Излом

– Оля? – удивился Николай.

– Ну да. Опустила старуху ниже плинтуса. Все в шоке. А сама, главное, сидит не нервничает, даже ржет.

– Странная она стала, – вступил в разговор Славик. – Я еще офисе заметил. Не орет, не ругает. Даже улыбается. А по коже все равно мурашки. Страшнее генерального.

– А тебе то что? – поинтересовался Вова, – Твой босс – дядя Петя. Но, если баба не в духе, чей косяк? А, Коля?

Все засмеялись. Кроме Николая.

– Никакая она не моя. Послал я ее, – затянулся и добавил – Есть же и другие? Я бы Ирке засадил. Давно хочу, а тут горы, воздух, романтика.

– Кстати, – спросил Вова. – вы там наверху девку в мини юбке не встречали?

– Где? В горах? – удивился Вадик. – В мороз? В мини юбке?

– Неважно, – Вова был уверен, в том, что видел Анжелу. Но решил, пусть это останется его секретом. Пока.

– А с Олей что? – спросил Славик Николая.

– Ничто. Надоела. Бери, если хочешь.

– Да нет, я не о том, – засмущался Славик.

– А что? Разведенный же. Флаг в руки, – приободрил коллегу Вадик.

– Разведенный … – задумчиво произнес Вячеслав.

***

Семейная жизнь Славика не задалась. Причина, без сомнений, в водке. В залете, в женитьбе и в разводе. Со своей «благоверной» молодой человек, так сказать, познакомился в шаражной общаге – общежитие местного ПТУ. Славик – городской колобродник, с детства в округе знал все и всех, ходы, выходы, гопников, ментов, где чё достать, где чё толкнуть. За это его уважали.

Попойки случались часто, даже слишком. В тот вечер Слава вырубился еще в ДК. Как он оказался в общаге, да еще и на женском этаже не помнил. Вспышки памяти рисовали веселую компанию с гитарой, приличной закуской и танцами в тесной, но аккуратной общажной комнатушке. Утром очнулся там же, на пружинной койке. Рядом полуобнаженная девка. Оставив ее досыпать, с похмельной головой отправился на занятия. На выходе из общаги, уже забыл о нескучной ночи, которая ничем не отличалась от многих других таких же.

Через пару недель домой явился участковый, сосед и друг семьи. Слава ужинал. Мама наполнила большую тарелку борща. Без стука и приглашения ввалился дядя Митя.

– Ну что, паршивец, кусок в горло лезет?

– Да, – удивился Слава. – Здрасте.

Участковый дядя Митя, сурово посмотрел на парня.

– Митя, да ты садись. В ногах правды нет, – пригласила соседа мать. – Борща налью. С пылу с жару.

– Да какой борщ, Галя. Ты этому засранцу баланды налей, чтобы привыкал, – не отводя от Славы глаз, прогавкал полицейский.

– А что случилось? – спросила мать, насыпая во вторую тарелку. – Сядь, перекуси!

– Что сучилось? Сто тридцать первая случилась, от трех до шести. Знаешь, что с такими на зоне делают? – продолжал лаять участковый.

– Какая зона? За что? Да объясни ты толком! – занервничала женщина.

– За что? За групповое изнасилование …

Следующие дни стали сущим адом. Оказалось, девушка из общаги заявила, что четверо, среди них и Славик, опоили ее и надругались. Мать Славы надела траур – единственный ребенок насильник и зек. Отец влепил сыну пару мощных затрещин, сказав, что больше у него нет сына, и ушел в долгий запой. Но, к счастью или, к сожалению, на первой же очной ставке, где Слава даже не узнал свою «жертву», стало ясно, как «дело закрыть».

– И что теперь? Дуреха моя, одна мучиться будет? – озвучила свою позицию мать «изнасилованной». – Пусть и другие помучаются. Хоть в тюрьме, хоть где, не моя забота.

– Она то, не сильно мучится, – говорила другая женщина, мать одного из «насильников». – Посмотри-ка на нее, юбка короткая, вымя наружу. Ясно, чего ей надо-то.

Девушка, сидевшая рядом с матерью у стола следователя, спрятала глаза в пол.

– Что тебе понятно? Ты сыну то своему объясни, откуда дети-то берутся? Засунуть-то все мастера, – не унималась мать девушки.

– Ты бы своей объяснила. Раздвигает ноги налево и направо. Срамота! Товарищ следователь, ну видно же, давалка она безразборная. Сама же хвост задирала. Без насильничества. А дурашлепов этих в тюрьму? – защищала сына другая мать.

– Сама не сама, а у меня заявление. И дело, – ответил следователь. – Значит, будет суд. Конечно, если полюбовно не разрешите. Сами понимаете.

– А как решить то, товарищ следователь? – с трепещущей надеждой спросила женщина.

– Ну, не знаю. Это уж как вон она скажет, – он кивнул в сторону девушки. – Может денег, может ЗАГС. Не знаю.

– Деньги то ваши, зачем мне? С брюхом дуры этой что делать? Дальше-то как жить? Стыдно. Люди что скажут? – рыдала мать жертвы.

– Не мам, я лучше в тюрьму! – не выдержал один из парней. – чем на конченой женится!

– Я тебе дам тюрьму. Я те такую тюрьму дам! – мать огрела бедолагу оплеухой, такой сильной, что по кабинету пролетел звон его пустой головы.

– Так, а ну-ка прекратили! – строго сказал следователь. – дома разбираться будете. Побоев мне еще не хватало. И вообще, надоело мне это. Отдаю дело в суд. Все. Развели тут нюни. Хочу, не хочу.

В итоге, сговорились на четырех тысячах и женихе. Деньги нашлись, а вот с женихом …

Но жизнь сама, легко и изящно, все разрешила. Женился тот, который не нашел свою тысячу долларов.

Сыграли скромную свадьбу, в доме тестя. Там и остались жить. Первую скрипку здесь играла теща – вредный, склочный, скандальный и своенравный тиран. Даже тесть, будучи в принципе неплохим мужиком, смирился и старался, не обращал внимания на бесконечные замечания, придирки и ворчание супруги. Характер он проявлял исключительно в пьяном состоянии. Безуспешно пытался «строить жену». Частенько доходило до драк. Миролюбивый Славик, со своим мягким характером, не имел здесь ни прав, ни голоса, ни даже мнения.

Вначале совместной жизни, пьянки были редкостью, на получку, иногда в день аванса. Слава любил выпивать с тестем. Бывалый, неглупый и главное добрый мужик, часами рассказывал о своей службе на флоте. Главное никогда не попрекал, не унижал и не поучал. По правде говоря, больше не с кем было выпивать. Теща с женой облаивали Славу за любые задержки на работе, и уж тем более за «пиво с пацанами». Частенько жена с детской коляской встречала его прямо на проходной. Так, его единственным собутыльником стал тесть. Как-то само собой, попойки стали еженедельными. Начинали с пятницы. Разгонялись пивом, потом водка или самогон. К полуночи отрубались, но лишь для того, чтобы с утра продолжить.

– Угомонитесь уже, черти, – ворчала теща, отмывая в раковине посуду. – Ночь уже, хватит. На завтра чуток оставьте.

– Не тебе меня учить, баба. Я норму знаю! – генералил тесть. – Славка наливай.

Слава послушно разлил по стаканам мутную жидкость.

– Закуски дай! – приказал тесть жене.

– Сам возьми. Ноги что ли отсохли, – ворчала теща.

Тесть попытался встать с табурета. Если не стена, рухнул бы на пол. Так, по стене, он медленно сполз обратно на табурет.