Оценить:
 Рейтинг: 0

Мрачные сказки

Жанр
Год написания книги
2021
Теги
<< 1 2 3 4 5 6 7 8 9 ... 11 >>
На страницу:
5 из 11
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Полиция установила, что сестра умерла той самой ночью, за несколько часов до того, как я ее нашел. Портье сказала, что Рут взяла номер в мотеле накануне, около десяти вечера. Еще одна постоялица, чей подбородок перекашивался вправо, когда она говорила, а глаза были неспособны ни на чем сфокусироваться дольше, чем на несколько секунд, заявила, что из номера Рут никто не входил и не выходил. Это не было убийство. Смерть сестры была тем, на что и походила: самоубийством.

Пустой пузырек с сильнодействующими таблетками, валявшийся возле раковины, и токсикологическая экспертиза подтвердили предварительную версию – передоз. Точнее, оксикодон вкупе с мышечными релаксантами. Рут выпила не три-четыре таблетки, а два десятка. Достаточно для того, чтобы лишить себя шансов на выживание.

Следователь допускал несчастный случай. Возможно, Рут ненамеренно выпила столько таблеток. Она не собиралась кончать с жизнью. Но я-то знал, что это неправда, потому что увидел послеобраз сестры. Она стояла возле раковины в ванной со светло-коричневым линолеумом на полу и потрескавшимся зеркалом (предыдущий постоялец ударил по нему кулаком, и от эпицентра удара по его поверхности расползлась паутина трещин). Я увидел, как сестра поднесла к губам пузырек и проглотила все таблетки, даже не подумав их пересчитать. А затем склонилась над раковиной и запила их водой прямо из-под крана. Быстро и эффективно. В том затхлом номере дешевого мотеля не оказалось даже примитивного стакана для воды. Это засело в моей голове и до сих пор не дает мне покоя – бесчеловечность, негуманность того обстоятельства, что даже свой последний глоток Рут не смогла испить из нормального стакана.

Я знал, что она пребывала в депрессии в последние годы, но даже не подозревал, насколько все было плохо, насколько глубоко упала Рут в ту чертову яму – головой вперед, как Алиса в кроличью нору. Я должен был догадаться! Я должен был это понять – по уже наполовину отсутствующему выражению ее глаз! Но не догадался, не понял…

Рут даже не оставила записки. Лишь заглотнула таблетки и отключилась. Наверное, предполагала, что я ее найду. Возможно, сознавала, что я увижу ее остаточный образ и тут же пойму, что она сотворила. Без всякой записки – она была лишней. Рут знала, что ее брат увидит все сразу, как только приедет: это жуткое слайдшоу быстро сменяющихся сцен. И, быть может, именно поэтому она, выпив воды из-под крана, посмотрела в разбитое зеркало и… подмигнула. Рут подмигнула мне! Прощальный жест, последнее «Прощай!».

«Когда-нибудь увидимся, мой старший братец…»

Рут понимала, что я все увижу. Но не это меня ночью лишает сна, а те минуты, те часы, что разделили миг, когда я мог застать сестру живой, и то мгновение, когда я обнаружил ее мертвой.

Если бы я ехал быстрее, если бы не остановился в нескольких милях от Дулута, чтобы выпить в дерьмовом придорожном баре черный кофе… Если бы не съехал с трассы на обочину и не проспал до четырех утра на южной границе Дакоты… Я приехал бы в мотель вскоре после сестры и застал бы ее в номере, переключающей телеканалы и роющейся в дорожной сумке. Я нашел бы Рут прежде, чем она отыскала в ней пузырек с таблетками, зажатый между босоножками и нестираными футболками. Я схватил бы ее за руку и выволок из номера, а потом отвез в круглосуточный ресторанчик, мимо которого проехал по дороге. «Мировые блинчики» – гласила его вывеска. Мы бы съели по две порции хорошо промасленных, уложенных аппетитной горкой блинчиков с яблоками. Выпили бы несколько чашек жженого, немерено подслащенного кофе, и я бы показал Рут ракушку, приведшую меня к ней. Вспоминая тот день на пляже, мы бы оба заулыбались. И я бы предложил: «А давай туда вернемся? Махнем опять в Пасифик-Сити?» Рут помотала бы головой и обозвала меня сумасшедшим, но мы все равно бы туда поехали. Сели бы в мой пикап и мчались всю ночь напролет, пока на рассвете нового дня не увидели широкое сверкающее побережье Тихого океана. Мы встали бы с сестрой у самой воды – уставшие, но счастливые. Соленый ветер обдувал бы нам лица и трепал волосы. И Рут была бы жива.

Я должен был ее спасти. Я мог это сделать… Но вместо этого приехал слишком поздно и, стоя в дверях, наблюдал, как Рут, мою маленькую сестричку, облачили в черный трупный мешок и вынесли на утреннее солнце. Ну разве жизнь не дерьмо?

Вот почему я выпал из реальности. Вот почему прекратил отвечать на звонки. Вот почему стал ночевать в пикапе на парковках для грузового транспорта. А потом решил отправиться в Канаду – уехать от места гибели сестры как можно дальше, куда бы только довезла меня машина. Я целый год бежал от него, от этого страшного чувства вины. Оно – как зверь, как чудище, способное тебя убить, если ты это только позволишь.

И именно поэтому я сейчас заставляю себя идти вперед – по заснеженной дороге, с этим чудовищным бременем, придавливающим меня к земле и сковывающим движения пудовыми кандалами на ногах. Потому что для меня это дорога к спасению, потому что искупление где-то там – в темном, холодном лесу. Мне лишь надо его найти. Если я успею спасти эту женщину, если отвезу ее к родителям, верну ей прежнюю жизнь… Тогда, возможно, я заполню пустоту, что расщепила меня изнутри в тот самый миг, когда я замер на пороге номера в мотеле. Возможно…

* * *

Я не отошел далеко от пикапа: он все еще просматривался за моей спиной, когда я снова увидел мерцающий послеобраз. Мэгги Сент-Джеймс плетется впереди меня по дороге; ее уставшие ноги переступают медленно, рюкзак болтается на уровне талии, плечи ссутулились под тяжестью ноши.

Зайдя за поворот, Мэгги замирает; ее подбородок приподнимается. Я тоже останавливаюсь, стараюсь удержать память пространства о девушке, не упустить ее образ перед глазами. Мой взгляд затуманивается, в груди разливается холод. Мэгги что-то замечает впереди. А потом и я вижу это: деревянную изгородь между скал. Но в этой изгороди нет ни сломанных досок, ни провисших со временем прожилин. Она в отличном состоянии, и к одной из стоек косо прибита гвоздями табличка: ЧАСТНОЕ ВЛАДЕНИЕ.

Совершенно неожиданно, у черта на куличках, углубившись далеко в лес за семь часов пешей ходьбы (скоро, похоже, начнет рассветать), я обнаруживаю в дикой глухомани признаки жизни. Там что-то есть. Вне всякого сомнения! Меня пробирает дрожь, сродни ощущению зудящего-покалывания-по-коже-перед-тем-как-тебе-спуститься-в-подвал. Я испытывал такое и прежде – множество раз. И это значит: я близок к цели.

Послеобраз Мэгги мерцает на дороге впереди меня, всего в нескольких шагах от изгороди. И впервые за все время она оглядывается через плечо: я вижу ее светло-голубые глаза и разрумянившиеся от холода щеки; на веснушчатом носу бликуют лучи солнца, пробивающиеся сквозь ветви деревьев. Мое сердце ударяется о ребра. Такое впечатление, будто Мэгги смотрит прямо на меня – застывшим, безучастным взглядом. А затем в ее глазах на долю секунды появляется неуверенность. Словно девушка что-то обдумывает. Задается вопросом: может, ей не следует так далеко заходить в дикий лес в одиночку? Я наблюдал и раньше подобный взгляд. Мгновение, когда человек чувствует, подозревает: что-то не так. В этот момент Мэгги могла развернуться и пойти назад. И тогда точно спаслась бы. Но она моргает, встряхивает головой, будто пытается избавиться от сомнения, вытряхнуть кольнувшее ей грудь дурное предчувствие, и тут же громко говорит себе: «Пути назад уже нет».

Взгляд Мэгги в этот миг холодный и твердый. Такой же, как у ее матери, с которой я повидался две недели назад, после того как пересек на пароме залив Пьюджет-Саунд и оказался на острове Уитби, в стороне от материкового берега штата Вашингтон.

* * *

Дом детства Мэгги пах отсыревшей шерстью, по крыше барабанил дождь, я сидел на слишком мягком диване и слушал, как мистер Сент-Джеймс излагал дело пропавшей дочери, цитируя полицейские отчеты, приводя факты, упомянутые репортерами в новостных выпусках, и описывая вещи, оставленные в ее автомобиле. Отец Мэгги показался мне очень приятным человеком с теплыми печальными глазами, а когда он опустил руку в карман и достал из него маленький амулет-книжечку, найденный полицейскими возле брошенной машины дочери, его голос сорвался.

Его жена, миссис Сент-Джеймс, наблюдала все это время за мной с откровенным сомнением. Я сразу понял: она не хотела привлекать меня к поискам, нанимать вместо настоящего частного детектива человека с экстраординарными способностями. С этой идеей выступил мистер Сент-Джеймс. Супруги не пришли к согласию. Но в конце нашей встречи мать Мэгги встала, пожала мне руку и вручила чек на половину гонорара и фотографию дочери – с такими же чеканными чертами лица и выразительным профилем, как у нее самой.

Покинув дом Сент-Джеймсов, я за десять минут доехал до паромной станции и припарковал автомобиль в хвосте недлинной очереди из машин, ожидавших следующего парома. До его подачи оставалось полчаса. Мне надо было как-то убить это время. Я вылез из машины, подошел к краю пристани и устремил взгляд на залив. Стоило немного напрячь зрение, и я смог разглядеть материковую сушу по ту сторону канала: над протянувшейся вдоль берега вереницей домов витал неприветливый серый туман.

В груди появилась знакомая ноющая боль, предчувствие попыталось меня убедить: не берись за это дело! Сойдешь с парома – и езжай сразу на север, вернись в темный мрак своих мыслей. На несколько секунд я позволил сомнениям завладеть разумом, как вдруг за спиной прозвучал женский голос, словно воззвавший ко мне из холодного моря:

– Мистер Рен!

Я обернулся. Она стояла в нескольких шагах от меня, одетая теперь в длинное серое шерстяное пальто, с клетчатым шарфом на шее, сочетавшим в своей гамме глубокий темно-зеленый цвет с оттенком берлинской лазури. Но смотрела на меня миссис Сент-Джеймс с таким же недовольным выражением лица, как и дома. И я невольно подумал: а знал ли муж, куда направилась его супруга, когда она выскочила из дома и последовала за мной? Или миссис Сент-Джеймс солгала ему, сказала, что поехала в магазин купить что-нибудь к ужину. Быть может, бутылку вина. Быстрая, легкая ложь…

Руки женщины оставались в карманах, плечи развернуты.

– Вас нанял мой муж, а не я, – произнесла она так резко и надрывно, словно ей пришлось для этого сильно поднатужиться.

Поначалу мне подумалось, что мать Мэгги догнала меня только для того, чтобы сказать, что они больше не нуждаются в моих услугах, и попросить вернуть чек.

– Я знаю, вам трудно поверить в мои способности, – сказал я, потому что понимал ее опасения. Большинство людей относились к моему дару сдержанно, даже скептически, пока я не находил их родного или любимого человека; и лишь когда я сообщал им об этом, их скепсис моментально замещали благодарные всхлипывания. – Но вам и не требуется в это верить. Я и без этого справлюсь. Я разыщу вашу дочь.

Миссис Сент-Джеймс покосилась на воду. Над нашими головами кружились чайки. Крикливые птицы выискивали на причалах рыбные отходы, оставшиеся после рыболовецких шхун.

– Возможно, Мэгги не желает, чтобы ее нашли, – выговорила миссис Сент-Джеймс, явно не желая встретиться со мной взглядом и упорно наблюдая за тем, как рассекали туман проходившие мимо суда.

Я нашел множество пропавших членов семей – жен, мужей, братьев. Тех, кто сел на автобус или в самолет либо просто шагнул из своей старой жизни в новую. Иногда люди исчезали и выстраивали себе лучшую, ничем не омраченную и не запятнанную жизнь – с новым банковским счетом, новой собакой, новыми рубашками из натурального хлопка и ежемесячным счетом за воду под вымышленным именем. Именно так не раз пыталась поступить моя сестра до того, как свела счеты с жизнью.

Короче, я знал, что такое случается.

– Вы не хотите, чтобы я нашел Мэгги? – спросил я миссис Сент-Джеймс.

Та лишь пожала плечами. Странный жест! Как будто она сомневалась в том, что думала.

– Некоторые вещи должны оставаться скрытыми.

Внезапно налетевший с залива ветер закружил над пристанью, подхватил шарф женщины и, сорвав с шеи, понес к воде. Она потянулась за ним, но подхватить не успела, а шарф, не желая намокнуть, зацепился за перемычку ограды. Я снял его с деревянной рейки и на пару секунд задержал в руке – меня тут же захлестнул ураганный поток скоротечных видений. Это были «сломанные», деформированные образы миссис Сент-Джеймс. Сцена из прошлого, когда она была гораздо моложе и носила под сердцем Мэгги. Она стояла на кухне, только не на той, что я увидел в ее доме получасом ранее.

– Вы жили в другом месте, когда вынашивали Мэгги, – громко сказал я.

Глаза миссис Сент-Джеймс широко распахнулись; сделав шаг вперед, она выхватила у меня шарф, снова обмотала им шею и скрестила на груди руки. Но ее взгляд изменился: теперь она смотрела на меня не то чтобы настороженно – скорее с интересом.

– Вы знаете, где Мэгги? – спросил я без обиняков.

Миссис Сент-Джеймс покачала головой, но опять отвела глаза на залив. Словно приехала на пристань, чтобы что-то сказать, но забыла, как выразить это «что-то» словами. Она выстроила внутри себя стену, крепость из твердых скул и жестких взглядов. Лишь бы огородиться от тягостной скорби, изводившей ее на протяжении последних пяти лет. Это было типично, черт побери! После кончины Рут я повел себя точно так же…

– Если вам известно, где Мэгги, – надавил я, – вы могли бы избавить своего мужа от мучительных страданий.

– Я никогда не была близка с дочерью. – В голосе моей собеседницы засквозила неуверенность; он перестал быть ровным и текучим, как туман, сделался вдруг хрупким и надтреснутым, как будто мог в любой миг оборваться под слишком тяжелым, невыносимым бременем. – Мы не враждовали. Просто мы с ней не похожи. Два абсолютно разных человека. Я не хочу притворяться, будто была ей хорошей матерью. Но Мэгги пропала, и теперь…

Я попробовал установить причину того, что пыталась донести до меня миссис Сент-Джеймс. Тщетно… Эх, мне бы еще раз прикоснуться к ее шарфу, сжать его в своем кулаке! Тогда я смог бы уловить проблеск правды, украдкой увидеть ее истинное прошлое.

– Если вы уверены, что вашей дочери ничто не угрожает, если вы знаете, что Мэгги не желает быть найденной, тогда я не стану ее искать.

Миссис Сент-Джеймс моргнула – очень быстро, даже нервно. И расцепила скрещенные руки.

– Я больше не уверена, – призналась она, и это были ее первые искренние слова, не преследующие цель отвлечь внимание или ввести в заблуждение.

Я подошел к матери Мэгги вплотную; ее глаза наконец встретились с моими.

– Если вы допускаете, что после стольких лет Мэгги могла оказаться в беде, тогда скажите мне, где ее искать. По крайней мере, я удостоверюсь, что она в безопасности. И если это так, не стану возвращать ее назад, а оставлю там, где найду.

Ресницы миссис Сент-Джеймс завибрировали, глаза забегали, как будто дрожь, поднявшись по ее спине вверх, окончательно поколебала ее прежнюю позицию и заставила вымолвить второе признание. Одно-единственное слово:

– Пастораль.

<< 1 2 3 4 5 6 7 8 9 ... 11 >>
На страницу:
5 из 11

Другие электронные книги автора Ши Эрншоу