Люблю твои воспоминания

– Холодно? – Африканец улыбается.

– Ну да, понимаете… – Папа обхватывает себя руками и делает вид, что дрожит. – Холодно…

– Да! – смеется мужчина. – Иногда.

– Так я и думал. Мне тоже иногда бывает холодно, а я местный, – объясняет папа. – Холод просачивается мне прямо в кости. Но жару я тоже не слишком люблю. Кожа краснеет, просто горит. А моя дочь Джойс становится коричневой. Это она там лежит. – Он показывает на меня, и я быстро закрываю глаза.

– Красивая дочь, – вежливо говорит мужчина.

– Это верно. – Наступает пауза, во время которой, как я полагаю, они смотрят на меня. – Она была на одном из испанских островов несколько месяцев назад и вернулась оттуда черная, совершенно черная. Ну, понимаете, не такая черная, как вы, но очень загорелая. Правда, кожа у нее облезала. У вас, наверное, не облезает.

Мужчина вежливо смеется. В этом весь папа. Никогда не хочет никого обидеть. Сам-то он за всю свою жизнь ни разу не выезжал за пределы страны. Его удерживает боязнь полетов. Или он просто так говорит.

– Надеюсь, ваша милая жена скоро поправится. Ужасно болеть на отдыхе.

На этом я открываю глаза.

– А, ты проснулась, дорогая. Я только что разговаривал с нашими милыми соседями. – Он снова ковыляет ко мне, держа кепку в руке. Опирается на правую ногу, опускается вниз, сгибает левую. – Знаешь, мне кажется, мы единственные ирландцы в этой больнице. Медсестра, которая заходила сюда минуту назад, из Синг-а-сунга… или это по-другому называется?

– Из Сингапура, папа, – улыбаюсь я.

– Именно. – Он поднимает брови. – Ты уже с ней встречалась, да? Хотя они все говорят по-английски, эти иностранцы. Правда, это лучше, чем когда ты на отдыхе и приходится изъясняться языком жестов. – Он кладет кепку на кровать и начинает активно шевелить пальцами.

– Папа, ты же никогда в жизни не выезжал из страны.

– Но я же слышал, что говорят парни в клубе, когда мы собираемся по понедельникам, правда? Фрэнк на прошлой неделе был в этой… как ее? – Он закрывает глаза и напряженно думает. – Страна, где делают шоколад.

– Швейцария.

– Нет.

– Бельгия.

– Нет, – говорит он, теперь уже раздраженно. – Маленькие круглые шарики, хрустящие внутри. Теперь можно купить и белые, только я предпочитаю старые темные.

– «Молтизерз»[2 - «Молтизерз» («Maltesers») – фирменное название шоколадного драже с пористой начинкой производства филиала компании «Марс».]? – смеюсь я, но смеяться больно, и я прекращаю.

– Они. Он был в Молтизерзе.

– Папа, ты имеешь в виду Мальту.

– Точно. Он был в Мальте. – Он задумывается. – Там делают «Молтизерз»?

– Не знаю. Может быть. Так что произошло с Фрэнком на Мальте?

Папа снова закрывает глаза. Он не может вспомнить, что собирался сказать. Эти провалы в памяти ему ненавистны. Раньше он помнил все.

– Ты что-нибудь выиграл на скачках? – спрашиваю я.

– Несколько шиллингов. Сегодня вечером пойду в клуб. Хватит на пару кружек.

– Но сегодня вторник.

– Перенесли на вторник из-за нерабочего дня, – объясняет он, ковыляя к другой стороне кровати, чтобы сесть.

Я не могу смеяться. Это слишком болезненно, и кажется, что чувство юмора забрали у меня вместе с ребенком.

– Ты же не против, если я пойду, Джойс? Я могу остаться, если ты хочешь, это не так важно.

– Разумеется, это важно. Ты двадцать лет не пропускал ни одного понедельника.

– Кроме праздничных дней! – Папа поднимает вверх скрюченный палец, его глаза ликуют.

– Кроме праздничных дней, – улыбаюсь я и хватаю его за палец.

– Детка. – Он берет мою руку. – Ты гораздо важнее нескольких пинт и песен.

– Что бы я без тебя делала? – Мои глаза снова наполняются слезами.

– Прекрасно существовала бы, дорогая. Кроме того, – бросает он на меня осторожный взгляд, – у тебя есть Конор.

Я отпускаю его руку и смотрю в сторону. Конор? А если Конор больше мне не нужен?

– Я пытался позвонить ему вчера ночью на ручной телефон, но никто не отвечал. Возможно, я набрал не те цифры, – быстро добавляет он. – На этих ручных телефонах гораздо больше цифр.

– На мобильниках, папа, – рассеянно поправляю я.

– А, да! На мобильниках. Он все звонил, пока ты спала. Очень волнуется. Он собирается вернуться домой, как только купит билет.

– Это очень любезно с его стороны. Тогда мы сможем заняться делом – проведем следующие десять лет нашей супружеской жизни в попытках завести детей. Милое и приятное развлечение, чтобы придать нашим отношениям хоть какой-то смысл.

– Но, дорогая…

Итак, я вернулась к жизни и сегодня проживаю свой самый первый новый день. Признаться, я не уверена, что хочу здесь находиться. Полагалось бы испытывать благодарность к тем, кто вытащил меня с той стороны горизонта, но мне совсем не хочется этого делать. Честно говоря, я предпочла бы, чтобы они себя не утруждали.

Глава шестая

Я смотрю, как три ребенка играют вместе на полу палаты, маленькие пальчики, толстые щечки и пухлые губки – лица родителей четко отпечатались на их мордашках. Мое сердце падает в желудок, желудок скручивает судорогой боли. Глаза снова наполняются слезами, и мне приходится их отвести.

– Ничего, если я поем винограду? – щебечет папа. Он похож на маленькую канарейку, качающуюся в клетке рядом со мной.

– Конечно, поешь. Папа, ты сейчас должен пойти домой и что-нибудь съесть. Ты должен беречь силы.

Он берет банан.

– В нем море энергии. А сколько калия! – восклицает он и с улыбкой очищает банан точными движения-ми. – Домой я побегу трусцой, вот увидишь.

– А как ты сюда добрался?