Сплетница

Блэр покачала головой.

– Нет, спасибо, – отказалась она.

– Если я выпью еще, завтра придется идти в школу с похмельем, – отказалась Кати.

Изабель засмеялась.

– Ты всегда в школе с похмельем, – заметила она и передала Нейту свой стакан. – Вот, мы с Кати попьем из одного.

– Давай я тебе помогу, – предложил Чак. Но не успели они отойти, как миссис ван дер Вудсен присоединилась к ним и взяла дочь за руку.

– Серена, – сказала ее мама. – Элеонора приглашает всех садиться. Она приготовила для тебя местечко рядом с Блэр, чтобы вы, девочки, смогли наверстать упущенное.

Серена с тревогой посмотрела на Блэр, но та уже отвернулась и направилась к столу, занимая место рядом со своим одиннадцатилетним братом Тайлером, который сидел там уже больше часа и читал журнал Rolling Stone. Кумиром Тайлера был режиссер Кэмерон Кроу, который гастролировал с Led Zeppelin, когда ему было всего пятнадцать лет. Тайлер предпочитал компакт-дискам настоящие виниловые пластинки, считая это единственно правильным решением. А Блэр волновалась, что ее брат превращается в неудачника.

Серена набралась решимости и подвинула стул поближе.

– Блэр, мне жаль, я была просто сволочью, – сказала она, снимая серебряное кольцо с льняной салфетки и раскладывая ее на коленях. – Развод твоих родителей – это полный отстой.

Блэр пожала плечами и взяла свежую булочку из корзины на столе. Она разломила ее пополам и сунула одну половину в рот. Другие гости все еще подходили к столу и выбирали места. Блэр знала, что есть, когда остальные еще не сели, неприлично, но с полным ртом можно не разговаривать, а ей сейчас абсолютно не хотелось ничего говорить.

– Мне стоило быть рядом, когда это случилось, – продолжила Серена, наблюдая, как Блэр намазывает вторую половину булочки толстым слоем французского масла. – Но это был безумный год. У меня для тебя столько сумасшедших историй!

Блэр кивнула и продолжила медленно жевать булочку, как корова свою жвачку. Серена ждала, что Блэр спросит ее про эти истории, но она ничего не сказала, продолжая жевать.

Блэр не хотела слышать обо всех этих невероятных вещах, которые происходили с Сереной, пока ее не было, в то время как сама Блэр сидела дома, наблюдая, как родители делят антикварные стулья, на которых никто не сидел, чайные чашки, которыми никто не пользовался, и уродливые дорогие картины.

А Серена хотела рассказать Блэр о Чарльзе, единственном растафарианце в Ганноверской академии, который предлагал ей сбежать с ним на Ямайку. О Николасе, парне из французского колледжа, который никогда не носил нижнего белья и гнался за ее поездом на крошечном «Фиате» всю дорогу от Парижа до Милана. О том, как она курила травку в Амстердаме и спала в парке с кучкой пьяных проституток, потому что забыла, где живет. Хотела сказать Блэр, как ужасно было узнать, что Ганноверская академия не примет ее на следующий курс просто потому, что она пропустила первые несколько недель учебы. Как страшно ей возвращаться завтра в «Констанс», потому что она не очень-то старалась в прошлом году и теперь чувствовала, что отстает.

Но Блэр было не интересно. Она схватила еще одну булочку и откусила большой кусок.

– Вина, мисс? – предложила Эстер, появляясь позади Серены с бутылкой.

– Да, спасибо, – сказала Серена. Она смотрела, как «Кот дю Рон» льется в ее стакан, и снова думала о Красном море. Может, Блэр знает, подумала она. Может, дело в этом? Поэтому она так странно себя ведет?

Серена посмотрела на Нейта, сидевшего через четыре стула справа, но тот был погружен в разговор с ее отцом. Точно болтают о лодках.

– Так значит, вы с Нейтом до сих пор вместе? – решила рискнуть Серена. – Держу пари, что вы, ребята, в конце концов поженитесь.

Блэр сделала глоток вина, и ее маленькое рубиновое кольцо звякнуло о стекло. Она потянулась к маслу и плюхнула внушительный кусок на булочку.

– Эй? Блэр? – воскликнула Серена, подталкивая подругу. – Ты в порядке?

– Да, – пробормотала Блэр. Это был не столько ответ на вопрос Серены, сколько рассеянный, бессмысленный комментарий, предназначенный заполнить пустоту, пока она поглощала выпечку. – В порядке.

Эстер вынесла утку, суфле из тыквы акорн, подвявший мангольд и брусничный соус, и стол наполнился звуками лязгающих тарелок и серебра с возгласами «восхитительно». Блэр положила себе на блюдо целую кучу еды и напала на нее так, словно не ела уже несколько недель. Ей было все равно на тошноту, если это поможет не разговаривать с Сереной.

– Вау, – выдохнула та, наблюдая, как Блэр набивает рот. – Ты, похоже, очень голодная.

Блэр кивнула и проглотила вилку мангольда, запивая глотком вина. – Умираю с голода, – ответила она.

– Итак, Серена, – начал Сайрус Роуз, сидевший во главе стола, – расскажи мне о Франции. Твоя мама говорит, что вы были на юге Франции этим летом. Правда, что француженки загорают топлес?

– Правда, – ответила Серена, игриво поднимая бровь. – Но не только француженки. Я тоже всегда была без верха. Как же еще добиться приличного загара?

Блэр поперхнулась огромным куском суфле и выплюнула его в свое вино. Он плавал на поверхности малиновой жидкости, как размокшая клецка, пока Эстер не забрала бокал и не принесла чистый.

Никто этого не заметил. Все внимание за столом было приковано к Серене, и она удерживала его историями о своих путешествиях по Европе вплоть до десерта. Когда Блэр покончила со второй порцией утки, то опустошила огромную чашу пудинга из тапиоки, украшенного шоколадом, отправляя в рот ложку за ложкой, что немного заглушало голос Серены. Наконец ее живот взбунтовался, она резко вскочила, отодвинув стул, и побежала по коридору к своей спальне, прямо в прилегающую ванную.

– Блэр? – окликнула ее Серена. – Извините. – Она встала и поспешила посмотреть, в чем дело. Не обязательно было так торопиться; Блэр никуда не денется. Когда Чак увидел, как из-за стола выбежала Блэр, а за ней и Серена, то многозначительно кивнул в их сторону, подталкивая Изабель локтем.

– Облажалась наша Блэр, – прошептал он. – Вот круто.

Нейт смотрел, как они покидают комнату с возрастающим чувством беспокойства. Он считал, что в туалете все девушки говорят только о сексе.

И, в общем-то, был прав.

Блэр опустилась на колени перед унитазом и сунула средний палец в горло как можно дальше. Глаза заслезились, а потом желудок сжался. Она уже много раз делала так раньше.

Это было отвратительно и ужасно, и Блэр знала, что не должна так делать, но, по крайней мере, ей станет лучше, когда все закончится.

Дверь в ванную осталась приоткрыта, и Серена слышала, как рвет ее подругу.

– Блэр, это я, – тихо сказала Серена. – Ты в порядке?

– Я выйду через минуту, – отрезала Блэр, вытирая рот.

Она встала и спустила воду.

Серена открыла дверь; Блэр повернулась и посмотрела на нее.

– Я в порядке, – заверила она. – Правда.

Серена опустила крышку унитаза и села. – Не будь стервой, Блэр, – сказала она раздраженно. – В чем дело? Это я, помнишь? Мы знаем друг о друге все.

Та потянулась за зубной щеткой с пастой.

– Знали, – поправила она и стала яростно чистить зубы. Затем сплюнула зеленую пену. – Когда мы в последний раз разговаривали? Позапрошлым летом или вроде того?

Серена посмотрела на свои потертые ботинки из коричневой кожи.

– Понимаю. Мне жаль. Я тварь, – сказала она.

Блэр сполоснула зубную щетку, сунула ее обратно в держатель и уставилась на свое отражение в зеркале.

– Что ж, ты многое пропустила. – Она стерла пятно туши под глазом кончиком мизинца. – В смысле, этот год был действительно… другим.

Она собиралась сказать «трудным», но слово «трудный» звучало как жалоба. Будто она не смогла справиться без Серены. «Другой» звучит лучше.