Моря4оk

Бесполезно. Удары утопали в могильном беззвучье. Вслед за паникой из пут сознания освобождалась ярость.

– Ладно, гады! – прошипел Миша. – Пойдем другим концом.

В противоположном конце отсека, у входа в машинное отделение, влево уходил проход к трюмам мороженной продукции. Дальше по трапу, мимо рыбного цеха к верхней палубе. Трюм, и уж тем более цех, капитан не разрешил бы задраить. Ни за что.

Шаги глухо отдавались в висках. От злобы кровь в жилах кипела. «Я вам не юнга стажер, – металось в возбужденном мозгу. – Нашли, мать вашу, туриста. Сейчас! Будем вам прикол»

Мимо промелькнула открытая дверь трансформаторной. В гневе, Миша не придал значения тому, что помещение не освещалось. Преступный непорядок.

«Наверняка Дюбуа все придумал, – накручивать себя матрос. – Пранкер хренов. Харю сволочу начищу. Или нет? Нгуйен? Точно Нгуйен. Хохмач черножопый. То-то он меня про службу расспрашивал»

Топая на красный дежурный свет, Миша предвкушал момент, когда изольет на мерзавцев всю ярость. Пусть даже капитан и лишит его бонусов, плевать. Такое прощать нельзя. Себя не уважать. «Выкину нигера за борт, к чертям, – злился Миша. -Пофиг. Что мне сделают! Такого гада как Нгуйен никто и не хватиться!»

Не насторожило моряка и то, что выход к холодильникам оказался не слева, а справа. Злость вовсе переклинило способность думать и замечать. Поднимаясь по трапу, Миша продолжал предвкушать разборку. «За такое убивают!» – решил он.

Тусклый красный свет внутренностей судна сменился клубящимся серым туманом. В недоумении шагнул на верхнюю палубу. До возбужденного сознания дошло, он снаружи. Подъем наверх, мимо цеха, должен был занять много больше времени. Тем более на пути не встретился пролет к рулевому отсеку.

«Это не наш траулер!» – догадка ошарашила моряка, тем простым фактом, что этого не могло быть. Никогда! Последнее слово так часто мелькало в больном мозгу, что непроизвольно родилось следующее, еще более нелепое подозрение: это сон!

Миша зацепился за внезапное озарение, как утопающий за соломинку. Или, как говорит капитан Хойе – пойманная рыба и в сетях дыру ищет. Матрос со всей силы хлестнул себя ладонью по щеке.

– Проснись, дебил! – ругал он себя. – Заторчал? – еще удар. – Герыч? – удар. – Поганки?

Но сон никуда не исчез. Миша по-прежнему стоял на палубе незнакомого судна среди густого, непроглядного тумана. И страх, настоящий, реальный, осязаемый всеми клетками организма страх, накрыл его. Поглотил с головой. Окутал так же, как и этот плотный, тяжелый туман.

«Нет, – предпринял матрос очередную попытку взять себя в руки. – это бред. Как бы там ни было, надо добраться до капитанской рубки и …» Дальше думать не хотелось. Убедив себя в безоговорочной правоте, матрос рванул с места, и тут же встал как вкопанный. Туман был настолько плотным, что не было видно ног. Значит можно легко шагнуть за борт, в ледяную воду.

– Какие еще варианты? – спросил он себя. – Хорош бздеть, бродяга.

Громко выдохнув, сделал следующий шаг. Вытянул руку, пытаясь нащупать леер. Кисть канула в густой жиже. Пусто. От напряжения и страха лоб покрылся испариной. Тем не менее следующий шаг дался легче. Затем другой, третий. Совсем скоро рука в тумане уперлось о что-то плоское и холодное. Пришлось в плотную приблизиться чтобы разглядеть переборку. Дальше дело пошло быстрее. Двигаться вдоль железной стены оказалось проще. Через несколько шагов нащупал угол и двинулся дальше. «Если эта наш траулер, – думал он, – то я сейчас где-то под ходовой рубкой. Тогда, значит, за переборкой столовая. Дверь должна быть где-то здесь»

Только сейчас Миша заметил, что сам того не желая бубнит себе под нос заунывный мотивчик. Он даже не сразу узнал его.

– Я как Федор Михайлыч со своим Идиотом … Тара-ра-ра ра-ра-ра … Мой диагноз печален … тара-ра-ра ра-ра-ра.

Слов он вовсе не знал. Слышал где-то. Теперь из памяти вырывались некоторые строчки. Перестал бормотать лишь когда пальцы наткнулись на выпуклый край.

– Вот она, – обрадовался он. Без сомнений, это была дверь. От злости на друзей за неудачный пранк не осталось и следа. Матрос вдруг очень, очень захотел, чтобы сейчас, открыв эту задраенную дверь, вспыхнул яркий свет и нестройный хор голосов закричал: «Сурпрайз!» Миша даже на секунду закрыл глаза, представляя как это случится.

Но не произошло. Открыв дверь, матрос снова оказался в помещении, освещенном тусклым красным светом. В полумраке разглядел ряд столов, стульев, раздаточный прилавок. «Судовая столовая, – обрадовался Миша. – Я не ошибся»

В двух шагах, в углу, электрический щит. Рубильник именно там, во всяком случае на траулере капитана Хойе. И морячок нашел его.

Блуждая впотьмах, глаза матроса отвыкли от нормального освещения. Вместе со светом, где-то в недрах пищеблока, включилась музыка.

«Метко, метко, метко Судьба стреляет.

Редко, редко, редко

Не попадает. Ветка, ветка, ветка

Была упруга. Детка, детка

Я не твоя подруга»

– Что за кордебалет?! – щурясь, спросил Миша непонятно у кого.

Кроме него здесь никого не было. Морячок с любопытством разглядывал столовую. От раздаточного прилавка, где он стоял, до первого ряда столов было добрых десять метров. Всего насчитал не менее восьми рядов длинных, почти на всю ширину помещения, никелированных столешниц. Но при них не увидел ни стульев, ни лавок. Пол и стены оказались отделанными белой казенной плиткой, отчего столовая больше напоминала морг.

Прямо у раздаточного прилавка красовалась выносная рекламная доска, на каких обычно етейно-питейные заведения пишут мелом свои аппетитные предложения. Миша подошел ближе и прочитал.

«Камбуз логгера «Араф» предлагает нижеследующие блюда и напитки:»

Далее следовал внушительный список. Но Миша не разобрал ни одной буквы, так как букв там и не было. Руны. Камбуз предлагал матросам и судовым рабочим символы. Больше всего озадачила последняя фраза. Выведенная, как и все самое важное, мелким шрифтом. Детский, корявый почерк сообщал:

«Души, выловленные дрифтерными сетями в нетрезвом виде, к еде не допускаются. Для приема пищи необходимо предоставить справку – форма ВКАЛ-4/4 за подписью тов. Бе. С. Трезвователя»

Миша усмехнулся. «Совковый» лейтмотив веял абсурдностью. В задумчивости взял с каемки доски кусочек мела. Сам не понимая у кого, а главное зачем, спросил:

– И где ж такую справку достать?

Неожиданно, после строчки: «Я себя уверяю – ты создание пустое. Ты совсем не мое и люблю я другое …» песня прервалась. Из динамика зазвучал голос автовокзального диктора:

– Вниманию пребывающих!

Морячок огляделся. По-прежнему в столовой-морге никого кроме него не было. Значит обращались к нему.

– Медицинское освидетельствование психоневрологического состояния, в соответствии с решением трансцедентального исполкома за номером 8/48-848, производится авторизированной инфернальной комиссией. Состав комиссии формируется по остаточному принципу.

И вновь запели: «Только все-таки что-то меня побеждает. Твои руки в обратном меня убеждают …»

Миша усмехнулся. Такого маразма он в жизни не слышал.

– Остаточный принцип! Хм! Это как? – морячек подкинул в ладони мелок. – И что это вообще за комиссия? Инфернально …

Никак не мог вспомнить что означает это слово. Смысл вроде был где-то на поверхности, но все время ускользал от понимания. В задумчивости он разжал ладонь. Мелок оказался на полу.

– Инфернальная, – повторил вслух Миша. Неспеша наклонился за откатившимся за доску мелом. – Это что ж за специалисты такие?

Мелок снова оказался в пальцах. Морячок разогнулся. Тут его взгляд упал на обратную сторону рекламного щита. От увиденного челюсть мужчины поползла вниз. До него дошло значения необычного слова.

С обратной стороны рекламной доски на него смотрел черт. Наверно кто-то из коков от безделья нарисовал мелом на доске натурального чертенка. Круглая голова с редким пушком и острыми рогами. Морщинистый пятачок, пухлые губки, изогнутые в озорную улыбку.

Изображение беса оказалось так близко, что Миша отшатнулся. И когда поросячьи глазки-пуговки на доске расширились, а затем один из них подмигнул, морячок плюхнулся на кафельный пол. «Инфернальная, – наконец-то вспомнил он, – значит адская!»

Черт на доске захихикал. Но смех больше напоминал хрюканье. Матрос вскочил и нервно осмотрелся.

– Где я? – заорал он. Эхо прокатилось по помещению, на секунду заглушив идиотскую песню. – И что, черт возьми, здесь происходит?