Цветы зла

И брызжа пеною и желчью пополам,
Она готовила себе среди Геенны
Костер, назначенный преступным матерям.

Но, охраняемый в невидимой опеке,
Ребенок-сирота луч солнышка впивал;
Во всем, что только пил, во всем, что кушал, —
некий
Он нектар розовый с амброзией вкушал.

Беседу с тучкой вел он, с ветерком играя,
И, напевая, шел, и крест тяжелый нес,
И Ангел, шедший вслед, поэта наблюдая,
Что веселей был птиц, сдержать не в силах слез.

Всех возлюбив, поэт встречал лишь подозренья;
От кротости его смелея с каждым днем,
Все слушали: кому свои возносит пени,
Жестокость испытать хотели все на нем.

В его вино и хлеб подмешивали скверны,
И пепел сыпали порой в его обед,
И всё, что трогал он, швыряли лицемерно,
Не ставили свой шаг в оставленный им след.

Его жена твердит на площадях публичных:
– «О! Так как хочет он меня боготворить,
Занятье воскрешу я идолов античных
И, как они, хочу позолоченной быть!

Пресыщусь нардами и мирру воскурю я,
Найду забвение и в пище, и в вине!
Из сердца, что в меня так влюблено, смогу я
Исторгнуть почести божественные мне!

Когда же от забав кощунственных устану,
Всю силу слабых рук я возложу на нем,
До сердца милому проборожу я рану
На когти гарпии похожим коготком.

Я сердце красное из тела мужа выну,
Как из гнезда птенца, что бьется и дрожит,
И на? землю моей любимой кошке кину
С презрением, чтобы был зверек любимый сыт».

Презрев на небесах великолепье трона,
Благочестиво длань Поэт вверх воздымал,
И, источая блеск, рассудок просветленный
Народы злобные от взора сокрывал.

«Благословен Господь, дарующий страданье,
Лекарство чудное от наших нечистот!
Готовя силы нам для светлого желанья,
Как масло лучшее оно на душу льет.

И твердо знаю я, что место для поэта
Ты средь Архангелов счастливых сохранил
И призовешь меня, Господь, на место это
В день вечный праздника Властей, Престолов,
Сил.

Я знаю: только скорбь дает нам сан нетленный,
Не опороченный ни адом, ни землей.
Я подать всех веков и дань со всей вселенной
В венец таинственный вплести обязан свой.

Пальмиры древностной забытые каменья,
Металлы тайные и перлы всех морей,
Что ты, Господь, извлек, – они ничто в сравненьи
С той ослепительной короною моей.

Корона спаяна лучом первоначальным
Святого очага, – и с блеском тех огней
В сравненьи кажется подобием печальным
И тусклым зеркалом огонь людских очей!»

Альбатрос

Для развлечения порой толпе матросов
Случается морских огромных птиц словить,
Дорожных спутников, ленивых альбатросов,
За судном любящих по горьким безднам плыть.

Воздушный царь! Едва на палубные доски
Он брошен, как тотчас становится смешон;
Большие два крыла белеющие – плоско,
Как весла по бокам, влачит неловко он.

Крылатый путник! Стал ты дряблый и неловкий!
Прекраснейший пловец! О, как уродлив ты!
Один матрос сует в клюв трубку для издевки,
Другой – передразнил походку хромоты.

Поэты! Схожи вы с заоблачным владыкой,
Кому смешна стрела, кто близок был ветрам!
Вы также изгнаны на землю, где средь гика
Крыло гигантское ходить мешает вам!

Возношение