Расколотая свобода

Я жила самостоятельно, наслаждаясь тем, что предоставлена самой себе, и все же она умоляла меня на пару дней полететь с ней в Спрингфилд, наш маленький городок, чтобы навестить родственников.

Моя младшая сестра-близнец отлично умела давить на больное.

– Лайла, семья скучает по тебе. Из Калифорнийского университета ты сразу отправилась работать и ни разу не приехала к нам. Клянусь, вчера мама даже плакала.

Была в ее словах хоть доля правды?

– Хотите признаться в чем-нибудь еще? – офицер широко улыбнулся, и я поняла, что, выйдя из комнаты для допросов, он поаплодирует самому себе.

– Думаю, сначала мне стоит поговорить со своим адвокатом.

Он усмехнулся.

– Вы надолго останетесь в тюрьме, юная леди.

Стараясь не поддаваться панике, я прочистила горло.

– Я имею право на один телефонный звонок, верно?

Как будто я могла позвонить кому-то, кроме мамы и папы. Если бы я связалась с ними, они бы тоже запаниковали, а мне нужен был план действий. Мама смотрела репортажи из зала суда, а папа искал рынки для сбыта пива, так что у них не было нужной мне информации.

Офицер наклонился вперед и положил руки на стол, чтобы смотреть на меня сверху вниз так, будто я была грязью на подошве его ботинка.

– Вы арестованы за хранение и контрабанду наркотиков. Это тяжкое уголовное преступление. Пока никаких телефонных звонков, а теперь – руки за спину.

В комнату вошли еще два офицера, как будто я была особо опасным преступником. Это я-то, Делайла Харди. Лучшая выпускница класса. Черт, да я с отличием окончила Калифорнийский университет. За всю свою учебу даже ни разу не получила замечание.

Пока я пыталась медленно и спокойно дышать, офицер зачитал мне мои права.

Единственным известным мне человеком, который был способен сохранять спокойствие в такой ужасной ситуации, был мужчина, о котором я старалась больше не думать. Именно из-за него я избегала возвращения в дом родителей. И все же каждый раз, делая расслабляющий вдох, я вспоминала о нем. О Данте.

Ему было шестнадцать, а мне одиннадцать, когда я оказалась заперта в темном подвале соседского дома.

– Давай считать до семи, один выдох и один вдох, хорошо? – предложил он, ковыряясь в замке. Братья ушли, а через десять минут меня уже нашел Данте. Вероятнее всего, он услышал мое судорожное дыхание.

Мы считали вместе. Я слушала его тихий голос, а на цифре семь дверь открылась, и я буквально прыгнула в его раскрытые руки.

С тех пор семь стало нашим с ним общим числом.

Когда Иззи отправили в колонию для несовершеннолетних за то, что она, будучи под воздействием наркотиков, совершила в магазине кражу, я тоже была с ней. Данте и мой брат, Дом, сразу же примчались забрать меня, пока мои родители ехали в участок. Мы считали до семи. В тот раз я заставила его повторить так семь раз.

Наверное, на этот раз мне пришлось бы считать до семи раз семьсот, чтобы хоть немного успокоиться.

Господи, мне грозила тюрьма.

К такому я была не готова. Я устроилась на работу, потому что поняла – университет не дал мне практически никакого опыта. Я обнаружила, что не удовлетворена итогами обучения. Меня вообще пугала перспектива жить, не особо заботясь о происходящем, был риск заниматься чем-то таким, из-за чего никто даже не посмотрит на меня дважды.

Признаюсь честно, однажды мы с сестрой курили в лесу наркотики. Честно говоря, в основном все делала Иззи. А я все это время таращилась на нее и следила за действиями.

Очевидно: она уже перешла на контрабанду наркотиков и с тех пор использовала меня в качестве прикрытия. А я только окончила школу медсестер и всего лишь пыталась немного отдохнуть.

В тот момент я не знала, на чем конкретно сосредоточиться, на ярости или панике.

Меня собирались посадить в тюрьму.

А ведь я даже не совершала проклятое преступление.

* * *

– Наклонитесь и покашляйте.

Почему плакать захотелось именно сейчас? Эта женщина всего лишь выполняла свою работу. Тем не менее было крайне унизительно стоять голышом и кашлять, чтобы доказать, не набила ли я сами знаете что сами знаете чем. Мне хотелось накричать на офицера, что это нарушение моих прав, свобод, неприкосновенности частной жизни или еще что-нибудь такое.

Но я знала, что такой поступок станет ошибкой. Для них я была преступницей.

И они действительно верили, что я способна на подобное, ведь я сама во всем призналась. Я заявила, что чемоданы принадлежат мне и не отрицала, что в бутылках с шампунем лежали наркотики, огромное количество наркотиков… Я не знала, сколько точно там было, но теперь за это мне грозила тюрьма.

Я не представляла, когда мне позволят сделать звонок и увижу ли я здесь сестру. Может, они отпустили ее? А вернется ли она за мной?

Различные мысли крутились в голове, когда мне вручили серовато-белую простыню и подушку.

– Присматривай за ними, если хочешь спать с комфортом.

Одежда, которую я натянула на влажное тело, неприятно царапала кожу.

Все было совсем не так, как показывают в кино. Мне не разрешили позвонить, и здесь не было никого, с кем я могла бы поговорить. Сообщив номер и указав направление, меня просто отправили в камеру. Некоторые женщины при виде меня закатывали глаза, а когда я кивала им, отворачивались. Но я решила не обращать на это внимания и постаралась сохранять спокойствие, мысленно успокаивая себя: «Просто иди вперед».

Мне выпадет возможность разобраться, как действовать, когда только я узнаю, где мне предстояло провести ближайшие дни. При этой мысли на глаза навернулись слезы. Когда же я добралась до своей камеры, белая железная решетка на двери подтвердила, что в будущем меня ждет отнюдь не прогулка по парку.

Подумать только, теперь я оплакивала все, что было у меня до того, как я попала сюда, и теперь эти слезы казались проявлением каприза. Неужели именно так чувствовала себя Иззи во время пребывания в колонии?

Беспомощная. Одинокая. Напуганная.

Я сейчас взрослее, чем она тогда, но это не помогало.

Вздохнув, я обвела взглядом комнату и заметила пустой матрас на нижней койке.

– Если планируешь занять эту кровать, то лучше тебе не храпеть, – донесся сверху грубый голос.

– Я… я не храплю, – тихо ответила я, сомневаясь, стоит ли знакомиться или достаточно просто разъяснить, что хотела узнать моя сокамерница. Обычно я не шумела во сне. Никто из моих братьев и сестер никогда не жаловался на мой лунатизм или что-то подобное.

– Хорошо, – женщина свесила с верхней койки тощие ноги и принялась раскачиваться вперед-назад, разглядывая меня. – Последняя девчонка, которая спала здесь, была охрененно громкой. Хорошо, что ее парень быстро вытащил ее. За что ты попала сюда?

Я прочистила горло.

– Хм… хранение наркотиков. Мне нужно сделать несколько телефонных звонков.

– Удачи. Эта сучка-офицер за весь день ни разу не разрешила нам позвонить.