Зимняя бегония. Том 1

Кто-то спросил:

– Они ведь разъехались, так почему артисты отказались выступать?

Фань Лянь ответил:

– А ты сам подумай! Два главенствующих артиста, у каждого свои поклонники. Они затеяли склоку, а почитатели их разделились на две стороны – да с таким треском, что шума было на весь город! В особенности взбаламутилась их труппа «Шуйюнь», которая тоже разделилась на две группы, грызня внутри царила невыносимая. Отъезд моей двоюродной невестки и двоюродного брата из Пинъяна Шан Сижуй принял слишком близко к сердцу, он взбежал на звонницу и во весь голос принялся распевать свои арии – день и ночь напролёт. Его звонкий голос пролился на город подобно благодатному дождю после засухи, спасая оголодавших пинъянцев. Жители города собрались под звонницей послушать его пение, восторгались им, да так, что все дороги оказались заполонены, торговля в городе остановилась, и главнокомандующий Чжан так перепугался, что взял бойцов и пошёл разгонять людей. Шан Сижуй допелся до того, что начал харкать кровью, он человек упрямый: его уговаривали спуститься, а он подошёл к самому краю, словно вот-вот спрыгнет, – напугал всех до ужаса. Наконец главнокомандующий Чжан лично забрался на звонницу и спустил его вниз, приманив, словно кота.

Раздался вопрос:

– Говорят, что этот Шан Сижуй тогда обезумел, это правда?

Фань Лянь ответил:

– Обезумел или нет – сложно сказать, на мой взгляд, ему в любом случае пришлось несладко. Когда главнокомандующий Чжан спустил его со звонницы, то тут же забрал в свою резиденцию. А потом и я уехал из Пинъяна и больше его не видел.

Госпожа Хань презрительно бросила:

– Главнокомандующий Чжан повстречал настоящего злого духа! Сам на себя беду и навлёк. А то почему, как вы думаете, он проиграл командующему Цао?

Чэн Фэнтай этим очень заинтересовался:

– Госпожа Хань, расскажите-ка подробнее, как главнокомандующий Чжан проиграл моему зятю?

Госпожа Хань только сейчас вспомнила, что здесь шурин командующего Цао, голос её сразу же смягчился, и она рассмеялась:

– Я слышала это от других, не хотелось бы, чтобы второй господин передал это командующему, да и что мы, женщины, в этом понимаем?.. Поговаривают, что в то время силы двух сторон были примерно одинаковы. Вот только Шан Сижуй подослал актрисок с возбуждающим средством, чтобы втереться в милость к главнокомандующему Чжану, тот, одурманенный, лежал на кровати не в силах подняться. А когда стаю драконов лишают головы, солдаты начинают проигрывать, словно горы обрушиваются.

Чэн Фэнтай воскликнул в изумлении:

– Ещё и это успел натворить! Он хозяин театральной труппы или же публичного дома?

Госпожа Хань покосилась на него:

– Думаете, это неправда? И главнокомандующий Чжан не заметил, как командующий Цао увёл у него из-под носа тридцать тысяч человек и конницу? Будь он в трезвом рассудке, разве он не управлял бы своими солдатами и разве пришлось бы ему сдаваться?

Посмеиваясь, Чэн Фэнтай покосился на госпожу Хань, однако вид принял очень серьёзный. Под его взглядом госпожа Хань забыла всё, что хотела сказать, и невольно сбилась. Таким он был, этот Чэн Фэнтай – постоянно, не заботясь о времени и месте, обменивался взглядами с барышнями и госпожами, а другим только и оставалось, что обливаться холодным потом, наблюдая за этим.

Фань Лянь уставился на Чэн Фэнтая и пару раз кашлянул, словно желая сказать: «Зять, ты бы остановился, столько народу здесь собралось, рано или поздно мужья тебя прикончат».

Фань Лянь и Чэн Фэнтай как встретились впервые, так сразу и подружились, очень уж они сходились во вкусах, и Чэн Фэнтай для Фань Ляня даже стал роднее старшей сестры. Когда у Чэн Фэнтая случались любовные похождения на стороне, Фань Лянь прикрывал его перед сестрой, крича, что-де вторая госпожа не верит собственному брату и принимает его за пособника преступления.

Кто-то улучил момент и спросил Фань Ляня:

– Так что, сейчас Цзян Мэнпин уже не поёт?

Тот ответил:

– Нет, уже не поёт. Чан Чжисинь полностью её поглотил, как он может позволить двоюродной невестке открыто выступать на людях. Тем более что невестка сама не осмеливается нос показать, боится, что Шан Сижуй разыщет её и принесёт несчастье.

Чэн Фэнтай прыснул:

– Уже несколько лет прошло, как всё случилось, разве у этого Шан Сижуя такое большое влияние и неужто он всё ещё помнит об этом? Да и к тому же, как какой-то актёришка может учинить неприятности ей, родственнице семьи Фань? Откуда у него столько сноровки?

Фань Лянь ему возразил:

– Да ты не знаешь! И у актёришки найдётся сноровка. В тот год, когда всё случилось и между сестрицами вышел разлад, сердце моей невестки сгорело дотла и покрылось льдом, в память о старой любви она уступила ему труппу «Шуйюнь», иными словами, из страха перед ним возместила убытки. Затем, в один прекрасный день невестка под защитой Чан Чжисиня вернулась в актёрскую уборную, чтобы забрать кое-какие вещи, а ребятишки, которые учились там игре, завидев её, так обрадовались, что принялись громко кричать, как назло, эти крики услышал Шан Сижуй и от ярости едва не задымился, выпрыгнув из-за занавески, он набросился на супругов и выволок их на улицу. Чан Чжисинь – барчук, как он мог это вынести, его достоинство втоптали в грязь! А тогда они с Цзян Мэнпин оба ни черепички не имели над головой, ни клочка земли под ногами…

Чэн Фэнтай, всегда обожавший совать нос в чужие дела, с досадой воскликнул:

– Эх, жаль, меня там не было, уж я как следует проучил бы этого актёришку. Прямо-таки ба… – Он хотел сказать «базарная баба», вот только Шан Сижуй не был женщиной, и он исправился: – Прямо-таки поколотил бы его.

Фань Лянь рассмеялся:

– И как бы ты его проучил? Он бранится так, что уши вянут, ты просто не слышал, как Шан Сижуй умеет ругаться.

Чэн Фэнтай гневно усмехнулся:

– Попробовал бы он! – И добавил: – И ты, будучи тогда в Пинъяне, спокойно наблюдал, как Шан Сижуй притесняет других?

Фань Лянь поправил очки и улыбнулся:

– Во-первых, это же ссора между любимыми – нехорошо посторонним вмешиваться. Когда Чан Чжисинь уезжал из Пинъяна, он не желал моей помощи. К тому же Шан Сижуй, конечно, гадкий человек, но всё-таки его жаль, а у меня рука не поднимется на упавшего!

По натуре своей Фань Лянь был индивидуалистом, он заботился только о себе, за склоками и препирательствами он предпочитал наблюдать со стороны, и даже актёришка не мог так просто вызвать его неудовольствие, и в этом Чэн Фэнтай совершенно от него отличался.

Чэн Фэнтай пренебрежительно усмехнулся, сомневаясь, что Шан Сижуй достоин жалости: услышав историю с начала до конца, узнав, с какой силой Шан Сижуй вымещает ярость, он не мог разыскать в своём сердце ни местечка для жалости. Шан Сижуй сам не нашёл в себе жалости к шицзе, которая склонялась к нему подобно цветку, ищущему любовь у бегущего ручейка, да и слишком много в этом мире людей, вызывающих жалость, – у каждого найдётся слёзная история. В то время Чэн Фэнтай ненавидел Шан Сижуя так же сильно, как своего врага, и никакие достоинства последнего не могли этого исправить.

Шан Сижуй был человеком, тонущем в слухах и перетолках, каждый его поступок окружал ореол таинственности, и они с Чэн Фэнтаем находились очень далеко друг от друга.

Глава 4

Кроме слухов и сплетен, которые доносились до Чэн Фэнтая по извилистым галереям высшего света, ему приходилось уже соприкасаться с Шан Сижуем, правда, косвенно. Однажды он проводил сделку для одного человека – принимал партию шёлка высшего качества, который доставляли из Цзяннаня в Манчжурию. В Бэйпине шёлк был транзитом, и в день прибытия груза хозяин Ли из лавки Жуйфусян лично прибежал в резиденцию Чэн Фэнтая получить товар, невзирая на адскую жару. Чэн Фэнтай подозвал рабочих, чтобы те подготовили стремянку и он мог открыть коробки и проверить товар, однако хозяин Ли замахал руками, сказав, что в этом нет нужды, он возьмёт всего два платья.

Чэн Фэнтай рассмеялся:

– Разве нельзя послать приказчика за ними? Ради двух платьев почтенный господин шёл сюда в такую жару, это ведь не воротнички для матушки-императрицы.

Весь в поту, хозяин Ли отёр лоб и замахал веером:

– Невелика разница. В своё время мне приходилось помогать императрице Ваньжун[27 - Императрица Ваньжун (кит. ????) – последняя императрица Китая из династии Цин, жена императора Сюаньтуна (Пуи).], суть та же.

Чэн Фэнтаю стало очень любопытно, и он решил разузнать побольше. Хозяин Ли приказал спустить ящик из камфорного дерева с красным ярлыком на нём, в таком большом ящике лежало всего лишь двенадцать женских ханьфу, два пояса-полотенца и два носовых платка. Хозяин Ли надел очки и одну за другой разложил вещи на столе, с особой тщательностью разглядывая каждый стежок и кончик нитки, одновременно обращаясь к рабочим, прибывшим из Ханчжоу с товаром:

– Следует хорошенько осмотреть прибывший товар, таков уж порядок, придётся вас затруднить просьбой вернуть ящик на место.

Перевозчик товара рассмеялся:

– Уж знаем-знаем! Порядок! Некоторые платья девушки из нашей вышивальной мастерской шили девять месяцев, хозяин, вы только взгляните, золотые нити ссучены из настоящего золота, ни одной поддельной, а взгляните на эти павлиньи перья…