Аркалиум. Утаенная душа

В этот момент для Сахи время будто перестало существовать. Голод миллиардов, когда-либо живших, разлился раздирающей волной.

"Голодные Схватки".

Его глаза окрасились из темно-бордового в ярко-алый цвет. Ноэриль в свою очередь подготовился обороняться.

– Пора!

За миг как время целиком замерло, глаза Карцисс успели запечатлеть то, что Овиуалья видно называла дурачеством. Потешные схватки Аркалий между собой. Однако вскоре после массового заполнения миром людьми эти бои стали крайне редкими. Они порождали климатические изменения и даже катастрофы континентальных размеров…

Спустя неопределенное время схватка была окончена. Ничья, как всегда. Уютное место на возвышенности горы выглядело теперь не столь уютно. Часть булыжников расплавилась и рыжая магма стекала по отвесной скале, образуя этакую сосульку. На поверхности было много песка из-за чего поле боя сияло при солнечных лучах.

– Что теперь будешь делать? – умиротворенно спросил Гагето

– Пока Гиза будет познавать этот непростой мир, я хочу встретиться с остальными, – в своей манере ответил Ноэриль.

– Тебя подбросить? – Гагето искусно прокрутил копье в руке.

– Нет, я хотел бы сам. Нужно много о чем подумать.

– Подумать? Кхем, хорошо, тогда я пожалуй пойду.

Гагето провернул копье и схватил правой рукой, килт колыхнулся. Подойдя к обрыву, он посмотрел вниз и бросился в облака. Ноэриль не шелохнулся, он прекрасно знал, что его копье позволяло ему свободно парить в небе.

– Прошло столько лет…

Повернувшись в сторону, где ранее сидели девочки, он вдумчиво посмотрел на образовавшееся стекло.

???

Летя на равне с птицами, Гагето вспоминал:

– Последовательница Овиуальи. Она хорошо понимает как заниматься с ними. Карцисс пару сотню лет назад была совсем другой… Видно мой подход никуда не годится, но… Уравненность требует с самого начала высоких показателей как ментальной так и физической силы. Во время практик им не удастся прогрессировать. Хмм…

???

Прошла ночь, слабая усталость и чувство голода. Вот с какими ощущениями глаза Гизы медленно открылись. Она лежала на кровати.

«Это моя кровать. Не может быть!»

Немного подняв голову, она увидела две пары ног. Это были ее мать и отец. Мать выглядела заплаканной, в то время как отец скрестив руки внимательно следил за реакцией девочки.

– Мама, почему ты плачешь?

– А как ты думаешь? – немного раздраженно вставил мужчина.

В голове промелькнули воспоминания прошедших нескольких недель, а может… и месяцев.

– Что вообще с тобой случилось? – продолжал давить отец.

Мать молча подбежала и обняла внезапно вернувшуюся дочь. Чувства подступили как ком к горлу и Гиза заплакала на ее плече. Посмотрев на это, мужчина немного изменился в лице, отвернулся и вышел из комнаты.

Спустя пару минут объятий девочка ощутила сильное жжение и боль, словно ощущения недельной голодовки свалились на нее разом. Хоть и не хотя, но девочка отстранила долгожданные объятия.

– Я очень голодна. Ощущение будто мой живот сейчас сплющится.

– Дорогая!

Женщина поднялась и быстрым шагом покинула комнату дочери.

– Все в порядке? – он выглядел достаточно напряженным.

– Гиза очень голодна. У нее острые боли, отойди. Обсудим это потом.

Она обошла мужа и подошла к печи, где в большой кастрюле кипел суп. Вытянув руку за тарелкой, за спиной она услышала слегка дрожащий голос:

– Ее волосы, – он говорил тише обычного, – они белые.

Тело женщины пошатнулось и в попытке удержать равновесие, она схватилась за горячую ручку кастрюли. Издалось неприятное шипение, а губы женщины прижались к плечу. Она быстро отбросила руку, но ожога уже было не избежать.

Сдерживая боль она принялась наливась суп в тарелку:

– Она наша дочь, не говори таким тоном.

Рука предательски жгла, пока она возвращалась с тарелкой теплого супа.

Мужчина оглянул ее и, что-то проворчав себе под нос, сел в кресло.

Она закрыла за собой дверь и села у кровати дочери:

– Я недавно делала суп, тебе такой вроде бы нравился.

– Пахнет очень вкусно, – с напускным оптимизмом ответила Гиза. Боль продолжала ее разъедать.

Когда же Гиза взяла тарелку, в закрывающейся руке она увидела след свежего ожога.

– Мама, тебе не больно?!

На что она просто отмахнулась здоровой рукой: – Не волнуйся, я лишь расплатилась за свою неосмотрительность.

Внезапно один из ее мешковых карманов потяжелел. Отвлекшись, она засунула в него руку и почувствовала что-то грубое. Это была книжка небольшого размера, но в ней чувствовалось нечто большее. Глаза широко раскрылись и она все в миг вспомнила. Церемония в Казаги.

«Подожди. Если это тот дневник… Значит я прошла?! Но… почему я… Точно! Ноэриль».

Однако, кроме ностальгических чувств было что-то еще. Необыкновенное ощущение, которое она впервые почувствовала во сне с той девушкой.

Нечто легкое и неописуемое решило подсказать ей. Днивник дернулся как живой и раскрылся явно не на первой странице. Гиза молча посмотрела на маму. Та была явно удивлена и тоже переглянулась с Гизой.

Отложив тарелку, она поднесла книгу к себе. Сперва едва разборчивый текст преобразился и стал полностью различимым.