Война-56. Книга 1. Зов Лавкрафта

Он подсел к Грейс. Она повернула голову, мазнула по нему синим взглядом, отвернулась. От бессонной ночи глаза у нее стали глубокими, как колодцы, а веки припухли. Теперь она выглядела на свои тридцать. Но все равно была чертовски красивой, даже красивее, чем тогда на корте.

– Скоро будем в Италии, – сказал Шон.

Она не ответила, продолжая смотреть, как разбегается за кормой вода. Яхту слегка покачивало. Утренний штиль.

– Как вы?

Она повернула голову, посмотрела на него:

– А как я должна быть?

– Не знаю. Хотите содовой?

Грейс медленно покачала головой, закуталась поплотнее в плед. Нет.

– Вы знаете легенду об Орфее?

– Что вам от меня нужно? – спросила она враждебно.

– Если бы мы не трахались полчаса назад, я бы сказал что-то грубое. Но раз мы трахались, то грубить мне как-то неловко.

– Простите, – она замотала головой. – Я… я боюсь.

– Это бывает, – сказал Коннери мягко. – У вас есть все основания бояться. Но теперь все будет хорошо. Обещаю.

Она посмотрела на него едва ли не с ненавистью.

Коннери допил содовую, выбросил бутылку за борт. Затем поднялся, прошел по палубе и спустился в каюту. Там был встроенный в стену приемник. Коннери подкрутил ручки, попробовал – шипит, трещит, но, похоже, работает. Он выбрал канал и долго подстраивал частоту. Вот!

– …из достоверных источников стало известно, что советская делегация настаивает на соблюдении уложений международного права. Предложение о придании Антарктиде статуса свободной, безъядерной зоны и особого статуса ничьей земли обсуждалось в присутствии минис.. – Коннери повернул ручку, наткнулся на рок-н?ролл. Мягкий голос, растягивая гласные, как котяра, выпевал слова. «Все в порядке, мама. Все в порядке». Коннери стал слушать, на самом деле не слушая, а размышляя. Закурил. Рок-н?ролльчик кончился, ведущий объявил имя исполнителя:

– Элвис Пресли, мадам и месье! Великолепно! А сейчас послушайте о новом средстве против облысения… – Коннери повернул ручку. К чертям такое радио. Сплошная реклама. Он провел рукой по волосам. А я ведь тоже начинаю лысеть. В двадцать девять – надо же.

– …Раскройте глаза свои! – запричитало радио по-итальянски. Католики, м?мать.

Грейс молилась, не переставая, с того момента, как они переспали. Для Коннери это не то чтобы стало неожиданностью… Но да, он удивился.

Он поискал сигареты. Не нашел.

– Дэвид, курить есть?

Тот покачал головой:

– Черт его знает. Вроде кончились. Поищи там в шкафчиках, вдруг найдешь.

Коннери нашел сломанную сигарету, оторвал кусок, закурил, сидя на полу.

Похоже, есть религии, в самое существо которых заложено распутство. Была бы Грейс такой сексуальной, горячей штучкой, раскаленной как вулкан изнутри, если бы не была набожной католичкой? Черта с два. Если не забить пыж как следует, пушка не выстрелит. Пшикнет сгоревшим порохом, и все. А Грейс…

Кто же хочет ее убить, думал он. Кто?

Он снова принялся крутить ручку приемника. На стеклянном табло с разметкой частот и городов (Париж, Мадрид, Москва, Висконсин). Добрался до Лондона. Почему-то о пожаре в Монако почти никто не говорил. Зато все привязались к третьему ледовому походу американцев. Ну и что? Что они там забыли, на полюсе?

От утренней свежести Шон прозяб. Стоило накинуть плед или выпить чего-нибудь крепкого.

– …Москва настаивает, что Антарктида – общественная собственность, судьбу которой должна решать Организация Объединенных Наций. Сегодня в Москву с визитом вежливости прибыл президент республики Самбия Роберт Могуту…

Коннери в сердцах повернул ручку, перескочив сразу на Марсель.

– Н?о?о регорьян, но-о же неве регорьян, – раздался из динамика резковатый, сильный женский голос. Наконец-то музыка. Подойдет. Коннери сделал звук на полную и поднялся наверх. Сел рядом с Грейс. Музыка слышна и здесь. Он смотрел назад. Где-то там исчезало за молочной пеленой воды и тумана княжество Монако.

Яхта шла, двигатель гудел. Незнакомая певица гортанно пела:

Нет, я не жалею ни о чем.
Я сегодня забываю радости и печали,
Провалы и взлеты, забываю все.
Сегодня
Я начинаю жизнь снова.

Звуки разлетались над затихшей поверхностью моря.

Я начинаю жизнь с нуля. С тобой.

5

Конец мая в Риме – отличная пора для влюбленных. Еще не так жарко, чтобы пришлось бежать из города, и уже не так холодно, чтобы по ночам прятаться в номере под тремя одеялами. Портье отеля «Фонтана», окнами выходящего на площадь де Треви, мог похвастаться тем, что видел больше влюбленных, чем папа римский. Но эти люди на влюбленных не походили. Нет, куда там.

Эти двое ненавидели друг друга.

Это было очевидно. То есть на первый взгляд это не бросалось в глаза, но опыт… опыт не зря называется опытом. Чутье метрдотеля не подводило. Они могли сколько угодно целоваться на глазах у прохожих, гулять по Риму, взявшись за руки, даже заниматься любовью у себя в номере, сутками не выходя оттуда… Было главное, чего не изменишь. Они яростно, страстно и нерассуждающе ненавидели друг друга. Он понял это с первого взгляда.

Они взяли дорогой номер (хорошо, не для новобрачных) на верхнем этаже и зарегистрировались как семейная пара.

– Проводите сеньора и сеньору в номер 216, – вполголоса сказал метрдотель. Консьерж кивнул.

Мужчина был высок, черноволос и насмешлив. Женщина с каштановыми волосами, возможно, недавно покрашенными. Темные очки. Метрдотель проводил женщину взглядом (смутно знакомая, очень красивая, ей больше бы подошло быть блондинкой), потом вернулся за стойку и набрал номер.

– Они здесь, – сказал он и положил трубку.

Грейс прошла в номер, пока Коннери давал мальчику на чай. Скупой шотландец, но если не дать хорошие чаевые, это запомнят. Играй, держи образ, и все будет отлично.

В ванной зашумела вода. Коннери кивнул сам себе и двинулся к бару. В деревянном шкафу был спрятан холодильник, там обнаружились водка, красное сухое вино и сыр.

А в ведерке на столе было шампанское. Он достал бутылку и хмыкнул. Дешевка. Впрочем…

– Кажется, мы здесь надолго, – сказал он и начал развинчивать проволоку. – Считайте это приключением, – сказал Коннери через полчаса, допивая последний бокал. На столе стояла пустая бутылка шампанского. Грейс смотрела на него, словно не понимая. На ней был махровый розовый халат, на голове – полотенце. – Я думал, вам надоела скучная размеренная жизнь?

– Напротив, я уже начинаю по ней скучать. Дайте сигарету.