Основы гуманной педагогики. Книга 5. Учитель

Учителя начальных классов сразу насторожились: что за инновация такая и почему новичок выпендривается?

Завуч заволновалась. Ни разу не проверяла она уроки студента, в классе он мог натворить все что угодно, он же не профессионал!

Учителя старших классов иронически улыбались: мол, глупость читать ученикам четвёртого класса университетский курс! Но то, чем сами занимались в это время, они не считали глупостью: сосредоточенно и тщательно складывали цифры от двух до пяти, делили сумму и выводили среднеарифметические баллы своим ученикам.

Завуч с двумя именитыми учителями начальных классов пришли к директору предупредить, что такого допускать нельзя. Лучше проверить, как студент справился с классом – срочно провести контрольные. И вообще, от него, неспециалиста по начальным классам, лучше избавиться.

Но директор стоял на своём: его доверие к Алексею Александровичу было выше всяких проверок и сомнений.

Завуч с учителями вышли из кабинета директора недовольными.

А сегодня уже день принятия зачётов.

Студенты четвёртого курса столпились перед аудиторией и с волнением ждут вызова.

Учителя, проходящие мимо, одаривают студентов насмешливыми улыбками. Над ними издеваются старшеклассники.

В аудитории же идёт серьёзная университетская работа.

После того как двое-трое студентов выдержали экзамены и ответили на коварные вопросы, члены комиссии переглянулись и произнесли короткое «м-да-а». С лица учителя-литератора стёрлось недоверие, а лицо директора засияло. Зачёты постепенно перешли в волнующий праздник знаний.

И когда из аудитории вышел последний студент, директор с некоей задумчивостью сказал двум своим коллегам – учителю литературы и Алексею Александровичу:

– Выше всяких знаний есть любовь к знаниям. Дети полюбили литературу, значит, они не пропадут в жизни!

Он пожал руку Алексею Александровичу и вышел из аудитории.

Учитель литературы доброжелательно улыбнулся коллеге.

– Вы новатор, я стал вашим сторонником!

Но учителя, которые проходили мимо аудитории, или те, которые бегали по этажам большой школы, вслух или про себя возмущались выходкой учителя начальных классов, а его эксперимент считали недоразумением.

Так стал Алексей Александрович белой вороной среди учителей и нажил себе стаю неприятелей.

***

Но Алексей Александрович этим не был озабочен.

Во-первых, он и не мог вообразить, какие именно трудности навлёк на себя. Во-вторых, впредь он не собирался оставаться в школе и таким образом эти возможные осложнения могли бесследно испариться.

Три года учительской жизни оставили в нём любовь к детям, но никакой, хоть малейшей привязанности к этой профессии. Скорее наоборот. То, чему учили коллеги и на что они его настраивали, вызывало в нём уныние и жалость к учителям. Рутина – вот как он оценил школьную жизнь. Рутина и насилие. Было ещё одно слово, которым он мог бы оценить самую основу школы, но он тогда не пользовался этим словом, ибо его сознание не выходило за грани его же теории о случайностях и хаосе. Слово это – «духовность», и словам «рутина» и «насилие» он мог бы предварить слово «бездуховность».

Своё ближайшее будущее он видел далеко от школы. Потому в тот же день после зачётов он написал заявление об освобождении от учительской должности.

Милый директор обиделся. «Почему и зачем, – спрашивал он, – вы уходите из школы?» Обещал, что будет поддерживать его педагогическое творчество. Сказал, что видит в нём талантливого учителя.

– Нет, – настаивал Алексей Александрович, – школа – не моё дело…

– Тогда вот что: я не наложу резолюцию на ваше заявление вплоть до начала будущего учебного года.

На том и порешили.

Но Алексей Александрович в своём воображении сжёг все мосты, которые могли привести его обратно в школу.

Воспользовавшись свободой, он начал обходить редакции разных изданий и издательств, предлагая им свои услуги: корректора, корреспондента, стилиста, редактора, разносчика. По вечерам садился у компьютера и через интернет запрашивал справки о работе.

Хотя эти хлопоты отнимали много времени и, казалось, у него не оставалось ни минуты, чтобы заняться чем-то другим, это было не так. Внешние заботы не перекрывали внутреннюю озабоченность.

Да, да, он был весьма и весьма озабочен.

В одном журнале он вычитал, что слово «забота» означает «за божественной тайной».

Перед ним возникла тайна.

Но может ли существовать какая-либо тайна, когда всё в мире строится на случайностях?

Случайное стечение обстоятельств может принести случайное счастье, так же, как и случайное горе. В это он верил.

Но вот и объясни с помощью случайностей рождение в нём мысли о том, что мальчик, с которым он встретился в лесу, есть он сам, есть его живое детство!

Такого ведь не может быть?! «Наверное, у меня сдвинулись мозги, вот и всё». Может быть, мальчик действительно похож на него внешне, когда он сам был таким же маленьким. Вот и совпадение. «А почему у тебя тоже заболело колено, когда он ушибся?» Задавал он этот вопрос самому себе и отвечал на него с лёгкостью и убедительно: «Это называется эмпатическим переживанием и известно всем психологам».

«Но сказал же тебе мальчик: „Мы скоро увидимся“? Опять наивный вопрос. Ребёнок всё может сказать, но не всё будет правдой. Надо же было ему что-то сказать на прощание? Вместо „до свидания“ он сказал: „Скоро увидимся“. Может быть, увидимся, может быть – нет, будет решать случайность».

Так, разговаривая с самим собой, он обходил редакции и издательства. Затем шёл туда, куда вели ноги. А на этот раз они привели его на ту же последнюю остановку автобуса, где начинался лес.

«Вроде я не собирался сегодня пойти в лес. Что мне тут надо?!» – удивился он.

Тем не менее он зашёл в лес и нашёл то место, где встретился с мальчиком и тот отговорил его сжечь записи, считая их важными для него.

«А ведь он был прав! Они были для меня важны, пока я надеялся, что разберусь в себе», – подумал Алексей Александрович. По совету мальчика он спрятал тетрадь в ящик своего компьютерного столика.

«Нет ли здесь мальчика случайно?» – подумал он и добавил: «Это была бы слишком высокая случайность».

Он вышел из леса и направился к остановке автобуса. И вдруг видит: подъезжает автобус, женщина помогает мальчику подняться. Он бежит, чтобы помочь мальчику не упасть, но падает сам и ударяется коленом об асфальт. Ему очень больно. Прохожие помогают ему встать.

– Вы сломали ногу? Может, вызвать скорую? – спрашивает прохожий и достаёт мобильник.

– Спасибо, не надо! – говорит он.

Преодолевает боль и идёт к остановке. Но останавливается на полпути. Решает поставить эксперимент. Возвращается обратно, входит в лес, потом выходит в город и идёт по тротуару. Приближается к тому же месту и твердит самому себе, что не упадёт. Но именно перед последним шагом он забывает об осторожности, ибо видит, как женщина помогает мальчику подняться в автобус. И он падает на асфальт.

Опять острая боль в колене. Теперь уже другие прохожие помогают ему встать, сочувствуют, предлагают вызвать такси. Но он стоит с выражением глубокой озабоченности. Такое лицо может быть только у помешанного. Люди, которые окружили его, в спешке отходят. А к нему вновь возвращается мысль, которая видоизменяется в разных вариациях, чтобы выразиться точнее: «Я есть тот мальчик… В том мальчике нахожусь я сам… Я повторяю своё детство…» Он разводит руками и, к удивлению прохожих, произносит с недоумением:

– Я же не могу дважды родиться?!

***