Тайны нашего подъезда, или Несколько дней на самоизоляции

– Почему сразу мама? – удивилась Люба, прислонившись к дверному косяку. – Я – жена.

– Бывшая?

– Нет. Будущая. Мы с Борей поженимся скоро. Я договорилась уже, у меня в ЗАГСе знакомые…

Боря об этом слышал впервые. Поэтому посмотрел на Любу с удивлением.

– Как?! – Инга была в шоке, и переводила взгляд с одного на другую. – Это мы с Борей скоро поженимся…

– Боря, это правда?

– Борь, кто это?

– Да ты сама кто такая?

Остановить эту перепалку могло только чудо. Но тому, что их крик оборвал звонок в дверь, Боря вовсе не обрадовался… Он обреченно вздохнул и открыл дверь Арине Рыбиной.

А затем сделал то, что сделал бы каждый мужчина на его месте. А именно – взял с полки пачку сигарет, надел сланцы и пулей вылетел из квартиры.

***

Граф был умным, и за это Боря его уважал! От бестолковых Бориных друзей Граф отличался тем, что умел выслушать, не перебивая, а затем просто сочувственно качал головой, не давая глупых советов.

Вот и сейчас Боря курил и жаловался Графу на свою непутевую жизнь, а Граф хоть и смотрел на него укоризненно, но все же ни в чем его, Борю, не упрекнул.

Дверь рядом с ними открылась, и на площадке, с двумя сигаретами в руках, возник Эндрю, студент – медик. Он кивнул Боре, одолжил у него зажигалку и поджег обе сигареты. Одну из них он закурил сам, другую – сунул в рот Графу, поскольку уже давно вычислил в руках Графа сильнейший артроз.

– Ну и дела, брат, – покачал он головой. – Я тут подслушал случайно. А с какой из женщин ты бы хотел остаться?

Боря задумался. Стряхнул с пиджака Графа пепел, почесал нос.... А затем выдал:

– С тремя. У Любы связи везде, и готовит она хорошо. Инга красивая, и зарабатывает прилично. А Арина молодая, пусть тоже будет.

Граф погрозил ему костлявым пальцем и от возмущения выронил сигарету. Он всю жизнь прожил с одной женщиной, которая в итоге и выставила его за дверь, и многоженства не приветствовал.

– А чего, – начал оправдываться Боря, выдав Графу новую сигарету, – вон у султана в гареме было больше ста женщин… А у меня всего три будет…

– Ну, ты же не султан! – не согласился с ним и Эндрю. Несмотря на черную кожу и треть жизни, проведенную в Африке, Эндрю не только отлично говорил по-русски, но и придерживался традиционных русских устоев. – И что они в тебе находят?

Боря, ничуть не обидевшись на соседа, похлопал его по плечу.

– Тебе не понять загадочную русскую душу…

ГРАФ.

Раньше Граф жил с Томой. Это было давно, еще когда она его любила. Тогда все было просто: увидела, влюбилась, и тут же привела его домой. Наплевав на его непрезентабельный вид, наплевав на мнение соседей, которые крутили у виска.

Тома была учительницей биологии. Она любила биологию самозабвенно, отдав ей лучшие годы своей жизни. Замуж она так и не вышла, но им с Графом было хорошо и так. Впрочем, иногда, чаще по воскресеньям, она заматывалась в тюлевую штору, которую снимала, чтобы постирать (или стирала так часто – чтобы почаще заматываться), на голову водружала шторку поменьше – с кухни, и минут по двадцать крутилась перед ним, представляя, как хорошо бы она смотрелась в свадебном платье.

Все закончилось, когда Тома, честно отработав в школе двадцать пять лет, досрочно вышла на пенсию. Времени стало больше. Еще – перестали мучить ночные кошмары (с некоторыми учениками в главной роли), и правый глаз совсем перестал дергаться.

Но пенсии на жизнь катастрофически не хватало. Вот тогда-то и закончилась счастливая жизнь для Графа. Тома решила переехать в общежитие, в комнату, которую она до этого сдавала. А квартиру, наоборот, сдать.

Квартирант нашелся быстро. По телефону уверял, что чистокровный славянин (Тома в объявлении указала, что сдает только славянам), а по факту пришел "просто так прохожий, парень чернокожий!"[1 - Строчка из песни Л. Агутина «Парень чернокожий».].

Впрочем, в душе этот чернокожий парень точно был русским. Чтобы доказать это Томе, он тут же перечислил героев всех известных русских народных сказок, его – Графа – за худощавую конституцию и отсутствие подкожного жира тут же окрестил кощеем (а затем перекрестил, показав тем самым причастность к православным), рассказал, что поступил в медуниверситет, и Тома сдалась. И сдала ему ИХ гнездышко. А Графу пришлось съехать. Тащить его в общежитие Тома категорически отказалась (чего людей смешить?).

Беда состояла еще и в том, что у Графа (а он был, мягко говоря, не приспособлен к самостоятельной жизни), своего жилья не имелось. Поэтому он не нашел ничего лучше, чем поселиться в подъезде, в коридорчике, отделяющем несколько квартир от лестничного пролета (благо, в коридорчик имелась дополнительная дверь), возле двери ИХ бывшей квартиры.

Эндрю, африканец по рождению, но с широкой русской душой, сочувствовал ему, и звал жить с ним. Абсолютно бескорыстно. Но Граф был гордым, и лишь изредка ночевал у него. Именно благодаря этому он и увидел однажды ночью нечто странное!!! Но об этом позже. А пока… Пока он доживал остатки своей жизни преимущественно в этом самом закутке. По утрам Эндрю обязательно выносил ему сладкий чай, а днем и вечером выходил с ним покурить. Часто к ним присоединялся и сосед Боря, окончательно запутавшийся в своей личной жизни и постоянно советовавшийся об этом с Графом. Граф слушал Борю и сочувствовал ему. Но советов давать он не любил…

МАРТА ЛЕОНИДОВНА.

Дурацкое ей досталось имя – Марта. Она ненавидела его с самого рождения! А еще Марта всей душой ненавидела альбиносов, поскольку сама была такой.

Что может быть хуже белых ресниц? Даже когда она в три слоя красила их тушью, где-нибудь да проглядывал белый волосок. Впрочем, остальная ее белёсость отлично гармонировала с белым халатом, который она, по роду своей службы, носила почти не снимая.

Марта работала в мединституте. Преподавала. И сейчас, когда все прочие институты перешли на работу из дома (а по факту получили второй отпуск из-за ковида), их мединститут продолжал работать очно. И ей все так же приходилось вставать в шесть утра (под жуткую музыку соседа снизу), краситься тушью в три слоя, надевать маску и ехать в битком набитом автобусе полтора часа по пробкам.