Стихийный мир. Морской эмир

Достаточно остро.

Достаточно громко стучал в ушах пульс, чтобы я с трудом прислушивалась к сказанным им словам.

– Война?

– Вампиры считаются проклятыми во всех империях и государствах мира, – продолжал Сициан, откинувшись назад в кресле. Его черные волосы рассыпались по подголовнику, а взгляд блуждал по моему лицу. – Если станет известно, что Сициан Алатус Райя-нор, последний дракон, аватар из геноса Огненной луны, отмечен скверной, сперва в Огненной империи вспыхнут бунты.

Он говорил мягко и спокойно, словно рассуждал о качестве блюд на минувшем ужине. Но слова становились все страшнее и страшнее.

– Для начала реки крови прольются в нашем государстве, – говорил он. – А затем, когда меня попытаются свергнуть мои же собственные подданные, к нам ринутся соседи. Уничтожить и разорвать нашу империю, лишившуюся правителя, – их давнишняя мечта. Последнее их покушение на меня, как известно, не удалось. Благодаря тебе, Саша. И тем ужаснее для меня, что именно ты стала в этом покушении невольной жертвой.

Его руки замерли, а пальцы впились в меня жестким захватом. Алые глаза начали опасно темнеть, мягкие горячие губы напряглись, превратившись в одну линию.

На Красного дожа было все еще больно смотреть. Но теперь еще и страшно.

По спине прокатилась дрожь.

– Ты знаешь, кто виновен в случившемся? – тихо спросила я, чувствуя инстинктивное желание успокоить, прижаться к нему крепче… И рука сама поднялась, опустившись ему на плечо. Совсем немного не доставая до шевелящейся татуировки.

Она тут же задрала голову, глядя на мои пальцы, выдохнула. Огонь под кожей дожа стал переливаться, словно магма, то и дело становясь то светлее, ярче, то темнее, словно охладевший камень.

Больших усилий мне стоило не отдернуть руку.

Татуировка же распахнула пасть и вытащила язык, протянув его ко мне. И, похоже, намереваясь меня… лизнуть?

Дрожь по позвоночнику усилилась. Я задержала дыхание, не в силах отвести взгляд от этого непонятного колдовства. А потом все же дернулась, потянула кисть на себя, но… не успела.

Дож накрыл мою ладонь своей и крепко прижал к своему телу. Я вскинула голову, с ужасом глядя в темно-алые глаза, направленные куда-то, словно бы в самую мою душу. В глаза, которые светлели и становились ярче.

Дож успокаивался… а вот я – совсем наоборот.

Язык огненной татуировки должен был вот-вот дотронуться до меня. Вот-вот…

Секунды стремительно утекали, увлекая меня за собой в ту бездну, где кончается время и пространство. Туда, где темно и бесконечно, где только жар и стук сердца.

– Сициан… – прошептала я через силу, хрипло и почти умоляющее. Чтобы он отпустил руку, чтобы наваждение исчезло. Переводила взгляд с его распахнутых кровавых глаз в глаза огненного рисунка и обратно. В ужасе. И в каком-то темном предвкушении, когда тянешься к собственному разрушению и знаешь, что это может уничтожить тебя. Но все равно не можешь остановиться.

Император тут же перехватил вторую мою руку, взметнувшуюся в воздух словно для того, чтобы помочь первой. Чтобы вырвать сестру из плена смугло-оливковых пальцев, сжатых, жестких, как камень. Перехватил и поднес к губам, медленно коснувшись костяшек судорожно согнутых, вздрагивающих пальцев. Расслабляющихся и теперь дрожащих от сладкого прикосновения, пускающего под кожу искры жара. От самой точки поцелуя – и в самое сердце.

Скользнул губами ниже и очутился на запястье, распахнул губы и болезненно неторопливо провел губами по венам. Будто демонстрируя свои тяжелые вампирские желания и одновременно продолжая доставлять мне этим жестокое удовольствие.

Сердце зашлось в груди. И я сама не заметила, как татуировка дракона коснулась другой моей руки. Прошлась шершавой огненной спиной по внутренней части ладони, ударилась в меня, как огромный дикий зверь пушистой головой, на которой вместо меха – языки пламени.

Я вскрикнула, и… губы Сициана накрыли мои. Горячий язык проник в мой рот, присваивая, подчиняя. Успокаивая и воспламеняя одновременно. Глубоко и сильно, почти жестко. Так, что каждая мысль тут же сконцентрировалась на этой его сметающей все на своем пути власти. На силе, с которой было трудно спорить, да и не хотелось. Хотелось лишь раствориться в ней.

Дож освободил ту мою руку, что не касалась татуировки, и опустился ладонью по спине к бедрам. Сжал и толкнул меня на себя, прижимая уверенно и горячо, заставляя скользить по…

На нем больше не было одежды. Вообще. Как и на мне.

Все внутри сжалось от незнакомого чувства. От ожидания, нервов, натянувшихся, словно арбалет, готовый для выстрела.

Неужели это случится сейчас?..

В голове шумело, все перепуталось внутри. И я уже с трудом понимала, хочу я этого или нет. Ведь навязанные любовь и страсть никогда не были мне нужны. Но отказаться от них не было сил.

Из горла вырвался стон, когда горячее тело толкнулось навстречу, легко дразня и почти преодолевая все оставшиеся преграды неудобной позы или забытого сопротивления. Когда надавило на самые чувствительные точки там, внизу, когда ритмично заскользило, вырывая из груди сдавленный звон ослепительного удовольствия.

Мне понадобилось не больше нескольких движений, чтобы наслаждение стало разрывать душу на части. Чтобы стон стал одним темным горячим криком. Смешанным с хриплым – моего императора.

Нам обоим было хорошо. Хотя мы до сих пор так и не стали одним целым.

Когда через несколько бесконечных минут тяжелого дыхания я взглянула в его темные, почти кирпичные глаза, он ответил безо всякого вопроса, безупречно считывая все мои мысли:

– Ты станешь моей по-настоящему, Александра… Саша. Однажды. Не в воде и не во сне. Наяву. И тогда весь мир будет у твоих ног.

Его голос звучал низко и искушающе. На мягких губах едва заметно играла дерзкая улыбка.

– Не слишком ли смелое утверждение про весь мир? – приподняла бровь я, набравшись смелости неизвестно откуда. И тоже будто бы улыбнулась.

Не верится.

– Пока что мир не твой, – добавила я.

– Он и не будет моим, – покачал головой император, и его губы растянулись шире.

Он прекрасно понимал, что я ничего не поняла. Что, укуси его кальмар, он имел в виду?..

– В любом случае утверждение сомнительное, – фыркнула я и хоть и не без труда, но заставила себя встать с колен императора. – Вот-вот кончится действие твоего огненного вина, и прости-прощай. Может быть, я вообще влюблюсь в Тирреса и останусь в Айреморе? Или влюблюсь в какого-нибудь местного симпатичного русала?..

С каждой секундой, что я становилась дальше от Сициана, на мне все отчетливей появлялась одежда. Это было приятно. Не хотелось бы разгуливать голой даже в альтернативной реальности.

Сперва оказавшись спиной к императору, я не видела его реакции на свои слова. Но, резко развернувшись, наткнулась на такой горящий бешеный взгляд, что стало трудно дышать.

Сициан умел сжигать одними глазами.

– Ты обещала, что будешь моей. Что останешься со мной. И я отдал тебе виал Первых драконов, – напомнил он болезненно спокойно. Предупреждающе. – Ты не держишь свое слово?

– А ты мне лгал, – пожала плечами я, удивляясь тому, что он тоже уже одет и с трудом, но все же заставляя себя отвернуться. Разорвать связь наших глаз, от которой все переворачивалось внутри. – Не сказал, что ты вампир. Потом солгал, что об этом никто не знает. Считаю, что при таких обстоятельствах сделка была нечестной, – бросила я, внутренне съежившись от собственных слов. И, даже не видя реакции императора, заранее паникуя. Но ничего, отступать некуда. – Может, знай я заранее, что ты вампир, никогда не пошла бы на такой договор.

– Я не лгал тебе, – сквозь зубы процедил Сициан.

Кресло под ним медленно трансформировалось в золотой трон Красного дожа. С каждым мгновением атмосфера вокруг нас становилась все более напряженной. И все более очевидным становился статус мужчины, с которым я вела этот тяжелый и опасный диалог.

– Никто не знает, – добавил он.

– Аурия Лиана знает, – резко оборвала его я, снова взглянув в хмурое темное лицо, на котором только глаза жили своей огненной жизнью.

Из-под внезапно появившегося распахнутого черно-золотого камзола с красной оторочкой выглядывал огненный дракон-тату. Он в бешенстве распахивал пасть и поливал все вокруг пламенем. В отличие от неподвижного Сициана, который делал вид, будто абсолютно спокоен.