Кокон черной бабочки

Помогите…

Отец меня убьет. Совершит то, чего так желает Селеста.

Господи, хоть кто-нибудь!

Послышался глухой удар. Тот самый слуга, что ранее придерживал для меня дверь, без тени сожаления заставил журналиста пригнуться к земле. Последний закашлялся и, получив новый удар, вовсе слег.

– Господа Де Круэлвей очень устали и не намерены ком-ментировать происходящее, дождитесь официального заявления главы семейства.

Тонированное стекло наконец-то скрыло нас от наружности.

Я схватился за лицо, ощупывая накладку, пытаясь разглядеть в стекле собственный облик. Паника не отступала. Мне нужно в свою комнату. Нужно всё поправить, пока отец или кто-то ещё не увидели моего уродства.

Мы снова двинулись. Видимо слуги взяли всё в свои руки и отогнали надоедливых журналистов. Вскоре весь картеж оказался в пределах поместья.

Я никак не мог успокоиться, поэтому стоило машине остановиться, самостоятельно раскрыл дверь и, придерживая накладку, сломя голову побежал в особняк. Никто из слуг не стал меня останавливать.

Не споткнувшись, я практически залетел в свои покои, незамед-лительно направившись в ванную. Зеркало показало удручающую картину. Светлые, как практически у всего нашего семейства, волосы растрёпаны, накладка почти отвалилась, демонстрируя вспухшие алые и белесые шрамы с пустой глазницей.

Я уже представлял, как какая-нибудь газетёнка размещает на первой полосе сенсацию о четвёртом сыне нашей династии, и расплакался. Да так горько и громко, что стал противен самому себе.

Что же делать? Сразу рассказать отцу? Хотя сейчас родители заняты куда более важным скандалом. Всё-таки эти падальщики прибыли слишком быстро. Как будто кто-то заранее дал им наводку.

Я даже успокоился от осознания собственной догадки. Моего брата подставили. И я уверен, что ни один детектив не будет в этом разбираться, так как замешана церковь. Она не допустит опровержения чуда, а значит, брата отлучат от церкви, а моя семья попадёт в немилость. Никто не захочет иметь дел с родителями приспешника дьявола.

Не могут же взрослые не замечать таких очевидных вещей? Не могла наша вера запудрить мозги всему миру!

Стянув перчатки и кардиган, я умылся и, стараясь не смотреться в зеркало, прошёл в комнату. Включил телевизор. Экстренные выпуски новостей наперебой говорили о самовозгорании и о причастности моего брата к этому событию. Одна версия была краше другой. Холодок пробежался по спине.

Видимо, взрослые и, правда, не хотят видеть очевидного.

Глава 3

К сожалению, а быть может, к счастью, но я до жути поверхностный человек. У меня нет каких-то глубинных эмоций, я не люблю раз-мышлять на бесполезные темы. Если что-то всё-таки затрагивает струны моей души, то тут же выплёскивается наружу неуклюжими реакциями. Но это происходит достаточно редко, по большей части люди могут наблюдать лишь моё безэмоциональное лицо. Каждый из семейства трактует его по-своему.

Матушке кажется, что я над ней смеюсь. Её домыслы частенько доставляют мне проблем, так что приходится учиться подражать неко-торым элементарным эмоциям. Радости подарку или волнению по поводу какой-либо незначительной новости. Достаточно проблема-тично. Мне было хотелось более не притворяться, но обрыв и без того малого числа социальных контактов – не лучшая затея.

Со дня инцидента отец приказал всем своим детям не покидать особняк без особого разрешения. Маска безразличия таяла, я всё чаще мог угадать его настроение. Будь то грусть или радость. Второе можно было наблюдать куда реже.

Также он завёл, как мне показалось, странную традицию – ужинать за общим столом. Попытки матери хоть как-то разнообразить такие посиделки разговорами терпели крушение, словно самодельный плот в пучинах бушующего океана. Изредка ей помогала одна из дочерей, но и та довольно быстро затихала, чувствуя неловкость.

Не могу их винить. Даже такие нелепые попытки смотрелись куда лучше, чем безмолвный ужин, где домочадцы даже не смотрят друг на друга. Хотя и это не совсем верно. Несколько раз я замечал на себе взгляд отца, но, не подавая виду, продолжал есть.

Наиболее сконфуженным мне казался старший брат. Учитывая принадлежность к знатному роду, полиция предложила наименьшее из зол: домашний арест до выяснения всех обстоятельств.

Интересно взглянуть на то, как происходит подобное расследование. Сидят, значит, несколько полицейских и допрашивают настоятеля храма о том, что произошло. А он им падает в ноги и уверяет, что это было чудо или предупреждение. Полицейские его слушают, да кивают, а после разводят руками, говоря – так всё и было. Настоятель человек веры, а значит, врать не может.

Смех да и только. По-моему, люди немного заигрались, принимая на веру происходящее. Не удивлюсь, если через пару лет появятся индивиды, говорящие о том, что земля плоская. Всё. В тот момент человечество начнёт свой отсчёт к уничтожению. Не может подобная деградация не являться тревожным звоночком.

Слуги разнесли аперитив. Суп не показался мне аппетитным. Не понимаю я этих супов-пюре. По-моему, такое должны готовить для тех, кто более не в состоянии пережевать кусочек овоща или мяса. Это еда не для здоровых людей, способных понять вкус того или иного ингредиента.

Семейство застучало ложками. Как некультурно. Я и сам приступил к трапезе, развлекая себя игрой «сделай это бесшумно».

– Ах, знаете, – затянула матушка, – сегодня мне повезло отобедать с госпожой Люлли, нашей соседкой. Она так искренне переживает о случившемся.

Брат, подозреваемый в сговоре с дьяволом, многозначительно посмотрел на мать. Не будь она столь толстокожей, замолчала б.

– И не нужно на меня так смотреть, мы люди публичные, обязаны посещать некоторые мероприятия. Не всем же быть затворниками. Так вот, о чём это я. У неё выросла такая прелестная дочь. Как только всё утихнет, можно будет посвататься.

– Мама…

– Что? Не обязательно же получать сан чёрного духовенства? Обойдешься белым и будешь при жене.

– Мама!

– Что мама? У меня опыта поболее будет, так что прислушайся к тому, что я тебе говорю. Я тебе добра желаю.

Отец молча следил за происходящим, с какой-то надеждой смотря на Дениса. Скорее всего, рассчитывал на то, что тот сможет дать матери отпор. Разговоры о женитьбе да замужестве раздражали добрую часть семейства, особенно сейчас, когда над фамильным гербом сгущаются тучи.

– Агнес, сейчас на время. – глава семейства стал мрачнее тучи. – Поговорим об этом после.

– Как скажешь дорогой, но затягивать всё же не стоит, девочки могут прослыть старыми девами. – казалось, что её уже ничего не могло остановить. Но слуга внёс в столовую разрывающийся от трели телефон.

Аппарат с мраморной отделкой подрагивал на красной бархатной подушке. Отец никогда не пропускал звонки, и нынешний не был исключением.

Он промокнул губы салфеткой и поднялся из-за стола, только после сняв трубку. Кто же там такой настырный, раз дожидался, пока отец проведёт необходимый ритуал?

В жизни аристократии, или как сейчас принято называть дворянства всё приходится делать медленно. Будто медлительность может придать изысканности такому простому занятию как разговор по телефону.

Не к столу я представил, как дворянин посещает туалет, и тихо усмехнулся. Селеста, ужинавшая напротив меня, приняла этот смешок на свой счёт и нахмурилась, но я уже не мог унять разбушевавшуюся фантазию, чувствуя, как краснею от сдерживаемого смеха. Ох, она мне это припомнит.

– Заканчивайте без меня, – отец наконец-то завершил разговор и теперь раздавал распоряжения слуге. До меня донеслись обрывки некоторых фраз: «поем у себя», «сопроводите гостя» … – всё это помогло мне составить некоторую картину.

Скорее всего, отцу позвонил один из его коллег. Дело срочное, раз тот решил незамедлительно приехать в наше поместье. Интересно.

Меня всегда немного обижало, что отец пытался посвятить в нюансы профессии только старшего сына, обходя остальных детей стороной. Как будто мы ни на что не годные мартышки. С другой стороны, не припомню, чтобы кто-то из нас проявлял интерес к его занятию. Может самое время? Всё, что я прочёл в семейной биб-лиотеке, пора было изучать на практике. Может быть, если бы я не был уродом, то смог бы подойти к отцу с этой просьбой. При нынешнем положении вещей, это невозможно. Жутко даже представить, что он может мне на это ответить. А то и вовсе удостоит лишь взглядом. Ещё неизвестно что хуже.

– Раз отец ушёл, может, мы поужинаем как обычно? – Выказала робкую надежду старшая из сестёр, Одэт.

– Нет, – матушка ответила даже слишком резко, но после спохватилась и снова натянула на лицо свою фирменную, чуть глуповатую улыбку. – Я хотела сказать, что не стоит, мы же стараемся не только ради отца.

Что-то в этом простом диалоге показалось мне странным. Кажется, я недооценивал собственную мать. А может, просто не понимаю всех нюансов происходящего.

Дальнейший ужин проходил в тишине, прерываемой редкими замечаниями матери о талантливости наших поваров. И правда, настоя-щих живых мастеров может себе позволить далеко не каждая семья. Порой не все титулованные способны на такие траты, заменяя прислугу роботами.

Запершись в комнате, после нескольких бездумных часов в сети я понял, что могу и сам разобраться в произошедшем. Спровоцировать настоящее расследование, вложить в головы людей простую истину – думать нужно самостоятельно. А этим возможно заслужить уважение отца. Вот только не много ли я на себя беру?

Новостная лента поисковых ресурсов пестрила всевозможными репортажами о самовозгорании. Многие учёные и теологи участвовали в наигранных дебатах, обсасывая случившееся. Все эти ролики объе-диняло одно – никто не приводил реальных фактов и не выдвигал сторонних теорий. Все сходились во мнении о чуде и предпочитали спорить о том, что же оно значило, а не о том, как произошло. Кто-то даже успел написать книгу по этому поводу, не скупясь на рекламу. Вот ведь пройдохи.