Нежеланный гость

Кэндис с трудом отвела глаза от темных вихрей за окном и вновь посмотрела на экран ноутбука.

Не время отвлекаться. Прежде чем спуститься к ужину, нужно написать еще страницу. Взглянув на часы, она поняла, что пропустила час коктейлей – такое у любого писателя вызовет досаду. Она снова взглянула на экран и подумала, что последний абзац никуда не годится. Придется его стереть. Она выделила текст курсором и нажала на кнопку «удалить».

Потом сняла очки для чтения и потерла глаза. Может быть, ей пора передохнуть. Продолжить можно и после ужина. А к ужину подадут вино.

Стараясь отделаться от чувства вины, она снова сказала себе, что уехала от матери, чтобы закончить рукопись. Осталось дописать последние десять тысяч слов, но поесть все-таки надо.

От этой книги многое зависело. Впервые за долгое время Кэндис написала что-то свое. Почти двадцать лет она перебивалась скудными гонорарами автора нехудожественной литературы, а в последнее время все чаще писала за других как литературный негр – что угодно, от мотивационных книжонок до пособий по бизнесу. Только вот большинство этих гениев было не слишком-то успешно, и все их мудрости, по мнению Кэндис, не стоили бумаги, на которой были напечатаны. Но, пока ей платили, ее это не волновало. Поначалу это было неплохим способом заработать. Она сама определяла свой график и, бывало, знакомилась с интересными людьми. Она путешествовала – за счет заказчиков, – и в юности это казалось ей ценным преимуществом. Но теперь ей хотелось путешествовать гораздо реже и получать гораздо больше.

Она надеялась, что благодаря этой книге – ее собственной – наконец разбогатеет.

Закрыв ноутбук, Кэндис встала, критически оглядела себя в зеркало и решила, что спускаться в леггинсах все-таки нельзя. Она надела приличную юбку и колготки и повязала вокруг шеи шелковый платок. Зачесав волосы в новый, аккуратный, хвост, она нанесла на губы свежий слой помады и направилась вниз.

Пятница, 19:00

Когда наступил час ужина, все переместились в столовую, где гостей ожидал фуршет. Длинный стол был заставлен серебряными мармитами с подогревом, блюдами с салатами и корзинками с различными видами хлеба и булок. Зал со столиками на двоих и четверых, накрытыми белыми льняными скатертями, мягко освещала изящная люстра. Гости стали накладывать себе еду, и вскоре послышалось негромкое позвякивание серебряных приборов о дорогой фарфор.

Дэвид Пейли медленно наполнял свою тарелку. Задержавшись перед блюдами с ростбифом, хреном и разнообразными горячими гарнирами, он положил себе картофельный гратен и спаржу. Где бы ему сесть? Наверное, можно устроиться где угодно, только не рядом с женихом и невестой – вид у них такой, словно им хочется побыть вдвоем, и потом, они уже заняли столик для двоих в углу. Другой такой же столик занимала женщина, которую он раньше не видел, – должно быть, писательница. Наверное, он мог бы к ней присоединиться, но у нее был очень уж неприступный вид: сейчас она демонстративно читала лежащий перед ней журнал, а раньше, только войдя в столовую, ни с кем не поздоровалась. Больше всего Дэвиду хотелось разделить стол с темноволосой женщиной, Гвен, и ее довольно дерганой подругой.

Гвен и Райли уже успели наполнить свои тарелки и теперь сидели за столом на четверых. Дэвид подошел к ним и вежливо спросил:

– Могу я к вам присоединиться?

Обе женщины удивленно посмотрели на него, и он ощутил на себе оценивающий взгляд двух пар нервных глаз. Взгляд у Райли был остекленевший. Должно быть, выпила лишнего, предположил Дэвид. Гвен вблизи оказалась еще симпатичнее. Ее бледное, утонченное лицо с нежными, неяркими чертами обрамляли чудесные темные волосы. На это лицо он мог бы любоваться целую вечность. Дэвид удивился таким мыслям, ведь они только познакомились. Ему вдруг захотелось, чтобы Гвен, как и он, приехала в отель в одиночестве. Тогда они могли бы узнать друг друга получше. Сейчас же это было довольно затруднительно, тем более что у ее подруги Райли был такой вид, будто она предпочла бы обойтись без его компании.

Гвен вопросительно взглянула на Райли, а та пожала плечами: ни да, ни нет. Не то чтобы грубо, но и не слишком приветливо. Гвен повернулась к Дэвиду и сказала:

– Да, конечно. Пожалуйста, присаживайтесь.

Он опустился на стул рядом с Райли – так он мог смотреть на сидящую напротив Гвен.

– Вы приехали один? – спросила она и слегка покраснела.

Его очаровал выступивший на ее щеках румянец.

– Да, – сказал он. – Один. Я приехал, чтобы отвлечься и подумать о жизни. – Он сам не понимал, зачем ей это рассказывает.

– Понятно, – вежливо ответила она.

Говорить о себе было неловко, но Дэвид боялся расспрашивать ее, чтобы не показаться чересчур любопытным. В итоге оставалось не слишком много тем для разговора.

– Значит, вы адвокат по уголовным делам, – сказала Гвен, когда тишина уже грозила стать гнетущей.

– Да, – ответил он.

Ему не приходило в голову, что еще сказать. Язык как будто прилип к небу. Обычно он умел быть красноречивым, но сейчас его смущала почти неприкрытая враждебность, исходящая от подруги Гвен.

– Должно быть, это очень интересная профессия, – с усилием сказала Гвен. – Трудная и увлекательная. Хотя, наверное, и утомительная.

– Да, – согласился Дэвид.

В следующие несколько минут тишину нарушал только звон приборов по тонкому фарфору. Каждый молча разрезал свою порцию ростбифа. В оконном отражении подрагивали отблески свеч.

– Что привело вас сюда в эти выходные? – наконец спросил Дэвид.

Возможно, ее подруга поднимется в номер, и они смогут поговорить вдвоем, сидя у огня. Было бы здорово.

Гвен взглянула на Райли.

– Просто захотелось уехать на уикенд. Что-то вроде девичника.

– О, – ответить было нечего. Не может же он навязаться на девичник.

– Мы с Райли вместе учились на факультете журналистики. Она пишет для «Нью-Йорк Таймс».

Дэвид в смятении бросил нервный взгляд на Райли.

– А я никогда не работала журналисткой, – призналась Гвен.

– Неужели? – спросил Дэвид, теряя нить разговора. – Чем же вы занимаетесь?

– Работаю в отделе по связям с общественностью небольшой нью-йоркской компании.

– Вам это нравится? – Он уже думал, как бы повежливей уйти.

– По большей части. Иногда интересно, а бывает, что скука смертная. Как и многие другие профессии, со стороны пиар кажется гораздо увлекательней, чем на самом деле.

Они немного поболтали о пустяках, а когда собирались перейти к кофе и десертам – английскому трайфлу и шоколадным пирожным, появившимся на длинном буфетном столе, – Райли повернулась и посмотрела прямо на него.

– Я пыталась вас вспомнить, – слегка заплетающимся языком проговорила она. – Как, вы сказали, вас зовут?

Он поднял на нее глаза, стараясь не смущаться под ее чересчур пристальным взглядом:

– Дэвид Пейли.

Сейчас начнется. В конце концов, она журналистка. У этих писак вообще нет совести. Дэвид понимал, что выходные вот-вот будут испорчены.

Беверли Салливан тоскливо клевала свой ужин. Неужели после двадцати лет в браке им совершенно не о чем поговорить? В отсутствие орущих детей им как будто совсем нечего друг другу сказать. Раньше все было по-другому. Им было хорошо вместе. Но они столько лет ели вместе с детьми, что, похоже, напрочь забыли, как за столом поддерживать беседу без них. Надо было чаще вызывать няню и выбираться в рестораны – так всегда советуют психологи.

К сожалению, Беверли сидела прямо напротив возмутительно привлекательной обрученной пары, уютно устроившейся в углу столовой, и не могла не разглядывать их. Типичные влюбленные: смотрят друг другу в глаза, слишком часто улыбаются, постоянно прикасаются друг к другу. И то и дело смеются.

«Они так молоды, – подумала она. – Понятия не имеют, что ждет их впереди».

Хорошо, что гости за другими столиками так заняты друг другом. Никто не замечает, что они с мужем почти не разговаривают.

Кажется, Генри до сих пор злится, что в отеле нет Интернета. Конечно, не исключено, что он раздражен и по какому-то другому поводу. Но что могло его рассердить? Гостиница чудесная. Он сам согласился поехать. Возможно, он просто устал и винит себя, что не остался дома, чтобы поработать. Наконец Беверли позвала мужа по имени, чтобы привлечь его внимание, и, когда он посмотрел на нее, тихо спросила:

– Что-то не так?