Французский перец

Французский перец
Симон Фуко

Любовь к мужчине – дар или проклятье? Она не думала, что способна так сильно полюбить человека, который никогда не будет принадлежать ей. Чувства сильнее разума. Для страсти нет преград. Дурман, наваждение, сон. Когда она очнется, будет слишком поздно. Совершенную ошибку уже не исправить. Он никогда не простит ей того, что она сделала. Она украдет самое ценное, что осталось у него в этой жизни. Содержит нецензурную брань.

Автор: Симон Фуко

E-mail: sfuko@bk.ru

Французский перец

(драма, эротика)

18+

Мы сами создаем для себя тернии и даже не задумываемся, чего нам это будет стоить. А потом только и остается терпеть и уверять себя, что мучаемся не напрасно.

К.Маккалоу «Поющие в терновнике»

Пролог

Я смотрю в его глаза. Пронзительно-голубые. Цвета лазурного моря. Тёплого тропического моря. Мне нравится, как он облизывает верхнюю губу и улыбается, показывая ровные белые зубы. Он красив. Выгоревшая на солнце соломенная чёлка падает на загорелое лицо. Опалённые брови и ресницы. Они почти белые. И только глаза – яркие, свежие, вобравшие в себя всю глубину морской бездны. Две Марианские впадины, лазурные бесконечности под белёсыми, похожими на пшеничные колосья, бровями. Я безнадёжно тону в манящей морской лазури. Я вот-вот захлебнусь в солёных водах южного моря. Я смотрю в морские бездны и не могу оторвать взгляда. Он небрежным движением руки отбрасывает с лица пряди. Я смотрю бесконечно, ловя каждое движение. Я могу смотреть на него часами, целую вечность. На то, как он улыбается, говорит, дышит. Я дышу вместе с ним. Я дышу в такт. Дышу его дыханием. Дышу и задыхаюсь. От собственных чувств, от желания прикоснуться кончиками пальцев к своей мечте, к огню, грозящему испепелить дотла, до серого невесомого пепла. Я хочу прикоснуться к живому воплощению собственной страсти. Лишь прикоснуться. Но знаю, что это невозможно. Мне ничего не светит. Для него я не существую. Меня нет. Я человек-невидимка, человек-тень, человек-никто. Я обычная девочка с невыразительным лицом и лишним весом. Всё просто ужасно. Во мне всё не так. Не так, чтобы он мог заметить мой пылающий взгляд. Не так, чтобы мог разглядеть страстно влюблённую в него женщину. Он улыбается. Бесконечно долго и томно улыбается. Призывно. Многообещающе. Улыбается. Но не мне. Смотрит с лаской. Не на меня. Я бешусь. Я завидую. Я хочу быть на её месте. Я хочу быть такой, как она. Я хочу быть ею. Но я – не она. Я никогда…

Паша и Мила мои одноклассники. Они были бы идеальной парой, если бы я не любила его. Я смотрю, как Паша улыбается Миле, и понимаю, что моим мечтам никогда не суждено сбыться. Но я ничего не могу с собой поделать. Я не могу приказать себе разлюбить. Это выше моих сил.

Он видит меня только когда ему что-то от меня надо. Ему. От. Меня. Надо. Я не могу ему отказать. Я никогда и ни за что не откажусь от возможности быть рядом. Я готова на всё ради того, чтобы почувствовать его рядом с собой. Пусть так. Недолго. У меня нет других вариантов. Других вариантов быть рядом с ним просто не существует. Последние три года я живу ради этих мгновений. Ради мимолётного призрачного счастья. Живу ради него. Жила, потому что сегодня последний день. Выпускной. Я вижу его так близко последний раз. Последний раз я смотрю на него, стараясь запечатлеть этот образ. Сохранить навсегда в своей памяти. Смотрю и чувствую стыд, словно ворую. Словно беру то, что мне не принадлежит. Но я продолжаю смотреть, чтобы запомнить. Насытиться, напиться. А потом спрятать. И бережно хранить в своем сердце, как самое драгоценное, ревностно скрывая от любопытных глаз. Я слишком сильно люблю этого мужчину, чтобы делить его с кем-то. Мне больно. Слишком больно от любви. Парадокс – мне невыносимо больно хранить любовь в своём сердце, и я слишком от неё завишу, чтобы раз и навсегда отказаться.

Глава 1. Жильбер. Начало

После выпускного я не могу остаться в родном городе. Физически не могу. Здесь слишком мало места для нас троих – Паши, Милы и меня. Мила беременна. И я точно знаю, кто отец её ребенка. У ребенка Милы будут глаза цвета тропического моря. Я не хочу видеть этого ребёнка. Это слишком больно. Поэтому мне лучше уехать.

Я уезжаю в Москву поступать во ВГИК на режиссёрское отделение. Я сбегаю из города, где навсегда остаётся мое разбитое сердце. Я уверена, что уже никогда никого не смогу полюбить. Я однолюб. Я свято верю, что в жизни бывает лишь одно большое чувство. Все остальное – не настоящее. Эрцаз. Жалкое отражение.

Вступительные во ВГИК я с треском проваливаю. Других идей у меня нет. Но возвращаться на щите в родной город не хочу. Можно поступить в любой другой ВУЗ, чтобы устроиться в общежитие, но такой вариант почему-то меня не устраивает. Иду по наиболее сложному пути – нанимаюсь помощником менеджера во франко-русскую торговую компанию. Снимаю у замшелой бабули такую же замшелую комнату достаточно далеко от метро.

Работаю в компании год. Втягиваюсь. Мне начинает нравиться моя работа, хоть и выматываюсь очень сильно. Трачу по полтора часа, чтобы добраться утром до офиса, а вечером – домой. Но меня всё устраивает. Так проще. Проще не думать, не вспоминать. Родителей не навещаю, хотя звоню домой каждый день. Я просто боюсь столкнуться с Пашей и его женой. Я боюсь этой встречи больше всего на свете. Я боюсь увидеть в их глазах счастье. Я все еще люблю его.

Личной жизни у меня нет. Её просто не может быть при таком жёстком графике. Помимо будней, нередко соглашаюсь поработать в выходные. Так легче. На работе я не думаю о своей безответной любви. Я всецело отдаюсь работе. Она заменяет мне все. Я живу своей работой.

Вскоре меня замечают и повышают до менеджера. Ничего не меняется, но платят больше. Я довольна. К концу второго года однообразная работа наскучивает. У меня появляется слишком много свободного времени в течение рабочего дня, так как все действия доведены до автоматизма. И меня накрывает. Я начинаю всё больше и больше думать о нём. Я снова слишком много думаю о Паше. Непозволительно много думаю о женатом мужчине. Я ему не нужна. Зачем я ему? Какая глупость, что время лечит. Ха! Оно не лечит. Оно позволяет только смириться. Всего лишь даёт возможность приспособиться к реальности, чтобы можно было жить дальше. Если не жить, то хотя бы существовать. Но не в условиях наличия времени, которое можно тратить по собственному усмотрению. Увы, не в этом случае.

Чтобы изжить тянущую пустоту в своем сердце, я поступаю в РГГУ на юридический. Я усердно изучаю право. Каждую свободную минуту я изучаю право, чтобы не думать. Я изучаю правовые основы других государств, когда все дисциплины, предлагаемые образовательной программой, изучены вдоль и поперёк. Я не могу позволить, чтобы мой мозг пустился в свободное плавание. В такие минуты моё «я» неминуемо разбивается вдребезги о скалы под названием «любовь всей моей жизни». И от этого очень больно. Всё еще больно.

К третьему курсу я лучшая на потоке. Я лучшая среди тех, кто последние пять лет обучался на юрфаке. Я лучшая. Меня замечают. Мне это не нужно. Я абсолютно не амбициозный человек, но меня замечают. И вот я уже пишу научный труд на тему «Прецедентное право Викторианской эпохи». Экзамены за четвёртый и пятый курс сдаю экстерном. И через три года получаю диплом. Еще через три – у меня учёная степень. Я кандидат юридических наук. В двадцать три года я кандидат юридических наук. Меня уговаривают остаться на кафедре, но я не хочу бросать свою работу. Я старший менеджер. Меня пророчат на место руководителя сектора оптовых продаж. Я лучший сотрудник русского филиала. Мне двадцать три и у меня превосходные перспективы в международной торговой компании.

Я больше не живу в замшелой комнате. Снимаю весьма приличную однушку возле метро. За счёт компании обучаюсь французскому языку. У меня превосходное произношение. Начальство обещает отправить меня на стажировку в Париж. Париж! Брежу Парижем. Меня волнует предстоящая поездка. Париж – город любви. Город, навсегда изменивший мою жизнь.

За все шесть лет у меня не было отношений. Я не оставила себе времени, чтобы думать о личной жизни. Мне не нужна личная жизнь. Я слишком занята, чтобы размениваться по мелочам. К тому же я невзрачная серая мышь, как и раньше. Правда, я сильно похудела за эти годы. Единственное, что напоминает о прежней пампушке – моя грудь. Мне она кажется слишком большой. Я стесняюсь её и стараюсь спрятать под широкими блузками и свитерами.

Я не думаю о том, как выгляжу. Главное, чтобы мой внешний вид соответствовал корпоративному кодексу. Белый верх, тёмный низ, туфли-лодочки, легкий неброский макияж. Всё сдержанно. Без излишеств. Весь мой гардероб заранее продуман специалистами по корпоративной этике. Другой одежды у меня нет. Она мне ни к чему. Я не хожу на вечеринки с друзьями. У меня нет друзей. В отпуск я не езжу. Он мне не нужен. Зачем? Выходные провожу дома, разгребая скопившиеся за неделю бытовые проблемы. Для чего наряды? Чтобы помыть пол, мне достаточно старых треников и растянутой футболки.

Поездка в Париж. Звучит многообещающе. Представляю «Мулен Руж», Елисейские поля, Лувр, Эйфелеву башню. В воздухе пахнет свежеиспеченным багетом и «Шанелью № 5». Обожаю этот запах. Обволакивающий, тягучий, чувственный. Запах роскоши, запах успеха, запах уверенной в себе женщины.

Все готово. Через неделю я буду в Париже. Целый месяц Парижа в моей жизни. В Париж я еду не одна. Со мной еще двое коллег – Миша и Слава. Мне они не нравятся. Не нравится, как они улыбаются при встрече со мной в коридорах офиса. Не нравится, как они смотрят на меня. Не нравятся их голоса. Слишком приторные, слишком слащавые. Масляные улыбки, игривые взгляды. Для меня это слишком. Я против неформальных отношений на работе. К тому же я никому из них не давала повода думать, что со мной может быть как-то иначе. Только рабочие отношения, только то, что регламентировано корпоративной этикой. Иначе никак. Иначе быть не может. Только не со мной. С кем угодно. Не со мной.

***

Сегодня в офисе особое оживление. Сегодня в наше представительство приехало высшее руководство – мсье Драка. Мсье Пьер Анри Драка. В сопровождении крупных держателей акций нашего предприятия.

Я хорошо говорю по-французски. И я без пяти минут руководитель сектора оптовых продаж. Похоже, сегодня мне придется отдуваться за все оплошности нашего сектора. Я уже имела удовольствие лично познакомиться с генеральным директором и главным акционером компании мсье Драка. Пьер Драка ровесник моего отца. Вопреки всем моим представлениям о французах, излишне полноват и лысоват. К тому же постоянно вытирает носовым платком выступающий на мощной холке пот. Что в моих глазах не добавляет ему привлекательности. Мсье Драка не вызывает во мне каких-то особых чувств, кроме благоговейного трепета подчинённого перед начальствующим лицом. И, по-моему, это чувство взаимно. Пьер чувствует, как я робею перед ним, и начинает давить. Давит, ломает, заставляет дрожать при одном только взгляде на него, а потом улыбается и спрашивает, как мне нравится работать в компании. Я выдыхаю и расслабленно улыбаюсь, понимая, что на сегодня экзекуция закончена.

Но в этот раз всё иначе. Мсье Драка сидит за овальным столом в обществе трёх мужчин. Никого из них не знаю. Знаю лишь, что это крупные акционеры компании. Чувствую себя, как на экзамене. Мсье Драка прёт буром. Сегодня он готов раскатать меня в лепёшку. Сегодня ему особенно хочется показать свою власть. И у него, надо сказать, получается. Я то краснею, то бледнею под взглядом его маленьких поросячьих глаз. Остальные мсье не сильно заинтересованы в том, что я рассказываю. Двое из них тихо перебрасываются между собой короткими фразами. Третий скользит по мне уничижительным взглядом. От чего у меня начинается дрожь в коленях. Зачем он так смотрит? Слишком явно разглядывает мои ноги от лодыжек до бедер. Без тени зазрения. Хвала корпоративному этикету, мои бедра целомудренно прикрыты тёмно-серой юбкой прямого кроя, мягко подчёркивающей, но не слишком облегающей фигуру. Он изучает меня усталым взглядом глубоко посаженных глаз, похожих на серые жемчужины. По его взгляду невозможно понять, о чём он думает. Мужчина немногим моложе Пьера. Лет сорок-сорок пять. Но выглядит, не в пример Драка, очень подтянуто. Лицо яркое, запоминающееся. Его нельзя назвать безбожным красавцем. Но в нем определённо что-то есть. Что-то, что заставляет мое сердце биться чаще, а ладони потеть.

– Мадемуазель Карин, – вздрагиваю от его низкого, с легкой хрипотцой, голоса. – Так что Вы предлагаете?

Я слегка удивлена. Не думала, что он слушает меня. Мне показалось, что его интересуют только мои лодыжки.

– Мсье… – я вопросительно смотрю на незнакомца. Мы не представлены.

– Пуавр. Жильбер Пуавр. К Вашим услугам, – его губы изгибаются в полуулыбке. По моему телу пробегает электрический разряд. Пуавр кивает.

– Мсье Пуавр, мне очевидно, что нам нужен квалифицированный специалист по работе с крупными оптовиками.

– Я думал, мадмуазель Карин, что Вы вполне квалифицированы для этой работы. Неужели я ошибался? – смотрит пронзительным взглядом. Выражение лица пренебрежительное.

– Мсье Пуавр, я не могу справится со всем одна. Мне нужен помощник. Организационные вопросы отнимают у меня слишком много времени.

Говорю уверенно, чеканя каждое слово. Меня выводит из себя его высокомерное замечание. Я злюсь. Его брови удивлённо взлетают. Он щурится, глядя мне прямо в глаза.

– Карин, мы подумаем над вашим предложением, – встревает Драка, по-отечески пытаясь сгладить назревающий конфликт.

Пуавр смотрит мне в глаза непозволительно долго. От его взгляда внутри все сжимается. Нервы натягиваются тетивой. Пуавр вызывает во мне непонятную тревогу.

– Мсье, если к мадемуазель Карин больше нет вопросов, то давайте отпустим её и устроим обеденный перерыв, – голос Пьера выводит из оцепенения. Я снова вздрагиваю. Замечаю, как зрачки Пуавра на доли секунды расширяются. По лицу мелькает едва заметная тень.

Неловко улыбаюсь. Желаю господам приятного аппетита и выхожу из кабинета. Сердце клокочет в горле. Иду к кулеру и наливаю воды. Пью с жадностью большими глотками. Я слишком переволновалась.

– Ну как все прошло? – слышу за спиной голос Миши. Того самого, с которым мне предстоит вскоре ехать в Париж.

Поворачиваюсь и натянуто улыбаюсь. Мне не хочется с ним разговаривать. В эту минуту мне хочется, чтобы меня оставили в покое. Я перенервничала. Мне надо унять дрожь в коленях и бешенную пульсацию в груди.

– Всё хорошо, – кидаю я Мише и тут же направляюсь в дальний конец коридора – туда, где расположены переговорные. Мне надо побыть одной хоть пару минут. Пару чёртовых минут.

Захожу в кабинет и закрываю за собой дверь. Здесь нет окон, поэтому очень темно. Свет не включаю. Сижу в темноте, пытаясь привести себя в состояние душевного равновесия. Закрываю глаза и вспоминаю Пашу. Я снова думаю о нём. Почему я до сих пор думаю о нём? Не сопротивляюсь течению подсознательных образов. Так легче привести мысли в порядок. Думаю о том, каким он стал. Мама говорила, что Паша открыл свой автосервис. Мила родила второго ребёнка. Ребёнка с глазами цвета тропического моря. По щекам текут слёзы. Наверное, это результат нервного напряжения. А всё мсье Пуавр со своим дурацким высокомерным замечанием! Чувствую неприязнь к этому человеку. В нем есть нечто, что меня сильно раздражает. Злюсь на Пуавра.

Дверь в переговорную внезапно открывается. На пороге Пуавр. Держит в руках телефон. Стоило только вспомнить! Включает свет.

Смотрю на него недовольным взглядом. Пуавр уткнулся в телефон. Меня, кажется, не замечает. Куда мне! Судя по всему, я для него пустое место! Водит по тачпаду пальцем. Что-то читает.

– Мадемуазель Карин, – не отрываясь от экрана, – принесите мне кофе. Эспрессо. Без сахара. Спасибо.