Цветы зла

И долго! И всегда! И в тяжесть этой гривы
Посеет жемчуга, рубин рука моя,
Чтоб не была глуха ты к моему порыву!
Иль ты оазис грез! Бутыль, где терпеливо
Воспоминаний хмель глотками выпью я!

«Тебя, как небосвод ночной, я обожаю…»

Тебя, как небосвод ночной, я обожаю;
Ты – урна горести, молчальница большая,
И тем сильней люблю, чем ты бежишь сильней
И чем насмешливей, краса моих ночей,
Пустоты создаешь, как кажется, такие,
Что не достать рукам пространства голубые!

На приступ лезу я, в атаку рвусь сильней,
Как на покойника ползущий хор червей;
Неумолимый зверь! Жестокая! Тебя я
За эту холодность сильнее обожаю!

«Ты всю вселенную б в свою кровать вместила…»

Ты всю вселенную б в свою кровать вместила,
Блудница, и твой дух тоска ожесточила!
Чтоб в странных игрищах зубам работу дать,
По сердцу новому должна ты в день сжирать.
Огонь твоих зрачков – как бы витрины в лавках
Иль в воскресение две плошки на подставках, —
Заемной силою и наглостью живет,
Не зная никогда закон своих красот.
Машина, что слепа и что жестокость множит!
Полезный инструмент, что кровь у мира гложет!
Иль бледность прелестей своих ты никогда
Не видел в зеркалах? Иль ты не знал стыда?
Или величье зла, где всё тебе понятно,
Не заставляло шаг твой ринуться обратно,
Когда природа, чей великий план сокрыт,
Тебя использовав, о подлый зверь, родит,
Царица всех грехов, – вдруг гения тобою?!

Величье грязное! Бесчестье неземное!

Sed non satiata[1 - Но не насытившаяся (лат.)]

Каштановый, как ночь, причудливый божок,
Что запах мускуса мешает и гаванны!
Изделье дикарей и Фауст ты саванны!
Дочь черной полночи и ведьма смуглых ног!

Ах, навсегда меня не опиум увлек,
А запах уст твоих, где страсть кичится странно;
Когда к тебе бредут желаний караваны,
Оазис глаз твоих тоске б дать влагу мог!

О демон без пощад! Ты черными очами,
Как вздохами души, пролей поменьше пламя;
Не Стикс я, чтоб тебя мне девять раз ласкать!

И мужество твое, распутств Мегера, мне ли
До издыхания последнего сломать
И Прозерпиной стать в аду твоей постели?!

«Как перламутр, волнист ее одежд покров…»

Как перламутр, волнист ее одежд покров;
Когда она идет, то пляску видят взоры,
Как пляску длинных змей на острие жезлов,
Когда качают их священные жонглеры.

О, как лазурь пустынь над пасмурью песков,
Навек бесчувственных к людскому огорченью,
Как зыбь протяжная больших морских валов, —
Так равнодушия полны ее движенья.

Чудесен минерал ее лощеных глаз;
Всё в этом существе – знак тайны необычной:
В ней смешан с ангелом свирепый сфинкс
античный,

В ней только золото и сталь, свет и алмаз;
И блещет навсегда, как лишних звезд обличье,
Бесплодной женщины холодное величье.

Пляшущая змея

О ленивая и дорогая!
Я в красу вашей плоти влюблен,
Когда, звездочку напоминая,
Ваша кожа меняет свой тон!

Ароматом наполнена пьяным
Глубина шевелюры кудрей.
Море с запахом непостоянным,
Где валы то темней, то синей.

Как корабль ранним утром играет,
Когда ветер рассветный дохнет, —
Так душа якоря обрывает,
Грезя, мчит далеко в небосвод!