Боги и чудовища

Я хмурюсь. В его памяти заметные пробелы. Местами малые, а где-то и побольше. Скажем, мое участие в Маскараде Черепов. Цвет волос Габриэль. Однако пока я размышляю над этим, все пробелы заполняются. Мои воспоминания дополняют его, и наконец история почти завершена.

Несмотря на то что Этьен был, в общем-то, мертв, он видел все, словно сам находился там.

«Как? – настороженно спрашиваю я. – Этьен, ты же… умер. Почему ты не ушел в мир иной?»

«Когда Николина овладела мною, я присоединился к ее сознанию и… похоже, так и не покинул его».

«Черт возьми. – Ошеломление перерастает в ужас. – Николина овладела всеми вами?»

Я чувствую, как они снова просеивают воспоминания, собирая воедино наши знания о Николине, Ля-Вуазен и магии крови. Тьма, кажется, вибрирует от волнения, когда они обдумывают такое невероятное и немыслимое заключение. И все же… как часто Николина говорила о мышках? Габриэль упоминала, что Николина с Ля-Вуазен едят сердца, чтобы не стареть. Другие шептались о куда более темных искусствах. Понимание приходит как к ним, так и ко мне.

Каким-то образом Николина заперла их души вместе с собой в этой тьме.

«И твою тоже, – фыркает главный голос. – Ты теперь одна из нас».

«Нет. – Слова звучат так правдиво, что тьма надвигается ближе. На долю секунды я теряю дар речи. – Нет. Я все еще жива. Я в церкви, и Рид…»

«А кто говорит, что мы все мертвы? – спрашивает озорной голос. – Может, кто-то из нас все еще жив. Возможно, наши души просто раздроблены. Часть здесь, часть там. Часть везде. Твоя тоже скоро разлетится на части».

Когда тьма снова сгущается, потяжелев, придавив меня своей мощью, остальные чувствуют мою нарастающую истерику. Их голоса звучат уже не так дружелюбно, не так чопорно, не так озорно.

«Прости, Луиза ле Блан. Уже слишком поздно. Для тебя. И для всех нас».

«НЕТ!» – Я изо всех сил борюсь с темнотой, повторяя слово вновь и вновь, как талисман. Я ищу золотой узор. Что угодно. Но вижу лишь тьму. Нет, нет, нет, нет…

В ответ раздается лишь леденящий душу смех Николины.

Маяк

Рид

Первые лучи солнца озарили лицо отца Ашиля, стоявшего в дверях церкви. Он подождал, пока я разбужу остальных. Спали мы все плохо. Глаза Селии припухли, и она отчаянно пыталась придать румянец щекам. Коко зевнула, а Бо застонал и хрустнул шеей. У меня у самого болела шея, хотя Лу и пыталась ее размять. С извиняющейся улыбкой я стряхнул ее руку и указал на двери.

– Жители деревни еще час-другой будут спать, – сказал отец Ашиль, вручая нам по яблоку, когда мы проходили мимо. – Не забудьте, что я вам сказал. Главное, чтобы они вас не увидели. У шассеров недалеко отсюда застава. Вряд ли вы хотите, чтобы за вами пошли… куда бы вы сейчас ни направлялись.

– Спасибо, отец Ашиль. – Я положил яблоко в карман. Они было неказистое и незрелое. Но все же священник был обязан нам куда меньшим. И куда меньшим с нами поделились бы другие. – За все.

Он пристально посмотрел на меня.

– Не за что.

Когда я кивнул, собираясь выйти с остальными во двор, он схватил меня за руку.

– Береги себя. Кошмары считаются предвестниками злого рока.

Я недоверчиво вскинул бровь, и отец Ашиль неохотно добавил:

– Они всегда появляются незадолго до какого-нибудь страшного несчастья.

– Да какое страшное несчастье от толпы?

– Не стоит недооценивать мощь толпы. – Бо небрежно приобнял Коко за плечи, пока они ждали меня у дерева. Туман цеплялся за края их капюшонов. – Толпа способна на ужасные злодеяния. Своими глазами видел.

Отец Ашиль выпустил мою руку и отступил назад.

– Я тоже видел. Береги себя.

Больше не говоря ни слова, он скрылся в церкви, закрыв за собой дверь.

Глядя ему вслед, я почувствовал, как в груди странно сжалось.

– Увидимся ли мы вновь?

– Вряд ли, – сказала Лу.

Густой туман почти поглотил ее хрупкую фигурку. Позади нее в редеющей пелене проскользнул белый силуэт, вспыхнули янтарные глаза. Пес вернулся. Она этого не заметила и просто указала на склон холма.

– Идем?

Деревня Фе-Томб получила свое название из-за морских залежей гематита. Черные сверкающие скалы высились из моря на многие мили, принимая очертания крыльев фей – одни высокие и тонкие с паутинками серебра, другие низкие и толстые с прожилками красного цвета. Даже самые маленькие камни возвышались словно огромные бессмертные существа. Внизу волны разбивались об обломки кораблей. С тропы, по которой мы шли вдоль утеса, мачты и реи выглядели как зубы.

Селия дрожала от пронизывающего холода. Она поморщилась, когда ее нога застряла между камнями. Бо кинул на нее сочувственный взгляд.

– Еще не поздно повернуть обратно.

– Нет. – Она упрямо вздернула подбородок и высвободила ногу. Очередные камешки скатились с тропы и упали в море. – Нужно вернуть мою карету.

– Карету твоего отца, – проворчала Коко.

Опираясь одной рукой на отвесную скалу слева, а в другой держа Слезинку, она прошла мимо. Бо шел за ней, осторожно ступая по неровной земле. Тропинка сузилась и пошла спиралью вверх. Позади всех шел я, держа Лу за плащ.

Впрочем, мне не о чем было волноваться. Лу двигалась с кошачьей грацией, ни разу не оступилась и не поскользнулась. Каждый ее шаг был легок и ловок.

Селия пыталась поспевать за нами, но к ее щекам уже прилил румянец, а дыхание затруднилось. Когда она снова споткнулась, я обошел Лу и прошептал:

– Бо прав, Селия. Ты можешь подождать нас в церкви, а мы разберемся с кошмаром. И потом вернемся за тобой.

– Я не буду… сидеть и ждать в церкви, – вскипела Селия. Ее подол и волосы развевались на ветру.

Проходя мимо Селии, Лу погладила ее по голове.

– Конечно, нет, котеночек. – Она искоса поглядела на бушующее внизу море. – Да тебе и не стоит беспокоиться. У котят же девять жизней. – Она сверкнула зубами. – Правда?

Я покрепче сжал ее плащ и потянул назад, низко наклонившись к ее уху.

– Хватит.

– Что хватит, дорогой? – Лу вытянула шею, чтобы посмотреть на меня. Глаза широко распахнуты. Взгляд невинный. Ресницы трепещут. – Я подбадриваю ее.