Кто хочет быть единорогом?

– Ля-ля-ля, – громко запел Курт, но Фью тоже прибавил громкости:

– Попавшую в плен!

– ЛЯ-ЛЯ-ЛЯ…

– Которая наверняка томится в тёмном подземелье, страдает от голода и жажды, ей там страшно, и она скучает по маме с папой…

– ЛЯ-ЛЯ… – напевал Курт, но это не помогло. Он почувствовал, что у него задрожали ноздри, волна пробежала по белоснежной гриве и ослепительно-белой спине, вздрогнул белый блестящий хвост, а от него вибрация перешла на белый, как ландыш, живот, безупречно белые ноги и жемчужно-белую шею. Он понял, что вся шкура у него засияла, словно усеянная мириадами кристалликов, и вздохнул.

– Она, наверное, целыми днями плачет от тоски, и… – Неожиданно Фью смолк и от изумления чуть не забыл махать крыльями. – Это… Это что с тобой такое?

Лёгкая дрожь перешла в сильный зуд, и Курт встряхнулся всем телом.

– Это сострадание, – вздохнул он. – В общем, выкладывай, где томится твоя принцесса, и покончим с этим. Только не тормози!

2. Фред

– Слушай, ты издеваешься?

– Конечно нет!

– Тогда, может, я не расслышал?

– Какую именно букву в слове «принц»?

– Но обычно принцессы сами хотят встретить принца и переехать в его замок! Принцесс обычно похищают злые волшебницы или драконы, а принцы как раз из другой оперы, они принцесс спасают. Единороги тут вообще ни при чём, и их можно оставить в покое.

– Обычно единорогов не зовут Курт, они обычно не врут и помогают окружающим куда охотнее, чем некоторые.

Сидевший на ветке Фью возмущённо нахохлился.

– Ей нужна твоя помощь! Ты что думаешь, я могу врать, когда речь идёт о принцессе Кляксе?

– Кляксе? Ты серьёзно? Что за имя такое для принцессы?

– А кто это у нас спрашивает? – с воинственным видом переспросил Фью (если, конечно, такой вид может быть у маленькой говорливой птички). – Если не ошибаюсь, единорог Курт?

Курт закатил глаза и потопал дальше.

– Ну ладно, если тебе правда интересно…

– Не интересно! – отрезал Курт.

– …то я, так и быть, расскажу: на самом деле её зовут Клара-Амалия-Ксения, а сокращённо это пишется Кл. А.Кс., и вот однажды в детстве она увидала это сокращение и прочитала «клякс», это ей ужасно понравилось, и к тому же…

– К тому же она до сих пор делает кляксы, – закончил фразу Курт и остановился попить из ручья.

Пить он старался, намочив одни кончики губ.

– У неё интересный почерк! – поправил его Фью. – О принцессах скорее так говорят. Но это ещё не всё, там…

– Что там ещё? Кроме принцессы с кляксами и принца-балбеса? Что? Я прямо сгораю от нетерпения.

– Скорее не «что», а «кто». Мой младший брат Финтифлюша. Понимаешь, он…

– …такой же зануда-прилипала, как и ты? – перебил птицу Курт. – Скажи ещё, что он к нам скоро присоединится!

– Нет, – отрезал Фью. Похоже, ему было не до шуток. – Вернее, и да и нет. Принц его…

Но Курт уже не слушал. У единорогов очень тонкий слух, и Курт расслышал кое-что другое, похожее на крики о помощи, хотя и еле слышные. Откуда же они доносились? Фью разинул клюв и почтительно уставился на Курта.

– У тебя опять блестяшки по всему телу! – сказал он. – Если ты опять сочувствуешь, то кому теперь?

– Сюда… – забулькало из ручья.

В двух шагах от берега вода была совершенно прозрачная, и дно было видно как на ладони. На дне лежали камушки, а между двух больших камней застряла толстенькая оранжевая рыба.

– Эй, народ! – пуская пузыри, позвала рыба. – Наконец подошёл хоть кто-то… А то одинокий рыцарь застрял в камнях, а помочь некому! Прибегала одна мышь-соня воды попить, но толку от неё…

Курт забеспокоился, как только услышал «мышь».

– Где мышь? – огляделся он. – Она большая? Одна? Она уже убежала?

Фью затрясся от хохота и чуть не свалился с ветки.

– Настоящий, взрослый, упитанный, дикий волшебный единорог боится мышей! Боится малюсенькой, крохотной, милой и безобидной мышки-сони с глазами-бусинками!

– Мышей я вообще не боюсь, – с достоинством произнёс Курт. – Просто раздражает, когда они возятся, шуршат лапками… Мне как-то не по себе, вот и всё.

– Ты боишься мышей! – торжествуя, верещал Фью на самых высоких нотах, а это уж он умел.

– Прошу прощения, джентльмены, – снова подала голос круглая рыба. – Не хотелось бы вам мешать, но может быть, лучше подумаем, как мне отсюда выбраться?

– Само собой! – с готовностью отозвался Курт. Он был страшно рад, что разговор ушёл от мышей.

А рыба сказала:

– Просто не понимаю, если честно! Вчера я ещё проплывал тут легко и просто. Скорее всего, кто-то сдвинул камни. По-моему, коварнейшая ловушка! Сэр Единорог, не будете ли вы так добры…

Курт чуть склонился вперёд и посмотрел на воду. Помедлил. Только воды ему не хватало! Он прекрасно обходился без нее, когда не хотел пить. Мокрая такая. Холодная вода. Какая-то неуютная. А чтобы подвинуть камень, придётся мочить не только рог, но и всю голову. Он инстинктивно вздрогнул от этой мысли. Вода напоминала ему о детстве, о самом раннем времени, когда он был совсем маленьким единорожкой… Вода заливалась ему в глаза, в уши и в рот, везде вода. Его самое первое воспоминание – как он борется за жизнь, барахтаясь в воде.

Впрочем, с тех пор вода не сделала ему ничего плохого. А вон там на дереве, растущем у самого ручья, сидит Фью и выжидает, не сводя с него глаз. И рыба, застрявшая в камнях на дне, тоже смотрит с надеждой. А уж как ему надоели блёстки и зуд по всему телу! Курт вздохнул, зажмурился, набрал воздуху и сунул голову в воду.

– Ой-ой-ой, больно! – вскрикнула толстая рыба. – Вы всегда так колетесь, сэр?

Курт отпрянул и случайно открыл под водой глаза. Странно: он так боялся, что вода будет щипать, но ничего подобного. Он хотел извиниться перед рыбой и сказать, что не нарочно её уколол. Но получилось у него только «Бак-бак-буллль!»

Впрочем, оказалось, рыба всё равно его поняла.