Третий (не) лишний

– Это ты зря, – усмехнулся Демьян, – Смотри сколько народа. Поприезжали из соседних областей аж.

Он был прав. Около входа толпилась очередь из двух сотен человек точно. Мелькнули даже знакомые детдомовские лица. Вся парковка рядом с ДК была заставлена машинами, а некоторые припозднившиеся кружили вокруг площади в поисках свободного местечка.

– Так много людей, – протянула я, – И такая очередь. Мы же ничего не увидим на сцене.

– У нас вип-места на балконе, где столики, – снисходительно пояснил Демьян, – Пойдем.

Он повел меня в очередь, где я не замолкала ни на минуту.

* * *

«То, ради чего стоит быть в этом мире,

Через боль переступая – это жизнь и свобода.

То, что дано каждому из нас,

У каждого есть свой шанс – это жизнь и свобода»

Музыка со сцены гремела, а я мерно раскачивалась в такт в объятиях Демьяна. Наши места были на небольшом балкончике со столами, но и там было место, где можно потанцевать перед ограждением.

Отсюда любимая группа видна, как на ладони.

Я с жадностью разглядывала музыкантов и солиста, чувствуя, как по коже бегут мурашки.

«Что стоит эта ночь без сна?

Что стоит этот день без мечты,

Что стоит одиночество без конца

И жизнь без любви… »

Музыка пронзала меня насквозь, оставляя вибрацию в груди. Ребята выкладывались по-полной, даря благодарным слушателям частичку себя.

Публика в ДК собралась настолько разношерстной, что я с удивлением подметила, что тут есть и такие же, как мы, подростки, и взрослые респектабельные на вид дядьки со своими спутницами.

«Сквозь боль и слезы, в руке сжимая ломтик хлеба,

Прошли вдвоем сквозь детство, ненавидя небо.

Нас было двое, как два щенка в огромном мире,

Знали только, как украсть, да так, чтобы не посадили.»

Демьян обнимал меня, но при этом погрузился в легкий транс и покачивал головой, неслышно напевая знакомые нам строки.

«Жизнь идет вперед – каждый что-то в ней найдет.

И ты выберешь свой путь, когда-нибуууудь…»

Иногда я поглядывала по сторонам и с удовольствием подмечала, как собравшиеся на концерте в запале выкрикивали слова песен и поддерживали артистов своим свистом и аплодисментами. Это радовало. Было приятно видеть, что кто-то помимо нас с Дёмой нашел в их песнях нечто родное, цепляющее за душу.

«Я помню наш последний вечер, наш последний разговор.

По телу твоему скользит последний мой взор.

Твое белье на полу, ты абсолютно нага,

Ты прижимаешься ко мне, в последний раз ты моя»

Когда до конца выступления оставалось еще пару песен, я почувствовала на себе настойчивый взгляд чьих-то глаз. Он скользил по коже и словно оставлял после себя липкий след.

Я сильнее прижалась к Демьяну, в поисках защиты.

– Устала? – прошептал он мне на ухо.

– Что? Нет, конечно! Я в восторге и полна сил!

– После концерта посидишь в баре минут десять? Я увидел знакомых кентов, хочу переговорить с ними, – Демьян говорил серьезно и чуть хмурился.

– Что-то серьезное?

– Мелочь. Потом расскажу.

«А ты сидела рядом, меня гладила рукой,

И тихо говорила «Я всегда буду с тобой».

И тебе почему-то я верил, хотя знал, что все проходит!

Но влюбленные глаза не видят того, что происходит!»

Чей-то взгляд становился все настойчивее, и я даже вздрогнула.

Было жутко неприятно, потому что я не видела того, кто сверлил глазами мою скромную персону.

Сразу возникли мысли, что в толпе есть кто-то, кого мы с Демьяном ограбили, и теперь нас узнали. Не хотелось бы подобной встречи… особенно в такой приятный вечер!

«В жизни так бывает,

Что любовь приходит вновь!

Только, пламя догорает,

И не льется в венах кровь!»

Теперь я полностью отвлеклась от концерта и стала крутить головой в поисках таинственного наглеца. Прямо напротив нашего балкона располагалась такая же ложа, где народ облокотился о перила и с восторгом подпевал Руставели.