Качели. Сборник стихов

Красная смородина меж белыми и чёрными —
случайно.
Пламя красное пылает над трущобами.
печально.

Крови красной лужа – нож и человек.
статья.
Красное пятно, что красит серый век —
я…

    2007

В пальцы по шипу

Жадно в рот холодный воздух,
Жадно в уши тишину,
Жадно свет в глаза, и розой
Жадно в пальцы по шипу.

Небеса меня залили
Влагой ржавой в механизм,
Там, где медленно прогнили
Люди в войнах за цинизм.

Чтобы люди стали думать,
По утрам рассвета ждать…
Чтобы каждый вечер в сумме
Стали радость умножать.

Чтобы счастье в передозах
Заполняло темноту…
Жадно в рот холодный воздух,
Жадно в пальцы по шипу.

    2008

Оргазма

Я хочу, чтобы весна схватила этот город за яйца, перебирая пальцами и улыбаясь и чтобы он кончил от мысли о свежих листьях. Когда прохожие пялятся – чтобы стонал, тёрся ветром о провода. И чтобы таял. И чтобы вода!

Солнце старалось длинными пальцами, бесстыже щупало сугробы дорог, ненароком задевая бордюры и кашеобразные лужи. Хочу, чтобы эти широкие магистрали блестели от талой влаги, играли, лоснились в потоках миндального масла. Держать всё в себе – это гораздо хуже.

Персиковые ворсины веток с росой наручниками мостов пристёгнуты к вскрывшимся рекам. В глазах наших окон испуг вперемешку с похотью и экстазом, что человеком не контролируется, что вызван особым запахом весеннего воздуха. Его дозы варьируются от сотен литров до считанных миллиграмм.

Облака скользко тёрлись о купола храмов, Луна плакала от счастья, пошло улыбаясь растущим месяцем. В воспоминаниях прошлого тесно, поэтому вечером свежестью вздуются шторы, сломаются створки окон, холод скрутит тебя с одеялом в кокон, и донесёт сюда семена полосатых башен.

Не так уж смешон и страшен в оргазме любимый город.

    2010

«Давай заставим бога съесть запретный плод…»

Давай заставим бога съесть запретный плод,
Тогда все люди стали бы свободны,
Он ждал на небесах нас целый год,
Но не дождётся – примет грех наш первородный.
И будет на земле он среди нас,
Оставив сад Эдема к запустению,
С тобой и мной он будет глаз на глаз,
Творец, что равен своему творению.
Я буду по утрам его поить,
Как и тебя, фруктовым сладким чаем,
И если он захочет с нами жить,
Мы всё о мире, стало быть, узнаем.

А сможет бог в искусстве повторить
Свой бесконечно пылкий акт творенья?
И сердце каждое заставить позабыть
Последствия его грехопаденья?
Не думаю, что сможет жить в словах
И к музыке живой наш бог способен.
Ему не ведомы позор и страх,
А музыка – печаль и страсть, и боль,
И жалость, что уходят навсегда
Из нашей жизни лучшие моменты.
Рождаются и гибнут города,
Людские жизни рвутся, словно ленты…
Как сможет бог наш музыку понять,
Когда он положил нам боль и бренность,
А мы ему в ответ – ни дать ни взять
Мелодий новых яркость и бесценность.

    2011

Я вернусь

Я вернусь в пламенный океан неба, в безумии теряя точку опоры. Моя музыка заставит каждого прыгнуть в огонь. Мои годы сгорбились и скрутились в спираль, ты сидишь напротив – жаль, что тебя здесь нет.

Одиночество не должно быть развеяно, клянусь временем – жарко от этих нот, тоскливо, гроза зла, но плаксива на удивление, дождь безразличен. Только горящая полоса заката кричит мне. Неумолимо приближается дата молчания истинного. Деревья панически шепчутся, словно услышали выстрел, а это всего лишь гром.

Потом – завтра, послезавтра может, после завтрака, после запаха тополиного тлена, я вернусь в пламенный океан неба. Губы, шепча стихи, истлеют, губы движутся, хрустят угли: по трубам, по трупам, по тропам, по тромбам… Потом я зажарюсь в свёртке из одиночества и сомнений, из ярких предчувствий.

Земля, пьяная устрица под языки листьев прячется от скрипа асфальта, и фальшь голоса – гастритная памятка, может… Этот момент всего лишь вечность, банально, но честно, и явственно, пресно, как надо, тополей пьяная колоннада на закате в грозу играет тревожную клоунаду.

    2011

Жара всердце декабря

Так тепло и приятно смотреть в белый экран и ждать. Падая на кровать, вляпался втихаря в моё протрезвевшее время.