Свадьба в Шаартузе

Семен Аркадьевич слыл специалистом в разрешении конфликтов любой сложности. Ежедневно он кого-то мирил, сглаживал острые углы или наставлял на путь истины.

«Такого рода практика, – говорил он друзьям, – помогает мне в постановке научных вопросов»

А вопросов теперь было много и наиболее насущный из них – в каталоге вечерних занятий он шел под рубрикой “ Женщина и урбанизация» – совершенно не подавался вразумительной трактовке и это тревожило Сирканисова.

Помощь, которую он оказывал людям отвлекала его от науки, но он никому не отказывал в просьбах. Его приглашали на торжества и похороны, чтобы иметь возможность послушать бесценные мысли ученого мужа. Он помогал людям советами, делом, а зачастую и деньгами, за которыми к нему обращались многочисленные друзья, родственники и просто знакомые. Людям нравилось его бескорыстное участие в их делах, и они были благодарны ему за это.

Глава 2

Мужу надлежит быть подвижным,

жене – спокойной,

Худо будет, если придут в движение

оба жернова

В этот вечер супружеская перебранка затянулась. Семен Аркадьевич настраивался долго и трудно. И лишь когда жена удачно метнула в него кусок хозяйственного мыла, философ воочию ощутил потный вал вдохновения. “ Нет, нет и еще раз нет! – думал он, с опаской поглядывая на жену, – в ближайшие пятьсот лет, у них должны быть только обязанности» Он кинулся к столу, чтобы продолжить эссе «Женщина крупным планом», но вдруг услышал стук в калитку. Стучались так громко и настойчиво, будто пришли сообщить о всемирном потопе. Сирканисов отворил покосившуюся от дряхлости дверцу и увидел посыльного с письмом от Михаила Бадалова.

Семен Аркадьевич знал Бадалова, как человека делового, в прошлом прозаика и поэта, а ныне крупного деятеля общественного питания.

Бадалов писал в присущем ему классическом стиле, пренебрегая правилами орфографии и пунктуации: «Дарагой Симон, приезжай поскорее имеется дело»

Судя по тону письма, Семен Аркадьевич был нужен другу, как психолог и семейный консультант. Хорошо усвоивший приемы восточной дипломатии, Бадалов не спешил посвятить адресата в детали срочного дела. На двух страницах, вырванных из ученический тетради, он красочно, не даром ведь баловал стихотворчеством, описывал погоду в Шаартузе и лишь на третьей странице просил «Дарагого муалима» (Муалим – учитель) спешно прибыть в Шаартуз, ибо «Промедление подобно утере сберегательный книжки»

Как бывший поэт Бадалов мыслил образами, но теперь они у него носили экономическую подоплеку. И, наконец, расписавшись под этим шедевром эпистолярного искусства, он сделал две орфографические ошибки в написании собственной фамилии, чем немало позабавил Сирканисова:

– А слышь ты, женщина, – сказал Семен Аркадьевич жене, привыкшей, что он постоянно занят чужими делами, – не знаю в чем там, собственно, дело, но, видно, без меня не обойдутся.

И Стелла Юрьевна стала собирать мужа в дорогу.

Глава 3

Коли деньги пущены в ход,

Дело устроится

На другой день Сирканисов на автобусе подъехал к автовокзалу Шаартузского района.

Стоял ясный знойный день. На станции было людно и шумно. У единственной билетной кассы, по сценарию директора автостанции товарища Умурзакова разыгрывалась транспортная драма под названием «Столпотворение по-шаартузски». Аналогичный спектакль в древнем Вавилоне в сравнении с этим представлением любому театралу показался бы жалким фарсом. Новаторство директора, как драматурга сказалось в том, что он отказался от сцены и декораций и все действие пьесы перенес на маленькую площадку, которая служила ареной для батальных сцен.

Лишних билетиков в кассе не наблюдалось, а количество пассажиров участвующих в шаартузском столпотворении было не меньше, чем при знаменитом библейском скандале.

Уместить такое число пассажиров на маленьком клочке пространства было бы не по силам даже Господу, выступившего автором нашумевшей пьесы в Вавилоне. Шаартузский вариант режиссуры был более масштабен, о чем свидетельствовали позже газетные рецензии, последовавшие после премьеры спектакля. Красной нитью в них проводилась мысль о том, что столпотворение столь невиданной силы понадобилось директору станции с определенной целью: люди на практике должны были познать древнейшую истину: «Ничего в этом мире не дается даром» В своё время прямодушные римляне выразили эту же мысль более откровенно: “ Все в мире берется с бою!»

– И это справедливо, – считал директор станции, – именно с бою, как и полагается в эпоху советского дефицита. Но не следует упускать из виду, что люди восточной ментальности скорее пойдут в обход, убедившись, что в бою добыть билеты небезопасно для здоровья.

И люди бились за билеты и не было на них Гете, чтобы описать это позорное действо.

– Ты видишь, Хаим, – говорил в это время директор своему заместителю, наблюдая из окна кабинета за ходом уникальной постановки, – законы арифметики вполне применимы к общественному транспорту.

Хаим Сасонов был не очень сведущ в нюансах общественного транспорта, зато отличался исполнительностью и понимал шефа с полуслова. На должность заместителя он устроился благодаря обширным связям кузины своей супруги Лизочки Матаевой.

Лизочка работала машинисткой в райкоме партии и состояла в интимных отношениях с товарищем Сатаровым, вторым секретарем по идеологии. Второму секретарю очень нравилось искусство минета, которое демонстрировала Лиза и только, уважая высокое мастерство своей секретарши, он мог терпеть еврея на идеологическом фронте.

Если бы не еврейское происхождение Хаима Сасонова, Лизочка Матаева могла бы устроить его директором Общепита, потому что председатель Облпотребсоюза, от которого зависела эта должность, также был почитателем оральных талантов Лизочки. Но Сасонова вполне устраивало кресло замдиректора автостанции, потому, что товарищ Умурзаков предоставлял ему полную свободу действий. Административные вопросы, связанные с постановкой спектакля были полностью возложены на него.

– Да, но какое отношение имеет арифметика к общественному транспорту? – наивно вопрошал Сасонов.

– До сих пор мы имели дело с общественным транспортом, – терпеливо втолковывал шеф своему заму, – теперь пришло время заняться арифметикой…

– Но причем тут арифметика? – пытался вникнуть зам в непростые расчеты философствующего шефа.

– О, Аллах, какой же ты поц, Хаим, – сердился директор, – неужто непонятно, пассажиры уже устали и вполне созрели для переплаты.

Хаим понимал это не хуже директора, ведь они вместе разрабатывали эту нехитрую операцию. Просто директору было приятно лишний раз продемонстрировать своё глубокомыслие, а заму потрафить боссу своим якобы непониманием очевидных истин.

Это был давно уже сыгранный дуэт и каждый из солистов великолепно знал свою партию.

Товарища Умурзакова интересовала эстетическая сторона дела, финансовыми же проблемами, то есть распределением навара от постановки драматического шедевра занимался Сасонов. Себе он забирал скромную толику ассигнаций, оставляя львиную долю для директора и второго секретаря по идеологии.

Глава 4

Тот, кто разбавит медом горчицу,

Получит прекрасную приправу к пище

Сражающиеся – старики с бородками «А ля Магомед»» обливаясь потом, сметая зазевавшихся и, издавая вопли, словно у проходных ворот в ад, неудержимо прорывались к билетной кассе.

Босоногая детвора порхала подле бушующих старцев, растирая под носом зеленые сосульки. Женщины в широких атласных шароварах, стыдливо прикрывая лица платками, с любопытством наблюдали, как седобородые крушат единоверцев, призывая в свидетели Аллаха и, приводя цитаты из Корана. Молодежь не вмешивалась в многоборье стариков – на Востоке это не принято.

Опасаясь быть вовлеченным в эпицентр старческих страстей, Семен Аркадьевич одним махом перемахнул через хурджин с луком (Хурджин – восточная сумка), обошел ящик с джиргитальской картошкой и оказался перед дымящимся глиняным мангалом. Хозяин мангала – детина в брезентовых сапогах, подпоясанный андижанским расписным платком, в пику бородатым конкурентам, варил манты из теста, лука и некоторого намека на мясо. Он закладывал в своё творение столько перца уксуса и лука, что образовавшимся снарядом можно было подорвать все военные объекты в Европе и далеко за её пределами. Но никто не молил о пощаде и не взывал к милосердию – национальная еда без перца, равносильно, что небо без звезд.

Подбрасывая уголек в жаровню, детина в задумчивости ковырял прутиком налитые золотом головешки.

– Делаем деньги, почтенный? – с любопытством спросил Сирканисов.

– Самое ценное для глаза – это зрачок,

А самое ценное для человека – это деньги, — нехотя отвечал детина, продолжая в задумчивости перебирать головешки прутиком.

– Я вижу, вы философ, – сказал Семен Аркадьевич, – а работаете на себя, почему не для общего блага, товарищ?

– МуалИм, (учитель) – с той же невозмутимостью отвечал детина, – еще Гегель сказал, – собственность определяет лицо личности.

– Вы знакомы с Гегелем? – удивленно спросил Сирканисов.

– И вы можете познакомиться с ним, – сказал детина, – он пчеловод в соседнем районе.