Боги и чудовища

Коко выпрямилась и молча посмотрела на меня с укором. Я обхватил голову руками. Стиснул волосы, стал дергать и рвать их, лишь бы унять жгучую боль в груди. Щеки вспыхнули от стыда.

– Прости. Я не хотел. Прости меня. Только прошу… Изгони Николину. Пожалуйста.

– Не все так просто.

– Очень даже просто. – Теперь в моем голосе звучало отчаяние.

Я опустил руки и развернулся на каблуках. Зашагал туда-сюда. Один, два, три, четыре, пять, шесть. Я шагал все быстрее и быстрее, протаптывая неровную дорожку на песке.

– В Книге Марка Иисус изгнал демонов в шесть тысяч свиней…

– Мы не в Библии, Николина не демон, а я не сын гребаного Бога. – Коко развела руками, слегка поморщившись, затем махнула на песок и волны. – Ты тут где-нибудь видишь свиней?

– Я просто говорю, что ее можно изгнать, – процедил я сквозь зубы. – Нужно только понять как.

– А что случилось с теми, из кого Иисус изгнал демонов?

– Что за глупый вопрос. Они исцелились.

– Неужели? – Глаза Коко вспыхнули. Она вынула из сумки пузырек с кровью. – Тело человека предназначено лишь для одной души, Рид.

Я развернулся к ней и вскинул руки.

– О чем ты?

– Все кончится не так, как нам хотелось бы, – отрезала Коко. – Даже если каким-то чудом мы изгоним Николину, Лу уже не будет прежней. Она коснулась чужой души, и вовсе не в символическом смысле, как в каком-нибудь сонете. Она действительно коснулась души Николины, разделила с ней тело. Я не знаю, выживет ли Лу после такого.

– То есть… ее душа может оказаться…

– Раздроблена. Да. – Коко упала на колени перед Лу, в волосы которой забился черный песок. Я тоже сел рядом и смахнул песчинки с волос Лу. – Часть души может уйти вместе с Николиной, а может и вся душа целиком. Или… – Она откупорила пузырек, и едкий запах крови ударил мне в нос. – Может, Лу уже и нет. Она и так была плоха, иначе Николина не смогла бы овладеть ею. Ее дух ослаб. Он сломлен. Если мы изгоним Николину, Лу может… – Коко судорожно вздохнула. – Превратиться в пустую оболочку.

– Но ведь мы не знаем этого точно, – яростно возразил я.

– Сейчас в тебе говорит невежество.

– Во мне говорит надежда.

– Поверь, я тоже хочу, чтобы с Лу все было хорошо. – Коко покачала головой с отвращением. Нет, с жалостью. Она жалела меня. Я до боли стиснул зубы. – Хочу, чтобы Николина просто отпустила Лу, а та открыла глаза, усмехнулась и попросила чертовых булочек в карамели. Хочу притвориться, что не было этих трех месяцев. А то и трех лет! – Голос ее сорвался, маска спокойствия слетела, но Коко не стала прятаться или отворачиваться от меня. Даже когда по щекам ее побежали слезы и все чувства отразились в ее глазах. Все тайные страхи. Коко снова заговорила, но уже ровным голосом: – Ты просишь меня не терять надежды, Рид, но я не могу больше за нее держаться. И не буду. Слишком долго я надеялась, слишком многого ждала. Надоело. Чего ради? Мать меня бросила, Ансель погиб, тетка предала меня. Самый близкий мне человек теперь одержим. – Коко горько улыбнулась сквозь слезы и дым, который поднимался от песка. Она поднесла пузырек к губам Лу. – Зачем мне надеяться?

Коко взмахнула рукой, но я ухватил ее за запястье. Развернул к себе и заставил посмотреть мне в глаза.

– Затем, что она самый близкий тебе человек.

Коко уставилась на меня и крепче сжала пузырек.

– Отпусти.

– Что ты делаешь?

– Исцеляю ее. – Коко выдернула руку и яростно утерла слезы. – Потому что себя, видимо, я исцелить не способна. Мне тошно тешить себя надеждой, но и не надеяться я не могу. Надежда живет во мне, даже теперь. Отравляет меня.

Коко посмотрела на Лу, и ее слезинка упала той на шею. Прямо на шрам. Вместе мы молча и встревоженно смотрели, как слеза шипит на ее коже и превращает белесый шрам в нечто иное.

В лозу с шипами и розами.

Шрам все еще был сероватым и плотным, но теперь выглядел изящно и замысловато. Не как увечье, а скорее как произведение искусства.

Таким он и был по сути.

Позади Селия тихо и удивленно ахнула:

– Il n’y a pas de roses sans еpines.

Нет розы без шипов.

Коко ничего не сказала, лишь посмотрела на шрам пугающе отсутствующим взглядом. Я не смел дышать. Коко моргнула. Снова. На третий раз в ее глазах вспыхнула твердая решимость. Я едва не разрыдался.

– Моя кровь отравила Лу, потому что в нее вселилась Николина, – сказала Коко. – Ею Лу не исцелить. – Она вскинула пузырек. – Мы используем кровь моей тетки. Николину она не изгонит, но обезвредит действие моей крови. Ее кровь сильна. Сильнее всего на свете, и найти ее не так-то просто. Я стащила фиал из палатки в лагере. – Коко очень жутко ухмыльнулась. – Уверена, тетя не против.

Коко приоткрыла Лу рот и влила туда весь пузырек. А затем и мед.

К щекам Лу тут же прилил румянец, дыхание участилось. Волдыри на губах исчезли. Но изменившийся шрам остался. Если приглядеться, казалось, будто он… колышется на ветру. Я невольно потянулся к нему, желая дотронуться, но кашель незаметно подошедшего Бо отпугнул меня.

Я опустил руку.

– А что будет, когда она очнется? – спросил Бо.

– Изгоним Николину. – Ухмылка Коко исчезла.

– Как?

В ответ воцарилось молчание. Волны набегали на черный песок. Одинокая чайка кричала над головой.

– Ты сказала… – наконец заговорила Селия. – Ты сказала, что медальон моего отца…

– Моей матери, – поправила ее Коко.

– Да, конечно. – Селия поспешно закивала, изо всех сил делая уверенный вид. – Т-ты сказала, что магия медальона, показавшего нам истинное лицо Николины, исходит из вод Лё-Меланколик.

– И?

– И еще сказала, что воды могут исцелить.

– Как и навредить. Лё-Меланколик полон слез сумасшедшей. – Коко поднялась и убрала пузырьки в сумку. Я сидел рядом с Лу, глядя, как опускается и вздымается ее грудь. Ее веки подрагивали. – Воды переменчивы и капризны. Они могут как исцелить Лу, так и убить ее. Рисковать нельзя.

Я сделал пару вдохов, и меня внезапно осенила идея. Я бросил взгляд на Селию. Пустые ножны в ремне прямо у сердца ощутимо потяжелели. С самого Модранита я не замечал их пустоты.

– Селия, нам нужна балисарда. – Я вскочил на ноги и метнулся к ней. Песок разлетелся в разные стороны. – Ты можешь связаться с Жан-Люком?