Надежда в подарок

Увидев насмешливые искры в его глазах, она подумала о том, что ей следует повести себя как разум ной взрослой женщине и принять его предложение. Последнее, чего она хотела, – это потеряться в бесконечной анфиладе коридоров и попасть в совершенно незнакомую часть дворца.

Элла все бы отдала, чтобы снова не встретиться с этим человеком, не считая, конечно, свадьбы своей сестры и его друга. И наверное, им стоит расстаться на дружественной ноте, особенно после того, как она облила его шампанским. Тот факт, что он, казалось, забыл о происшествии, действовал на нее успокаивающе.

– В таком случае буду благодарна тебе за помощь.

Хасан позволил себе слегка улыбнуться.

– Пойдем, – мягко сказал он.

Они молча шли по гулким мраморным коридорам, пока Хасан, наконец, не нарушил тишину:

– Ты надолго на острове?

– Я улетаю в Лондон завтра.

– После обеда?

Элла вздрогнула, напуганная одной мыслью о том, что придется терпеть еще один прием в компании людей, которые свысока смотрят на нее и ее семью. Она очень хотела улизнуть из отеля после завтрака и улететь домой, но ее присутствие оказалось обязательным. Она уже смирилась с тем, что в королевских семьях не привыкли принимать отказ.

– Да.

Услышав нотки разочарования в ее голосе, Хасан внимательно посмотрел на Эллу. С его точки зрения, она вела себя странно. Он ждал от нее благодарности за то, что он простил ее за непозволительную публичную выходку, а соблазнительное снимание туфель должно было гарантированно заставить ее отчаянно флиртовать. Но она вела себя совершенно иначе. Ее взгляд был направлен прямо перед собой, словно она участвовала в забеге и приближалась к долгожданной финишной черте.

Неужели она чувствует именно это?

Или просто пытается побороть свое влечение, которое невозможно было скрыть с первой минуты их знакомства? Хасан заскользил взглядом по ее телу. Серебристый шелк платья обтягивал изящный силуэт, а густые блестящие волосы манили его прикоснуться к ним. И почему-то ее обнаженные пальцы ног, покрытые серебристым лаком, волновали его гораздо сильнее, чем вызывающе сексуальные туфли на огромных каблуках, которые она теперь держала в руках. Он почувствовал новый прилив желания.

– Не хочешь выпить шампанского перед уходом?

– Шампанского? – В его голосе она услышала иронию, которая заставила все ее тело дрожать от недавних воспоминаний об инциденте на танцполе. – Но ты ведь не собирался возвращаться на вечеринку.

– Я знаю. Но поскольку мы совсем близко к моим апартаментам, я подумал, тебе будет любопытно взглянуть на них. Тем более что у меня есть интересные картины.

– То есть ты хочешь поговорить об искусстве? – спросила она с сарказмом. – Боже, тебе действительно стоит пройти курсы по соблазнению женщин.

– Я же не думал, что буду иметь дело с экспертом в подобных делах, – пробормотал он. – Или ты не любишь искусство?

Ей послышался некий подтекст в его фразе, словно он снова позволил себе мыслить стереотипами. Неужели он считает, что она недостаточно образована для того, чтобы восхищаться живописью? Он думает, что Джексоны проводят время, щелкая каналами телевизора или листая страницы модных журналов? Ярость, которая, как ей показалось, задремала, снова дала о себе знать. Но на этот раз она сопровождалась ноющей болью в набухшей груди и горячей волной внизу живота. Ей стало трудно дышать, ее сердце бешено забилось.

– Может, мне просто не нравятся незнакомцы, которые сразу предлагают мне секс?

– Ах, Синди, Синди, – насмешливо произнес Хасан, с удовольствием наблюдая, как внутри ее идет борьба гордости и физического влечения. Точно такая борьба происходила и у него в душе. – Я говорил лишь об искусстве. Кстати, как тебя зовут по-настоящему?

– Элла, – сказала она, испытывая легкое головокружение. – И перестань выворачивать все наизнанку. Я не собираюсь говорить о сексе.

– Я тоже, – неожиданно согласился он. – Потому что это напрасная трата времени.

И прежде чем она поняла, что происходит, он сжал ее в объятиях, прижал к своему возбужденному телу, а она, все еще не осознавая, как это возможно, позволила ему сделать это. Ее желание стало невыносимым, когда она почувствовала, как его ладони легли ей на спину. Прикосновение его пальцев к ее обнаженной коже отдалось электрическим разрядом, как это уже случалось на танцполе. Но на этот раз они были совершенно одни. И это представляло главную опасность.

Она приоткрыла рот, чтобы остановить его, но внезапно его глаза начали наполняться живым блеском, когда он наклонился к ней совсем близко. Она опоздала.

Его губы обрушились на ее губы, рот Эллы непроизвольно разомкнулся, и она забыла обо всем на свете, растворившись в самом чувственном и невероятно волнующем поцелуе в ее жизни.

Глава 3

Сердце Эллы билось все быстрее, пока требовательные губы Хасана исследовали ее на вкус. Но даже когда его язык проник в ее рот и она закрыла глаза, погружаясь в сладостную ласку, Элла не смогла побороть чувство, что это неправильно. Она попыталась вспомнить, в чем именно дело, но ее тело настойчиво доказывало ей, что мыслям стоит подождать. Кровь, пульсирующая в ее набухшей груди и между ног, казалось, лишала ее мозг необходимого топлива для здорового функционирования. Как она могла думать, испытывая подобное?

Элла застонала, когда ладонь Хасана легла ей на грудь. Он скользнул торопливыми пальцами по расшитой ткани, ощутив через нее твердость возбужденных сосков. И в следующую долю секунды Элла наконец вспомнила, что именно вызывает у нее дискомфорт.

Она ненавидит его.

Он собирался всего лишь показать ей выход из дворца… но вместо этого прижал ее к холодной стене и, по всей видимости, рассчитывает на горячий секс. Тогда почему она не оттолкнула его и не высказала своего возмущения его поведением?

Потому что она никогда не испытывала ничего подобного.

Она не могла себе даже представить, что поцелуй может быть настолько прекрасным. Словно ее тело наконец познало свое предназначение. Весь ее предыдущий опыт показался ей жалкой насмешкой по сравнению с тем невероятным страстным желанием, которое она испытывала теперь.

Но это неправильно. Совершенно неправильно.

– Хасан. Это… абсолютное… безумие… – Элла отдавала себе отчет в том, как неубедительно звучит ее протест. Словно он внезапно забрал все ее силы и всю решительность.

– Не разрушай сладости момента, Синдерелла, – предупредил он хриплым голосом, распахивая дверь в просторные апартаменты.

Он увлек ее внутрь и захлопнул дверь. Затем снова сжал ее в объятиях и стал целовать, словно пытался предупредить новые слова протеста с ее стороны.

И его план удался. Для Эллы перестало иметь значение то, что она находится в спальне фактически незнакомого мужчины, который наговорил много оскорбительных слов о ее семье. Все сомнения растворились под ласками его искусных губ. Его руки начали исследование ее тела. Он продолжал целовать ее, пока острая волна желания не заставила Эллу нетерпеливо заерзать в объятиях Хасана.

Все ее тело горело. Она застонала, когда он снова начал ласкать ее грудь, дразня большими пальцами обтянутые платьем соски. Она рассеянно подумала о том, почему он не хочет прикоснуться к ее обнаженному телу. Словно прочитав ее мысли, он дотянулся до молнии и спустил вниз расшитый корсет.

Он наклонился вперед, как обычно поступают посетители художественных галерей, стремящиеся как можно лучше рассмотреть произведение искусства.

– Ты всегда ходишь без бюстгальтера? – глухо спросил он.

Элла хотела объяснить ему, что модель этого вечернего платья не предусматривала наличие бюстгальтера, но ком в горле не дал ей возможности этого сделать.

– В любом случае какой смысл в сокрытии столь потрясающей совершенной груди? Мне нравится, что я могу так быстро получить к ней доступ, что несложно прикоснуться к ней языком.

Он наклонился вперед и начал ласкать набухший сосок, заставив Эллу беспомощно дрожать всем телом.

Контраст его темных волос и ее светлой кожи выглядел невероятно сексуально. Его язык очерчивал легкие дорожки вокруг ее твердого, как алмаз, соска. Элла почувствовала, как подгибаются ее колени, и шейх, моментально почувствовав ее состояние, схватил ее на руки. Он понес ее через просторную, сияющую позолотой гостиную к арке, за которой она увидела огромную кровать с балдахином. И реальность снова призвала ее к себе.

– Хасан?

– Да, меня так зовут.

– Мы… мы не должны этого делать.

– Правда? Что-то ты не очень уверенно это говоришь.