О чём молчат ведьмы

Она бросалась к любимому, прижималась щекой к его холодному уху… От его кожи пахло прохладой и свежестью. Он сжимал её крепко-крепко, и она чувствовала, как гулко стучит и его сердце в ответ. Стася вдыхала родной запах, и он укутывал, успокаивал, утешал её. Мгновенно становились далёкими заботы и мелкие огорчения прошедшего дня… Обнять… раствориться… замереть… И больше ей ничего не надо…

А потом он её куда-нибудь увозил. Постепенно Стас перезнакомил её со всеми своими друзьями. Их со Стасей частенько видели в кафе на пристани. Но лучше всего им было вдвоём на берегу моря.

После свиданий девушка допоздна писала: разросшаяся любовь заплодоносила в ней бурлящим вдохновением и невероятной работоспособностью. Закончив в начале мая книгу, она воспользовалась помощью Януша и отправила её в редакцию. А теперь ждала ответа, каждый день проверяя почту.

Очнулась девушка, только когда как-то утром, перевернув календарь на своей стене, обнаружила дату 1 июня.

«Надо же, – подумала Стася, – как незаметно пришло лето!» Она выбежала в сад. Цвела сирень, наклонив до земли белоснежные и тёмно-махровые гроздья. Опьяняющий запах смешивался с благоуханием распустившихся у самого крыльца пионов. Стася сре?зала охапку цветов и расставила их по дому.

Сегодня у неё выдался неожиданный выходной. Лесные ведьмы уехали в город за покупками – они делали это впервые за их недолгое знакомство. Бабуля с утра ушла в лес, нарезать лозы для корзин. А Стас на неделю улетел сдавать экзамены.

Вокруг Стаси мгновенно образовалась пустота. Она проверила почту – нет ли ответа из редакции. Набросала тезисы для новой книги, но от жары писалось плохо. Потом Стася спустилась вниз, выпила чаю, сидя на прогретых досках веранды.

Было очень душно, воздух казался неподвижным и липким. Стася спустилась в сад, чтобы пройтись по участку, поискать для себя работу. В теплице земля была влажной, кусты помидоров вытянулись и буйно цвели маленькими жёлтыми цветочками. На грядочках красиво колосились редиска и морковь, свёкла выпустила бордовые листочки. Подросли укроп и петрушка. Везде был порядок. Даже две огромные дубовые бочки, в которых держали воду для полива, были полнёхоньки, и рядом с ними в кустах настурции резвились весёлые коричневые лягушата.

«Что же делать? Чем себя занять в такую жару?» – подумала Стася. И решила прогуляться. Она зашла в дом, надела сарафан и длиннополую шляпу, захватила шлёпанцы, потом закрыла дверь и, спрятав ключ под большой камень у крыльца, отправилась на берег.

Здесь, как всегда, было пустынно, однако с моря дул лёгкий, чуть освежающий ветерок. Стася медленно брела по мокрому песку и ни о чём не думала. Солнце грело макушку даже через шляпу. Казалось, оно расплавило внутри неё всё – ни одной мысли в голове не было. Но дышать у моря оказалось легче.

Тихое умиротворение после духоты. Иногда Стася заходила в воду и шла по отмели. Низ её сарафана, намокнув, облепил ноги, но это было даже приятно. Море прохладное, ласковое. Чистая вода со стайками серых рыбок и розовых медузок. Зелёные водоросли на волноломах, покачивающиеся в такт волнам. Только чайки, море и Стася.

Так незаметно девушка дошла до дальних утёсов. Там, в их приятной тени, был большой камень, похожий на стул. В детстве они с дедушкой окрестили его «троном». Сюда дед приводил Стасю только в самые ясные и тёплые дни. Это называлось у них «дальняя дорога».

– Пойдём в дальнюю дорогу? – говаривал ей дед Казимир, протягивая большую тёплую ладонь.

– Пойдём! – радостно восклицала Стася.

– А ты не забоишься? Не устанешь? Дойдёшь? – строго вопрошал он, сдвигая брови.

– Да! Да! Да! – прыгала Стася, хлопая в ладоши.

– Ты готова к приключениям? – спрашивал дедушка, выйдя с ней на крыльцо.

– Да, – бесстрашно кивала Стася, прижимая к себе плюшевого зайца и поправляя полосатую панамку.

И приключений всегда было много. То они наблюдали на отмели за крабиками. То смотрели, как кормят птенцов ласточки, живущие на косогорах.

Иногда дед с внучкой устраивали пиратские пикники. И обратно утомлённую Стасю дедушка нёс на руках, а она, надышавшись свежего солёного воздуха, убаюканная мерными покачиваниями, быстро засыпала.

«Каждый день – это подарок», – отчего-то вспомнила Стася слова Януша. «А ведь и у меня в детстве каждый день был подарком. Да и сейчас. Разве то, что происходит со мной, это не подарок?» – подумала она.

Стася дошла до груды огромных валунов. «Трон» был уже совсем рядом. Но когда она к нему приблизилась, то увидела, что на нём кто-то сидит. Девушка, растерявшись, остановилась. Обычно здесь никогда никого не было, и она уже хотела повернуть обратно, чтобы не нарушать покой сидящего к ней спиной человека. Возможно, он тоже искал тут уединения. Но сидевший на «троне» обернулся.

– О! Никак не ожидал здесь кого-то встретить! – сказал он, вскочив.

Это был полный низенький мужчина, похожий на румяную булочку и одетый в такую жару в костюм-тройку. Толстячок держал в одной руке белый зонтик от солнца, а в другой – платочек, которым всё время промокал лысину. Его лицо показалось Стасе смутно знакомым.

– Извините, что помешала, я тоже не ожидала здесь кого-нибудь встретить, – сказала она и опять вознамерилась уйти.

– Что вы! Останьтесь. Я думаю, нам здесь вдвоём места хватит. Садитесь, – и он указал зонтиком на валун рядом.

Стася подошла и присела. Некоторое время они молча смотрели на море. Отсюда было видно бухту и даже кусочек маяка.

– Живописно тут, – изрёк толстячок, обведя глазами окрестности, и очередной раз протёр платком лысину и щёки. – Раньше я здесь бывал часто. А теперь очень редко.

– Почему же сейчас бываете редко, раз вам тут так нравится? – вежливо спросила Стася.

– Живу далеко… Нынче у нас с женой дом на юге Франции… Большой роскошный особняк. И из него открываются прекрасные виды Лазурного побережья. Шикарные яхты… безбрежное небо… благородные кипарисы и яркие глицинии… высшее общество… – он помолчал, потом добавил, словно сам себе: – Но всё не то, не то, не то…

Толстячок опять задумался, глядя вдаль.

– А я когда-то тоже бывала здесь часто. С дедушкой, – поделилась воспоминанием Стася.

– Да, море умиротворяет. Там, во Франции, мне неспокойно. Такая тоска порой накатывает. И тянет сюда… Приедешь, сядешь и смотришь на волны… Они напоминают мне чистые страницы. Накатывает одна, другая… и с каждой новой волной всё светлее память и всё легче дышится. Не от того ли нам так привольно у моря? Почему оно солёное? Оно впитало столько человеческих слёз и страданий… Но от этого оно и мудрое… И с нами делится. Надо лишь услышать…

– Вы так красиво говорите, – заслушалась Стася.

– Да, я писатель. То, что вижу и чувствую, у меня тут же складывается в строчки. Но там, во Франции, мне отчего-то не пишется. Там такое яркое море, а мысли все блёклые. Я пишу и рву, пишу и рву…

– Так вы… Я узнала вас! – Стася старалась припомнить имя человека, сидящего перед ней. Оно крутилось на кончике языка, свербило в мозгу.

– О! Не надо имён! Я просто Писатель, – махнул он рукой.

– Писатель – это тот же волшебник, – сказала Стася.

– Да, вы правы. Кажется, человек всего лишь читает книгу. Взял предмет в руки и складывает из него буквы в слова, слова в предложения, словно заклинания. И незаметно происходит магия: кто-то невидимый уже играет на струнах его души, вызывая улыбку или приступ неиссякаемых слёз… Но только если писатель талантливый… А я… весь, кажется, исписался… Всё какое-то дурное, унылое… Самому читать тоскливо… – он тяжело вздохнул.

– Да что вы! Непременно ещё напишете что-нибудь прекрасное. Вот сейчас надышитесь правильным морем и напишете.

– Ах, оставьте меня успокаивать, – он нервно вытер подбородок, – ничего я уже не напишу…

Писатель сложил зонтик и стал рисовать им круги на песке.

– Знаете, что я понял только сейчас и меня это мучает? – он поднял глаза и серьёзно посмотрел на Стасю. – Всю жизнь я хотел создать идеальное рабочее место, чтобы написать свою главную книгу. Я мечтал, какой у меня будет вид из окна, какого цвета обои. И даже какая лампа будет стоять на моём письменном столе. И она у меня есть. Точно такая, о которой мечтал. Прекрасная бронзовая лампа с зелёным абажуром, купленная в Италии… И знаете, что удивительно? Что при этом самые лучшие мои книги появились у матери на пыльном чердаке. Потому что для книг нужно не место, а вдохновение.

И вдруг он нелепо, по-детски, во весь голос заплакал, прикрывшись платком. Стасе было жаль этого человека. Он шумно сморкался, не прерывая рыданий, и его плечи сотрясались.

– Каки-и-ие это бы-ы-ыли кни-и-иги-и-и! – захлёбываясь, растягивал он гласные. – Каки-и-и-ие книги! Чита-а-аю и сам себе-э-э завидую! Лёгки-и-ий сло-о-ог, интрига… полё-о-от мысли-и-и-и-и…

– Ну не плачьте, не плачьте вы так! – погладила его по плечу Стася. – А я уверена, что вы всё же ещё напишите что-то невероятно чудесное.

– Правда? Вы думаете? – шумно шмыгнул носом толстячок, показавшись из-за платка, и его взгляд посветлел.

– Вам просто нужен новый чердак, – покивала она утвердительно, – у вас есть опыт, есть талант. Вы же сами сказали, что нужно лишь вдохновение.

– А ведь вы правы, – засуетился Писатель, – вы невероятно правы! Мне срочно надо в дом к матери! На чердак! И к чёрту жилет и подтяжки!

Он стянул пиджак, снял жилет; скомкав, сунул их в сумку, которая стояла за камнем, схватил зонтик и повернулся, чтобы уйти. Потом, развернувшись, принял театральную позу и потряс перед собой зонтиком: