистер… – вставая, ответил Маккул.

– Хорнблауэр.

– Счастлив познакомиться с вами, мистер Хорнблауэр.

У него был выговор образованного человека, с небольшим акцентом, выдававшим ирландское происхождение. Рыжие волосы Маккул успел заплести в аккуратную косицу, голубые глаза странно блестели даже в слабом свете свечи.

– Вы в чем-нибудь нуждаетесь?

– Я не отказался бы что-нибудь съесть или выпить. Видите ли, у меня ничего не было во рту с самого захвата «Эсперанса».

«Эсперанс» захватили вчера. Этот человек ничего не ел и не пил больше двадцати четырех часов.

– Я распоряжусь. Еще что-нибудь?

– Матрас… подстилку… на чем можно сидеть. – Маккул указал на свой сундук. – Я горжусь своим именем, но не хотел бы, чтобы оно впечаталось в мою плоть.

Сундук был дорогой, красного дерева; на толстой крышке рельефно выступали буквы: «Б. И. Маккул».

– Я пришлю вам матрас, – сказал Хорнблауэр.

В дверном проеме показался лейтенант.

– Я Пейн, из адмиральского штаба, – представился он. – У меня приказ обыскать арестованного.

– Конечно, – ответил Хорнблауэр.

– Я не возражаю, – сказал Маккул.

Сержанту и его подручным пришлось покинуть тесное помещение; Хорнблауэр остался стоять в углу. Пейн управлялся быстро и деловито. Сперва он велел Маккулу раздеться догола и тщательно проверил одежду – швы, подкладку, пуговицы. Он старательно прощупал каждую часть, наклонив ухо к материи, на случай если внутри зашита бумага, затем встал на колени перед сундуком; ключ уже был в замке, осталось лишь его повернуть. Форма, рубашки, нижнее белье, перчатки; каждый предмет был вынут, проверен и отложен в сторону. Особое внимание Пейн уделил двум маленьким детским портретам, но и в них ничего не обнаружилось.

– То, что вы ищете, отправилось за борт прежде, чем призовая команда взошла на «Эсперанс», – заявил Маккул. – Здесь нет ничего, что выдало бы моих соратников, и вы утруждались совершенно напрасно.

– Можете одеться, – бросил Пейн.

Кивнув Хорнблауэру, он поспешил прочь.

– Человек, чья вежливость просто ошеломляет, – сказал Маккул, застегивая штаны.

– Я распоряжусь касательно ваших просьб, – сказал Хорнблауэр.

Он чуть помедлил, убедился, к своему удовольствию, в непреклонной бдительности сержанта и капралов, вышел, торопливо отдал распоряжение, чтобы пленному принесли еду и воду, и тотчас вернулся. Маккул жадно выпил кварту воды, затем принялся за кусок жесткого мяса и сухарь.

– Ни ножа. Ни вилки, – сказал он.

– Да, – сухо ответил Хорнблауэр.

– Понятно.

Странно было стоять так и смотреть сверху вниз на человека, который обречен завтра умереть, а сейчас безуспешно пытается оторвать зубами хоть маленький кусочек солонины.

Переборка, к которой прислонялся Хорнблауэр, слегка задрожала, и до слуха донесся слабый звук пушечного выстрела – сигнал, что заседание трибунала началось.

– Пора идти? – спросил Маккул.

– Да.

– Значит, я могу, не нарушая благоприличия, покинуть эту изысканную трапезу.

Вверх по трапу на главную палубу, два морских пехотинца впереди, Маккул за ними, Хорнблауэр следом и два капрала в арьергарде.

– Частенько я бегал по этим палубам, – озираясь, произнес арестант, – но без всяких церемоний.

Хорнблауэр напряженно следил, чтобы он не вырвался и не бросился в море.

Трибунал. Золотой позумент и быстрая, отработанная процедура, пока «Слава» медленно поворачивалась на якоре и корабельное дерево отзывалось на дрожь снастей под ветром. Установление личности. Короткие вопросы.

– Ничто из того, что я имел бы сказать, не будет услышано среди этих символов тирании, – заявил подсудимый, отвечая председателю суда.

Чтобы отправить человека на смерть, хватило пятнадцати минут. «По приговору этого суда вы, Барри Игнациус Маккул, будете повешены за шею…»

Кладовая, в которую Хорнблауэр вернул Маккула, теперь стала камерой смертника. Почти сразу же туда постучал запыхавшийся мичман:

– Капитан приветствует вас, сэр, и приглашает в свою каюту.

– Очень хорошо.

– С ним адмирал, – в приступе откровенности добавил мичман.

Контр-адмирал досточтимый сэр Уильям Корнваллис[40 - Сэр Уильям Корнваллис (Корнуоллис; 1744–1819) – прославленный британский адмирал. Командовал Ла-Маншским флотом в 1801 и 1803–1806 гг.] и впрямь находился в капитанской каюте с Пейном и капитаном Сойером. Едва Хорнблауэр предстал перед ним, он сразу перешел к делу:

– Вам поручено распоряжаться казнью?