По ту сторону: записки патанатома

Он спокойно решил объяснить им, чтобы ожидали на пороге, тем более лето и солнце светит, те же не так просты и не собирались сдаваться.

– Ей значит можно стоять рядом с вами, а нам выйти? Ну уж нет, – противилась все та же нервная женщина.

– Ты тоже жена? – он посмотрел на меня.

– Издеваешься, – не ожидая подобно, я была крайне возмущена, но поняла за что чуть не получила по шее.

– Она наш сотрудник, – успокоил он дам.

Уж не знаю, как они вели себя на похоронах, но думаю, что веселья там хватало, похлеще, чем на свадьбах.

В нем ДЬЯВОЛ

На днях вспомнила одного мужчину, его тело привезли осенью, с первым снегом. Настроение у нас всех было романтичное, предвкушение надвигающегося нового года и рождества. Вскрытие прошло как нужно, но вот утром к нам явилась его жена.

– Ничего не находили внутри?

– Простите, – не понял патанатом, – в каком смысле, ВНУТРИ?

– В прямом, – еще больше удивила она и продолжила, – понимаете, мы всю жизнь прожили в двухкомнатной квартире, дети и внуки часто навещали, гости толпами ходили на чай и праздники. Но год назад переехали и тут то будто проклятье повисло нам всей семьей. С момента переезда прошел ровно месяц и заметила, что дети перестали появляться, даже звонить. По мере возможности ездили сами, вот только всегда неудачно. Склоки, скандалы, вплоть до драк и ведь невозможно остановить, прекратить. Проходит еще месяц и муж теряет зрение и вес со скоростью света, иссыхает на глазах. Врачи, осмотры и ничего, в один голос кричат – здоров. Четыре месяца и его совсем не узнать, постоянно улыбающийся раньше, он теперь только огрызается и совсем не встает с кровати, словно прилип к ней. Жалобы, нытье и вспышки гнева, не за такого я замуж выходила. А вот пару месяцев назад начались кошмары, ходил словно лунатик по квартире, не раз с лоджии пытался спрыгнуть. Сели поговорить, а он только и твердит – дьявол это. Ну я конечно мимо ушей и пропустила, а вот через пару дней муж снова ошарашил. Просыпаюсь от тяжелых шагов, а он рядом стоит, глаза закрыты, храпит громко. Понимаю спит, знаю не стоит будить, но тут открывает глаза, а они с красным оттенком и говорит не человеческим голосом – умри сука, умри. Руки тянет и душит, еле спаслась тогда. Только все равно не помогло, месяц назад он начал себя резать, кусочки кожи срезал и складывать, сушил. Уж не знаю как, слепой ведь…

– Зачем, – не сдержались мы.

– Книгу писать для него, – указательный палец поднимает.

– Бога?

– Дьявола.

– Я вчера к бабке одной сходила, а она то и говорит, одержимость это или порча, ищи, говорит подклад.

– Не переживайте, ничего ВНУТРИ не было, только то, что нужно и смерть естественная, – успокаивает док.

– Вот то-то и странно, в доме тоже ничего не нашла…

Потрясающая старушка, а так рассказывала, у нас мурашки по коже бегали, с открытыми ртами слушали.

Месть

Послали меня как то в морг к судмедэксперту, на пару дней практики. Мужчина он видный, интеллигентный с отличным чувством юмора, но в то же время серьезный.

Пришла вовремя, а он сидит и глаз не поднимает, пишет чего-то. Села тихонько на стульчик у стены и жду. Проходит, не больше, не меньше полчаса и вскакивает с места, как ошпаренный. Несется к двери и на выход. Я растеряна, не знаю как реагировать и продолжаю сидеть. До моего появления тут, коллеги постарались и описали его, как строгого дядьку, которому лишних вопросов лучше не задавать.

– Не понял, – возвращается и смотрит сквозь очки, округлившимися глазами, – чего восседаешь королевишна, вперед.

Заходим в секционный зал, там четыре стола вдоль стены, на них лежат прикрытые тела.

– Открывай и приступай, – приказывает мне, а сам руки крестом сложил и наблюдает, – чувствуй себя как дома.

Девка я послушная, иногда, и подхожу к первому ГОСТЮ, стягиваю простыню, а там мужчина лет 45, вторую снимаю – ребенок лет 13, под третьей – еще один лет 8. Последней оказалась женщина, примерно сорока. Судя по овалу лица и некоторым признакам, ребятки являлись детьми обоих.

– Что произошло, – аккуратно интересуюсь.

– Сюжет из фильмов, – отвечает. – Мужик работал, деньги большие зарабатывал, но однажды все потерял, работу и заработок, жена загуляла, на развод подала. Разъехались, точнее выгнали его. С горя тот и свихнулся. Голоса слышать начал, на соседей кидаться, по ночам в подвале оружие мастерил. Проходит три недели и является глубокой ночью в дом к бывшей семье, с обрезом в руках. Деток первых пристрелил, на глазах матери, ее помучил, избил до полусмерти и заставил себе в рот выстрелить. Затем и сам себя порешил…

– Кошмар, – пробубнила в ответ.

– Таких у меня хватает, но это еще не так душещипательно…

Алкоголь

Воспоминания нашего драгоценного патанатома. Иногда он делится с нами, за чашечкой чая на перерыве, о своих годах интернатуры и вот для вас экслюзивчик.

«Это был мой первый год в морге, самый тяжелый и от части один из лучших. Место быстро стало родным и самым душевным, ведь никогда в этой жизни мы не слышим столько правды о себе, как после смерти. Порой и слова любви, с благодарностью, произносятся лишь единожды, посмертно. Я в то время повидал многое, так уж сложилось, что работал в морге с судмедэкспертами. Этот случай не забуду никогда, ведь подобное не наши шуточки, а реальность от которой впали в ступор самые закоренелые доктора. Утром, еще до рассвета, к нам поступило тело мужичка, притащили милиционеры. В мешковатой одежде седовласый, он лежал скрючившись в мешке. Мы вчетвером переместили его на стол и оставили на пару часов в секционке. Рядом с залом находилась наша небольшая комната, где отдыхали и изучали документацию с гистологией. Что интересно, нам никогда не мешали лишние звуки, ведь морг это самое тихое место на земле. Но в этот день все изменилось. Сидим мы в ожидании учителя, гуру смерти, и читаем свои конспекты. Вокруг тишина, лишь листы тетрадей шелестят. Тут раздается непонятный звук, вроде чихнул кто. Окинули друг друга взглядом и снова читать. Опять тот же звук, мы насторожились и привстали. Молчим.

– Помогите, отпустите, где я, – душераздирающий крик оглушил, он эхом разносился, заставляя содрогаться.

Мы помчались наружу, в коридоре уже стояли врачи и хлопали глазами.

– Вы?

Мы одновременно покачали головами. Один махнул рукой и схватился за ручку секционки, мы выстроились позади, выглядывая из-за спины. Дверь резко открывает. Прямо на нас летит седовласое чудо с ужасом в глазах. Доктор хватает его за одежду и тот падает на кафельный пол.

– Ты кто?

– Мертвый, – отвечаю за мужика, врач недоуменно взирает на меня.

– Я живой, – противится тот.

– Так какой он все таки, – продолжает патанатом дискуссию, – живой или мертвый?

Хватаем зомби и возвращаем на стол. Тот брыкается, истошно вопит, но связываем и принимаемся за осмотр.

– Я, я просто нажрался, коньяк. Понимаете, свойский. Может паленка, не режьте, вы ж врачи, а Гиппократ…, – уговаривает бедняга.

– Алкогольная кома, знаешь чем чревата, – спрашивает его врач.

– Неа, – болтает тот, головой, а глаза квадратные, пульс учащенный, чуть ли не рыдает.

– Помрешь не от цирроза, а на этом вот столе. Беги от сюда, – развязывает бедолагу.

Тот мчался из помещения так старательно, что падал каждый метр.»

Так бывает…

Ничего не проходит бесследно, а работа в морге тем более. Профессия меняет всех без исключения, но каждого по-разному.

Тогда, лет пять назад, молодой парень попал в наш морг случайно. Жизнь заставила его искать заработок везде, причем срочно. Никто не брал на работу странного двадцатилетнего юношу. Сеня с трудом говорил, заикаясь. Не имел аттестата даже о среднем образовании и одевался как старичок. Наш патанатом предложил ему ночные дежурства и озвучив сумму оплаты, увидел яркий блеск в глазах.