Прошу, найди маму
– Мама пропала!
Взволнованный голос младшего брата был словно треск, который раздаётся, когда ступаешь на тонкий лёд. Его привычная повседневная жизнь пошла трещинами. Узнав от брата, что мать не смогли найти после того, как она одна осталась на платформе метро, он ещё не мог предположить, что она пропадёт. Когда младший брат сказал, что подал заявление в полицию, он даже подумал, не лишнее ли это? Только через неделю он разместил объявление в газете и обзвонил все отделения «Скорой помощи» при больницах. Каждую ночь, разделившись на группы, они ходили по центрам содержания бездомных, но всё было тщетно. Мать, которая, по словам отца, осталась одна на платформе станции метро «Сеульский вокзал», как сквозь землю провалилась. Иногда даже хотелось переспросить у отца, действительно ли они приехали в Сеул вдвоём. После исчезновения матери прошло десять дней, потом две недели, и вот уже прошёл почти месяц, как семья отчаянно металась в поисках матери.
Он отдал свои объявления сестре.
– Всё-таки надо туда съездить.
– В Йонсан?
– Да.
– Ты что-то вспомнил?
– Да, это место, где я жил, когда только переехал в Сеул.
Он сказал, что, если нужно будет, позвонит, и попросил держать телефон при себе, чтобы не пропустить. Этого можно было и не говорить. Сестра, которая раньше часто не брала трубку, теперь отвечает на звонок, не успеет он прозвонить и трёх раз. Брат направился к стоянке такси. Мать очень переживала за дочку, хотя ей уже перевалило за тридцать пять, но она так и не вышла замуж. Иногда мать звонила с самого утра: «Хёнчхоль, сходи к Чихон, она опять не берёт трубку. И не отвечает, и сама не звонит… – взволнованно говорила мать. – За месяц ни разу с ней не поговорила». Хёнчхоль успокаивал, что сестра, наверное, опять пишет книгу или куда-нибудь уехала, но мать всё равно просила его сходить к сестре. «Она ведь одна. Вдруг она заболела или ещё что. Поскользнулась, упала в ванной и не может встать…» Слушая мать, он соглашался, что всё это и вправду может случиться с живущим в одиночестве человеком. Когда он по просьбе матери по дороге на работу или в обед наведывался к сестре, перед её дверью частенько лежали горы газет – это означало, что она уехала. Он складывал газеты стопкой и, засунув их в контейнер для мусора, уходил. Если же перед дверью не было газет, он настойчиво давил кнопку дверного звонка, давая понять, что знает: она внутри. Тогда сестра высовывала из-за двери растрёпанную голову и недовольно спрашивала: «Ну, что опять?» Однажды, трезвоня в дверь, он встретил человека, который, судя по всему, тоже пришёл к сестре. Незнакомец смущённо поздоровался. Хёнчхоль не успел ещё ничего спросить, как молодой человек первым сказал: «Вы с Чихон так похожи, что можно даже не спрашивать, кто вы». Он сказал, что он тоже пришёл, потому что Чихон перестала отвечать на звонки. Когда Хёнчхоль сообщал матери, что сестра уехала куда-то или что она дома и с ней всё в порядке, мать глубоко вздыхала: «Ох, случись чего, так мы даже и не узнаем». Потом добавляла: «Так чем, ты говоришь, она занимается?» Пропадая на две недели, а иногда и на целый месяц, сестра писала романы. Если мать спрашивала: «Неужели нельзя писать, но отвечать на звонки?», она бурчала себе под нос: «Ладно, в следующий раз буду звонить». И всё. Но, несмотря на эти просьбы, Чихон продолжала периодически пропадать. После того, как он несколько раз проигнорировал просьбу сходить к сестре, мать перестала просить его. Она лишь сказала: «Я поняла, тебе не до того». Но судя по тому, что Чихон продолжала пропадать, он предполагал, что мать просит кого-то другого из родственников проведать её. После того, как мать исчезла, Чихон всё время повторяла: «Это, наверное, мне наказание».
От Сеульского вокзала до ворот университета Сукмён образовалась пробка. Он перевёл взгляд и посмотрел в окно машины. Он вглядывался в каждого прохожего, надеясь, что, может быть, среди этой толпы увидит маму.
– Вы сказали, администрация района Йонсан-2? – спросил водитель такси, сворачивая от ворот университета Сукмён в сторону старшей школы Йонсан.
Он не услышал вопроса.
– Мужчина!
– Да?
– Остановить перед районной администрацией Йонсан-2?
– Да.
Это была та дорога, по которой в свои двадцать лет он ходил каждый день, не пропустив ни дня, но проплывающий за окном пейзаж казался совсем незнакомым. «Неужели это та самая дорога?» – подумал он. С другой стороны, было бы ещё более странным, если бы за тридцать лет ничего не изменилось.
– Сегодня суббота, наверное, тут всё закрыто.
– Я знаю.
Водитель хотел было ещё что-то сказать, но передумал. Хёнчхоль вынул из кармана объявление и протянул таксисту.
– Если вдруг где-нибудь увидите этого человека, сообщите, пожалуйста…
– Это ваша мама?
– Да.
– Как же так случилось?..
Прошлой осенью Чихон позвонила ему и сказала, что с матерью что-то не так, но Хёнчхоль не придал этому значения. Он понимал, что в таком возрасте могут быть небольшие проблемы со здоровьем. Выслушав тревожные рассказы сестры, что от головных болей мать иногда даже теряет сознание, он звонил матери, но каждый раз она радостно отвечала на звонок: «Хёнчхоль, это ты?» – «Мама, что случилось?» – спрашивал он, а мать, смеясь, отвечала: «Ой, я бы только рада была, если бы хоть что-то случилось. Да не переживай. Ну что может случиться у двух стариков? Главное, чтобы у вас всё было хорошо».
– Приезжайте как-нибудь в Сеул.
Мать невнятно отвечала: «Ну да… Хорошо». Возмущённая его безразличием, сестра даже однажды приехала к нему на работу и протянула снимок. Она передала слова врача, что мать перенесла инсульт, о котором даже не знала. Но Хёнчхоль по-прежнему не понимал серьёзности ситуации.
– Слушай! Ты точно тот самый Юн Хёнчхоль или тебя подменили? – спросила сестра и посмотрела ему прямо в глаза.
– А что такого? Мама сказала, что всё в порядке.
– Ты ей веришь? Мама же всегда такая. Это её манера говорить. Ты же сам знаешь! Она ведь так говорит, потому что чувствует себя виноватой перед тобой.
– Виноватой за что?
– Откуда мне знать? Из-за тебя она всё время чувствует себя виноватой.
– За что?
– Не знаю, но она постоянно так говорит. Это ты мне скажи, почему она всё время просит у тебя прощения?
Тридцать лет назад Хёнчхоль сдал экзамен на статус госслужащего пятого класса, и его распределили работать в администрацию района Йонсан-2. Когда он, выпускник деревенской школы, не поступил в столичный университет, мать была просто обескуражена. Это была естественная реакция для матери. С младшей школы и до окончания старшей он всегда был примерным учеником. На всех экзаменах он всегда был лучшим. В шестом классе он лучше всех сдал вступительный экзамен в среднюю школу, поэтому вступительный взнос можно было не оплачивать. Все три дальнейших года учёбы он опять же был лучшим, и за его обучение ни разу не платили. В старшую школу он тоже был зачислен с лучшим баллом. «Ну дайте уже хоть раз заплатить за учёбу», – гордо шутила мать. Мать привыкла, что сын всегда везде первый, поэтому, когда его не взяли в университет, долго не могла в это поверить. Узнав, что он не только не стал лучшим среди абитуриентов, но и вообще не поступил, мать недоумевала: «Если ты не поступил, кто тогда поступает?» Хёнчхоль собирался и в университете стараться изо всех сил, чтобы опять стать первым. Вернее, не то чтобы он собирался, просто по-другому не могло быть. Ему обязательно нужно было получить стипендию, которая покрывала бы стоимость обучения. Не поступив, он был вынужден искать другой путь. Можно было сделать через год ещё одну попытку, но Хёнчхоль такой вариант даже не рассматривал. Вскоре он свой путь нашёл. Он сдал два вида экзаменов на статус госслужащего, и оба успешно. Как только ему пришло первое распределение из двух, он сразу уехал из родительского дома. Через несколько месяцев, когда он узнал, что в столичном вузе вечерней формы обучения есть юридический факультет, где он хотел бы учиться, он решил подать документы, но оказалось, что требуется свидетельство об окончании старшей школы. Если бы он отправил письмо с просьбой получить свидетельство и выслать его по почте, то оно бы не успело дойти вовремя. Поэтому в письме он попросил, чтобы отец получил свидетельство и передал автобусом, который едет в Сеул, после чего позвонил бы с почты ему на работу и сообщил время прибытия автобуса, чтобы он смог забрать документ. Он ждал весь день, но никто так и не позвонил. Это было в те времена, когда в доме родителей ещё не было телефона, и он даже не мог узнать, что случилось. Он очень переживал, потому что на следующий день заканчивался приём документов, но уже поздно ночью в дверь администрации кто-то громко постучал. В то время он жил прямо на работе. Сотрудники должны были по очереди дежурить по ночам. Ему было негде жить в Сеуле, и он поселился в сторожке дежурного. Получилось, что он как бы каждую ночь был на дежурстве. Услышав, как кто-то отчаянно стучит в дверь, он вышел и увидел в темноте какого-то молодого человека.
– Это ваша мать?
За молодым человеком стояла его мать и дрожала от холода. Не успел он ответить, как мать со словами: «Хёнчхоль! Это я, мама!» – вышла вперёд. «Через семь минут комендантский час!» – сказал молодой человек, посмотрев на часы, после чего сказал матери: «Ну тогда до свидания!» – и скрылся в темноте приближавшегося комендантского часа.
Отца не было дома. Когда дочь прочитала письмо, мать не находила себе места, думая, как поступить. Она пошла в школу, которую окончил Хёнчхоль, получила сертификат об окончании и прямо оттуда пошла на вокзал. Это была её первая поездка на поезде. Прибыв на Сеульский вокзал, она спрашивала у прохожих, как добраться до района Йонсан. Проходивший мимо молодой человек тогда её и заметил. Услышав, что ей нужно срочно что-то передать сыну, он согласился проводить её. Была зима, на ногах у мамы были синие шлёпанцы. Она сказала, что осенью, когда собирала рис, случайно поранила серпом верхнюю часть стопы в районе большого пальца, рана не зажила, поэтому пришлось искать обувь с открытой передней частью, и, кроме шлёпанцев, ничего не нашлось. Разувшись перед входом, мать вошла в комнату дежурного и со словами: «Надеюсь, не опоздала», – протянула ему сертификат об окончании старшей школы. Её руки были ледяными. Он обхватил своими ладонями её похожие на ледышки руки. И дал себе слово, что во что бы то ни стало сделает счастливыми эти руки, женщину с этими руками. Но вслух он лишь упрекнул мать за то, что она согласилась пойти с незнакомым человеком. Мать осудила его в ответ: «Как можно жить, не доверяя людям! В этом мире хороших людей гораздо больше, чем плохих!» – и улыбнулась своей привычной светлой улыбкой.
Стоя перед закрытым зданием районной администрации, он окинул его взглядом снизу вверх. Не может быть, чтобы мать смогла добраться сюда сама. Если бы она была в состоянии добраться сюда, она точно так же смогла бы добраться и до его дома. Девушка, которая сообщила, будто видела тут женщину, похожую на его мать, сказала, что запомнила её по глазам. Она также сказала, что та была в синих шлёпанцах. Синие шлёпанцы… Отец сказал, что мать была не в синих шлёпанцах, а в бежевых босоножках на низком каблуке. Девушка же однозначно говорила про шлёпанцы, лямка которых от долгого хождения над большим пальцем глубоко врезалась в кожу. Но он только сейчас вспомнил, что мать была в бежевых босоножках, а не в шлёпанцах. Потоптавшись у закрытой двери администрации, он пошёл бродить по улице, осматривая окрестности женской старшей школы Босон и дороги, ведущей к церкви Ынсон.
Осталась ли по сей день в районной администрации та сторожка дежурного?
Комната дежурного, где в свои двадцать лет, укрывшись одним одеялом на двоих, они спали с мамой, которая всё бросила и приехала на поезде в Сеул, чтобы привезти ему документы… Это был последний раз, когда он спал с ней рядом. От наружной стены сильно тянуло холодом. «Я около стены быстрее засыпаю», – поднявшись, мать поменялась с ним местами. «Там ведь дует…» Он встал и подставил к стене сумку, составил книги. Наверх положил одежду. «Я же сказала, что всё в порядке, – мать отодвинула его руку. – Засыпай быстрее. У тебя завтра рабочий день».
– Мам, ты же в первый раз в Сеуле, как тебе тут? – спросил он, лёжа рядом с матерью и глядя в потолок сторожки дежурного. Мать усмехнулась и ответила: «Да ничего особенного».
– Ты мой первый ребёнок. Уж сколько всего я сделала в первый раз благодаря тебе. Ты открыл мне новый мир. Столько нового со мной случилось. В первый раз у меня был такой огромный живот, в первый раз кормила. Когда я тебя родила, мне было столько, сколько тебе сейчас. Помню твоё красное личико с закрытыми глазами… Все говорят, что, когда видят своего ребёнка, радуются. А я, помню, даже грустила… Неужели я и вправду родила этого ребёнка?.. И что с ним теперь делать?.. Сначала было страшно даже прикасаться к маленьким пальчикам. Помню, как крепко ты сжимал свои маленькие кулачки. А когда я по одному пальчику расправляла сжатый кулачок, ты так улыбался… Ты был таким крошечным, что было страшно сделать что-то не так. Ну что я тогда знала? Вышла замуж в семнадцать, и когда до девятнадцати не могла забеременеть, твоя тётя начала ворчать, мол, что, похоже, у меня не будет детей. Поэтому, как я узнала, что беременна, у меня была одна мысль: ура! наконец-то не надо будет выслушивать всё это. Я радовалась, когда потом видела, как с каждым днём растут твои пальчики. Когда было тяжело, я заходила к тебе, разжимала маленькие кулачки, теребила ножки. Это давало силы. А как я радовалась, когда впервые обула тебя в ботиночки! А когда ты своими маленькими ножками шёл ко мне, я была так счастлива, как не была бы счастлива, если бы передо мной высыпали гору драгоценностей. А когда отправляла тебя в школу? Пришивала бирку с именем и вкладывала в карман носовой платок, и тогда мне казалось, как будто я сама повзрослела. А что могло быть лучше, чем наблюдать, как ты растёшь? Я постоянно приговаривала про себя: «Расти, расти, мой сынок». В один прекрасный день я обнаружила, что ты уже выше меня».
Приподнявшись, мать наклонилась в его сторону и провела рукой по волосам.
– Хоть я и приговаривала: «Расти, расти», – когда ты стал выше меня, мне даже стало как-то страшно.
– …
– Дети бывают разные, но тебе не нужно было ничего говорить. Ты всё делал сам. Ты был таким красивым, а учился-то как хорошо! Я так горжусь тобой, что иногда даже не верится, что это я родила тебя… Видишь, если бы не ты, я бы и в Сеуле так и не побывала.
Он подумал, что должен заработать много денег, чтобы в следующий раз, когда мать приедет в Сеул, уложить её спать в тепле. Подумал, что не должен допускать, чтобы она спала на холоде. Прошло какое-то время. «Хёнчхоль», – чуть слышно позвала его мать. Он уже задремал, и голос матери послышался ему будто издалека. Мать протянула руку и погладила его по голове. Она села, согнувшись, и посмотрела на спящего сына, потом осторожно протянула руку и погладила его лоб. «Прости свою мать». Она быстро одёрнула руку, чтобы вытереть слёзы, но несколько слезинок успело упасть на его лицо.
Проснувшись на рассвете, он увидел, что мать подметает пол. Он попытался остановить её, но она сказала: «А зачем тогда человеку руки?» – будто бы её кто-то наказал, если бы она позволила своим рукам бездельничать. Она намочила тряпку и вымыла пол, после чего тщательно вытерла все столы сотрудников, которые ещё не пришли на работу. Изо рта у матери шёл пар, а из синих шлёпанцев выдавался отёкший подъём стопы. Пока они ожидали открытия столовой, чтобы позавтракать супом из проросшей сои, руки матери работали, и вскоре офис администрации засверкал чистотой.
Вот он, этот дом. Оказывается, он ещё стоит. Хёнчхоль был удивлён. Он случайно вышел к этому дому, скитаясь в окрестностях в поисках матери. Именно здесь он тридцать лет назад снимал комнату. Как и тогда, над воротами торчала острая железная пика, похожая на стрелу. Одно время девушка, которая любила его, но не могла ждать, приходила повесить на эту пику пакет с чем-нибудь вроде горячей паровой булки. Этот дом был единственным, который остался с тех времён, а на месте остальных выросли невысокие застройки.
«Залог 10 млн вон и 100 тыс. вон ежемесячно», – прочитал он вывеску на воротах.
«Либо залог 5 млн вон и аренда 150 тыс. вон ежемесячно.
Площадь 26 кв. м., кухня с мойкой, в туалете имеется душ.
Поблизости гора Намсан – удобно заниматься спортом. 20 минут до Каннама. 10 минут до Чонно. Недостатки: довольно маленький туалет. Но вы же не будете жить в туалете. В Йонсане вы не найдёте таких цен. Причина, почему я выселяюсь, несмотря на хорошие условия: купил машину, нужна стоянка. Пишите SMS или на электронную почту. Ищу арендатора сам, чтобы сэкономить на риэлторе».
Прочитав объявление вплоть до номера телефона и электронного адреса, он толкнул калитку внутрь. Как и тридцать лет назад, дверца поддалась. Он заглянул во двор. Как и раньше, в доме, построенном буквой «П», двери всех квартир выходили в сторону двора. Дверь квартиры, где он когда-то жил, была плотно закрыта на замок.
– Есть тут кто-нибудь? – громко спросил он, повысив голос.
Открылись двери двух-трёх квартир. Две молодые девушки с типичными для школьниц стрижками каре и двое юношей лет по семнадцать, высунув головы, уставились на него. Он вошёл внутрь.
– Вы случайно не видели эту женщину?
Сначала он протянул листовку девушкам. Потом поспешил сунуть объявление в руки юношам, которые уже собрались закрыть дверь. Внутри были ещё две девушки примерно такого же возраста. Увидев, что он заглядывает внутрь, парни резко захлопнули дверь. Снаружи квартира была почти такая же, как и тридцать лет назад, но внутри была переделана в квартиру-студию. Судя по всему, объединили кухню и комнату. В углу комнаты виднелась мойка.
– Не знаем!
Девушки отдали ему объявление. Похоже, они только что проснулись и не успели ещё протереть глаза. Когда он направился к калитке, девушки посмотрели ему вслед. Как только он вышел за ворота, одна из дверей открылась и из-за неё выглянул парень:
– Подождите!
– Кажется, эта бабушка несколько дней назад сидела тут перед воротами.
Когда Хёнчхоль подошёл, второй парень, высунув голову, возразил:
– Да нет! Она была совсем дряхлой старушкой, не похожа на фотографию. И причёска другая… Та была просто нищая.
– Но глаза-то похожи. Посмотри! Точно такие… А если мы её найдём, вы и вправду дадите пять миллионов?
– Если даже и не найдёте, а подробно расскажете, я отблагодарю.
Он попросил молодых людей выйти. Девушки снова приоткрыли дверь и наблюдали в щёлку.
– Тут у нас недалеко живёт человек, у него пивной бар, так вот, эта старушка – его мать. Говорят, у неё старческое слабоумие, её заперли дома, но она тайком вышла и заблудилась. Хозяин приходил и забрал её домой.
– Да нет, я видел ещё эту… У неё была рана на ноге, она гноилась. Мухи садились, а она их отгоняла… Короче, выглядело ужасно, ещё и воняло, поэтому я подробно не рассмотрел.
– И что? Ты видел, куда она ушла? – спросил Хёнчхоль.
– Нет. Я пошёл домой. Она пыталась за мной увязаться, поэтому я закрыл ворота…
Кроме этого парня, больше никто не видел её. Парень ходил за Хёнчхолем, всё время приговаривая: «Честное слово, я видел». Они шли вместе, парень то и дело выходил вперёд, заглядывая то в один, то в другой переулок. Расставаясь, Хёнчхоль дал парню 100 000 вон. Парень был счастлив. Хёнчхоль попросил, чтобы, если он вдруг ещё раз увидит старушку, не отпускал никуда и сообщил ему. Не особо вслушиваясь, парень спросил: «Тогда дадите пять миллионов?» Он кивнул. Парень попросил ещё несколько объявлений, сказав, что расклеит их на заправке, где он работает, и если по ним кто-то откликнется и старушка найдётся, то это будет благодаря ему, поэтому и в этом случае он сможет рассчитывать на пять миллионов. Хёнчхоль согласился.
Те старые обещания, которые он дал сам себе, что сделает мать счастливой… Мать, которая тогда сказала: «Я около стены быстрее засыпаю», – чтобы сыну не пришлось спать у стены, и поменялась с ним местами… Клятвы, что, когда в следующий раз она приедет в Сеул, он уложит её спать в тепле…
Он достал из кармана сигарету и сунул её в рот. С каких-то пор он уже не принадлежал сам себе. Какое-то время он жил, фактически позабыв о матери. «Чем я занимался в то время, когда мама, не успев сесть с отцом в метро, осталась одна на незнакомой станции?» Ещё раз подняв взгляд и посмотрев на районную администрацию, он развернулся. «Чем я занимался тогда?» Он в отчаянии опустил голову. Накануне того дня случилась неловкая ситуация, когда они выпивали с коллегами по работе. К., всегда вежливый в трезвом состоянии, после нескольких рюмок начал ехидно поддевать его: «Ты у нас самый умный!» В компании Хёнчхоль занимался продажами квартир в домах района Сондо в городе Инчхон, а K. продавал квартиры в городе Ёнин. К. сказал ему, что он «самый умный», имея в виду его идею в качестве подарка раздавать клиентам билеты на концерт певца, популярного среди людей среднего возраста. Это придумал не он, а его младшая сестра, писательница. Когда жена предложила его сестре забрать один из ковриков для ванной, которые дарили клиентам в прошлый раз, сестра сказала: «Не знаю, почему застройщики считают, что домохозяйкам нравятся такие подарки». В тот момент он как раз раздумывал, что же выбрать в качестве подарка для клиентов, поэтому спросил: «Ну а какой подарок можно придумать, чтобы произвести впечатление?» – «Не знаю, просто такие вещи быстро забываются. Наверное, чернильная ручка и то получше будет. Подумай. Если бы ты жене на день рождения подарил что-нибудь из кухонной утвари, думаешь, ей бы понравилось? На все эти коврики никто даже не обращает внимания. А если подарить что-нибудь типа книги или билета в кино, мне кажется, это произвело бы впечатление и клиенты бы запомнили такой подарок. Потому что чтобы его использовать, нужно выкроить время и всё время о нём помнить. Или это только я так считаю?» Похоже, сестра забыла про коврик, который для неё приготовила его жена, и не забрала. Когда на совещании зашла речь о подарке клиентам и Хёнчхоль предложил придумать что-нибудь из области культуры, никто особо не возражал. Один популярный среди людей среднего возраста певец как раз давал серию концертов, и Хёнчхоль смог закупить билеты в нужном количестве, за что получил благодарность от исполнительного директора. Похоже, это был любимый певец директора. Результаты опроса клиентов показали, что билеты на концерт способствовали повышению имиджа компании. Конечно, это не было связано с подарком, но квартиры в домах, которыми он занимался, были практически полностью распроданы, а у К. в Ёнине ушло только 60 процентов. Квартиры могли так и остаться нераспроданными, и это не могло не беспокоить К. Хёнчхоль отшутился, мол, это просто везение, но ещё после нескольких рюмок К. сказал, что если бы Хёнчхоль использовал свой неординарный ум в другой области, то стал бы, как минимум, главным прокурором. К. таким образом поддел его, потому что знал, что Хёнчхоль закончил юридический факультет и в своё время готовился к юридическому госэкзамену. В этих словах было скрыто и недовольство тем, что Хёнчхоль уж слишком быстро шагает по карьерной лестнице, хотя не был выпускником университетов Ё. или К., выпускниками которых было почти всё руководство. Дело закончилось тем, что, когда К. наполнил рюмку Хёнчхоля, тот просто вылил всё на пол и ушёл домой. Когда утром жена сказала, что не сможет встретить мать на Сеульском вокзале, потому что ей нужно съездить к Джин, он подумал, что он сможет встретить её сам. Отец хотел побывать у другого сына, семья которого недавно переехала на новую квартиру. Хёнчхоль хотел встретить родителей и отвезти их к младшему брату, но, когда пришёл на работу, почувствовал озноб и острую головную боль. «Ладно, отец же сказал, что они сами смогут добраться…» – подумал Хёнчхоль и вместо того, чтобы поехать на вокзал, пошёл в сауну неподалёку от офиса. В то самое время, когда он парился в сауне, куда обычно ходит после того, как много выпьет накануне, отец зашёл в вагон метро, оставив мать одну.
Причина, по которой деревенский мальчик захотел стать прокурором, – желание вернуть мать, которая, разочаровавшись в отце, ушла из дома. У женщины, которую привёл отец, была белая кожа, и от неё пахло пудрой. Когда женщина через ворота вошла в дом, мать ушла через заднюю дверь. Чтобы завоевать расположение обиженного мальчишки, она каждый день, собирая ему еду в школу, на рис клала яичницу. Выйдя из дома с едой, аккуратно сложенной в маленькие керамические плошки, он оставлял всё на крышке одного из глиняных горшков на заднем дворе. Младшие дети, стараясь, чтобы он не заметил, потихоньку забирали еду, приготовленную той женщиной, себе. По дороге в школу старший брат собрал всех младших детей перед кладбищем. Он выкопал яму и велел зарыть еду в землю. Младший брат, не послушавшись, схватил все баночки и начал убегать. Хёнчхоль догнал его и поколотил. А сестра всё закопала в яму, как сказал брат. Он думал, что после этого женщина не сможет давать ему еду в школу. Но женщина съездила в посёлок и купила новую коробочку для еды. Причём не обычную жёлтую жестянку, а банку-термос, в которой рис не остывает. Каким-то образом узнав, что сын не берёт в школу еду, которую готовит ему женщина, и голодает, ушедшая из дома мать наведалась к нему в школу. Это было примерно на десятый день после того, как женщина появилась в их доме.