Шевалье

Сеть связей, которую она унаследовала от Кловиса, действовала бесперебойно и скрытно, как и всегда, и она могла посылать как письма, так и деньги в различные места по пути беглецов, чтобы ее послания поступали туда к моменту их прибытия. Путешествие по Европе в разгар зимы было долгим и неприятным, и Аннунсиата знала, что им нужна любая помощь.

* * *

Одно следствие их путешествия под видом мужа и жены, которого Карелли не предвидел, открылось ему в их первую ночь, когда они остановились в гостинице по дороге в Лилль. Представившись как муж, жена и дочь, они получили две крошечные комнатушки, и служащие гостиницы проводили Карелли с Дианой в одну, а Алессандру в другую, причем у них не было никакой возможности что-либо изменить. Карелли повернулся в крайней озабоченности к Диане, когда они остались вдвоем.

– Я не мог предвидеть это, герцогиня. Что мы можем сделать? По правде говоря, я полагал, что ты и Алессандра будете спать вместе. Я не думал...

Диана рассмеялась.

– Мой дорогой Карелли, наверное, самое привлекательное в тебе то, что ты не предвидел такой ситуации. Но нам, безусловно, должны были дать комнату на двоих! В глазах всего мира мы – муж и жена. Мы сами выбрали это.

Карелли оглядел комнатушку в отчаянии.

– Ты ляжешь на кровать, а я буду сидеть на стуле и укутаюсь в плащ. А завтра...

– А завтра ты не сможешь ехать верхом, если ты всю ночь просидишь на жестком стуле, – насмешливо проговорила Диана.

– Завтра, – продолжил он твердо, – нам надо сменить наш вид. Я буду твоим лакеем, или дядей, или кем-нибудь в этом роде.

Диана подошла ближе, и, несмотря на холод и сырость гостиничной комнаты, Карелли бросило в жар.

– Милорд граф, неужели ты меня боишься? Ты, который привык к грохоту канонады, воинственным крикам варваров? Ты, тысячу раз ходивший в атаку на вражеские ряды, боишься простой девушки?

Карелли молчал, наблюдая за ней с недоверием. Она положила руки ему на грудь и улыбнулась.

– Нынче ночью, милорд, ты будешь спать в этой постели, как и я. И я обещаю, что не причиню тебе вреда.

За дразнящей улыбкой он видел, что она имела определенную цель, и его тело непроизвольно напряглось от ее близости.

– Мы будем спать на одной кровати, – сделал он последнюю попытку, – но я буду лежать на краю, отдельно.

– Отдельно? В этой гостинице? – проговорила Диана. – Сомневаюсь, найдется ли здесь пара грубых одеял.

Она начала расстегивать пуговицы своего платья, и его охватила дрожь. Диана посмотрела на него, прищурившись по-кошачьи. Ее веки отяжелели, а губы были мягкие и пухлые. Она казалась почти сонной от желания.

– Диана, – произнес Карелли.

Его руки обхватили ее плечи, и, не в силах больше сдерживать себя, он решительно привлек ее к себе и поцеловал долгим и страстным поцелуем, чувствуя ее ответное желание. «Она хотела этого», – подсказал ему его разум с запоздалым удивлением. Когда, наконец, Карелли освободил ее, задыхаясь от волнения, Диана улыбнулась ему доверчиво, от чего кровь забурлила в его жилах.

– Сегодня ночью, – сказала она, – и все ночи до Венеции. Это мой отдых. Я люблю тебя, Карелли. Я никогда никого не любила, кроме тебя. Но я не могу выйти за тебя замуж. Только таким способом, с маскарадом. Давай наслаждаться тем, что есть, пока оно есть. Пойдем, муж, пойдем в постель.

* * *

В начале апреля Аннунсиата оставила Лондон и вернулась в Шоуз. И там, неделю спустя, она получила известие, что Карелли, Диана и Алессандра благополучно добрались до Венеции. К этому времени попытка восстановить короля Джеймса на троне провалилась. Сам король, прибыв слишком поздно в конце декабря, отплыл назад во Францию в феврале, но он оказался нежелательной персоной на французской территории. После смерти старого короля Людовика герцог Орлеанский стал регентом инфанта Людовика XV и не испытывал никакого сочувствия к положению короля Джеймса. Любая страна, зависимая либо от Франции, либо от Георга-Луиса, отказывалась принять Джеймса или даже разрешить ему проехать по ее территории. В конце концов, только одно место согласилось принять его – папский город Авиньон.

Перед тем, как осесть в Авиньоне, король послал пять кораблей в Шотландию, чтобы спасти как можно больше своих сторонников. Тем временем Дервентвотер и Кенмюир были казнены, четыре десятка простых солдат повешены и несколько сотен сосланы на каторгу. Нитсдейл и Уинтоун бежали. Позже еще несколько пленников бежало, включая Томаса Форстера, который возглавлял Нортумберлендское восстание, и генерала Макинтоша, Старого Борлама, который вырвался из тюрьмы Ньюгейта с тринадцатью сообщниками. Последние просто воспользовались удобным моментом и, бросившись к воротам и смяв стражу, скрылись.

Долгое время никто не знал, какие репрессии ждут участников восстания или тех, кто подозревался в этом. Но потом стало ясно, что всех тех, кого не захватили в плен во время битвы, оставят в покое. Некоторое время Аннунсиата решала, есть ли необходимость или смысл ей уехать за границу, но перспектива эмиграции ее не прельщала. Мысль об изгнанном дворе в Авиньоне, переполненном нищими якобитами, и о жизни гораздо более ненадежной, чем в Сен-Жермен, вовсе не привлекала ее. Она была слишком стара для путешествий, слишком стара для жизни без удобств. Между тем сейчас, когда ее великая страсть прошла, она была счастлива в Англии, даже несмотря на присутствие на троне Узурпатора. У нее был Шоуз, который она никогда не перестанет улучшать, у нее был Матт в Морлэнде, за которым надо было присматривать, у нее был юный Джемми, радовавший ее в ее года льстящим ей интересом к ее рассказам и очевидным восторгом от ее общества.

Аннунсиата прожила в Шоузе два месяца, когда пришло печальное письмо от Мориса, в котором он сообщал, что его младшая дочь Джулия заразилась и умерла. Невзирая на жару, Аннунсиата сразу же отправилась в Лондон, потому что тон письма Мориса вызвал у нее крайнее беспокойство. Она нашла сына в полном упадке духа и не смогла вытащить его из этого состояния, несмотря на все свои усилия.

– Чего я достиг в жизни? – спрашивал он потерянно. – Мне сорок четыре и я вдовец и бездетен. Моя жизнь прошла зря.

Тщетно Аннунсиата напоминала ему, что у него есть другая дочь. То, что он не видел, для него, в его мрачном настроении, не существовало. Также тщетно она перечисляла ему музыкальные произведения, которые он написал, оперы, которые он поставил. Для художника важна только будущая работа, а в настоящий момент у него не было никаких идей. В конце концов графиня с раздражением спросила:

– Почему ты не возвращаешься в Италию? Пиши еще оперы, женись на другой итальянской красавице, роди еще итальянских детей, тогда, возможно, ты почувствуешь себя лучше!

Она сказала это скорее в насмешку, но через несколько дней эта мысль пустила корни в благодатной почве недовольства Мориса и к концу июня он отбыл из Лондона в Неаполь, где его бывший тесть по-прежнему был королевский Маэстро ди Капелла.

Аннунсиата задержалась в Лондоне на несколько недель, чтобы привести в порядок дела и сдать в аренду дом Челмсфордов, который она опять решила оставить.

– Не думаю, что вернусь в Лондон, – призналась она Хлорис. – Он теперь для меня умер. Лондон всегда был для меня королевским двором, Уайтхоллом, дворцом Сент-Джеймс и придворными. При Георге-Луисе и его тупом сыне, который придет после него, так больше никогда не будет.

– Вы думаете, король когда-нибудь вернет свой трон, моя госпожа?

– Нет, я так не думаю. Пройдет еще немало времени, прежде чем Англия снова будет способна восстать, а одна Шотландия недостаточно сильна, чтобы свергнуть гвельфов[49 - Королевская династия, происходящая из Швабии, к которой принадлежал король Георг I] с трона. Нет, Хлорис, королей больше не будет. Георг-Луис не правит – им правят политики, вручившие ему трон. И его сыном тоже будут править. Нация, управляемая политиками, вот к чему мы идем.

Хлорис думала о своем родном сыне, который погиб, сражаясь за короля Джеймса, и о всех Морлэндах, которые пали в боях.

– Стоило ли это все таких жертв? – спросила она, неосознанно повторяя слова Матта.

Аннунсиата смотрела в окно и вспоминала свою долгую жизнь в служении трону, задаваясь вопросом, какой будет жизнь для англичан без настоящего короля.

– Двадцать пять лет назад, – произнесла она, – Мартин вышел из своего дома, своего надежного дома. Обыкновенный джентльмен, без какого бы то ни было опыта сражений, он взял свой меч и умер за своего короля. Он служил так, как должен служить каждый. Никто из Морлэндов больше так не поступит. Если в будущем начнутся войны, их будут вести солдаты. Никто из простых жителей не пойдет умирать за ганноверца. Больше не будет королей, Хлорис. Тот мир ушел навсегда. Ты и я – чужие в новом мире.

Она отвернулась от окна и похлопала свою подругу по хрупким плечам.

– Мы поедем в Йоркшир, – сказала Аннунсиата, – и будем жить мирно.

Перед тем, как они покинули Лондон, произошло небольшое забавное событие. Пришло письмо с королевской печатью. В нем сообщалось безо всяких объяснений, что акт о государственной измене против Чарльза Морлэнда, графа Челмсфорда и барона Мелдона отменен по распоряжению короля Георга I и с одобрения обеих палат Парламента. Аннунсиата, не веря, прочитала его еще раз и затем рассмеялась. Таким образом, холодный закомплексованный человек, в конце концов, не смог полностью пренебречь зовом крови! Возможно, в память своей матери или признавая храбрость Карелли и изобретательность Аннунсиаты, или просто потому, что Карелли скрылся, и такой жест ему ничего не стоил, но тем не менее он это сделал. Карелли теперь может вернуться в Англию, если захочет, и титул может быть передан по наследству. Может быть, это событие кому-нибудь безразлично, думала Аннунсиата, но ей будет приятно думать о нем во время поездки на Север.

* * *

Ярким июльским днем 1717 года Франчес Мак Нейл сидела на подоконнике в большой спальне в Морлэнде, наблюдая, как две служанки одевают Сабину для свадьбы. Платье, сшитое из бледно-золотистой парчи, украшали маленькие зеленые и белые цветы. Кружевной лиф спереди застегивался на турмалиновые пуговицы и очень плотно облегал фигуру, чтобы подчеркнуть узкую талию Сабины. Рукава заканчивались на локтях и имели три слоя кружев. Высокие прически, наконец, вышли из моды, и coiffeur basse[50 - Coiffeur basse (франц.) – низкая прическа] для дам было то, что надо. Черные волосы Сабины завили. Боковые пряди уложили назад в валик и украсили свежими цветами. А волосы с затылка ниспадали тяжелыми локонами. Шею обвивали изумруды королевы.

– Как я выгляжу? – спросила она, когда служанки окончили свое дело. Она подошла к Франчес и покружилась на месте.

– Сзади складки на платье лежат хорошо? Тебе не кажется, что шлейф должен быть длиннее?

Франчес улыбнулась.

– Какой смысл говорить, как должно быть, даже если я так считаю? Уже нет времени шить новое платье. Твой жених ждет тебя внизу.

Сабина засмеялась.

– Прекрасно! Ты меня разоблачила. Я не хочу знать твоего мнения. Я только хочу, чтобы мне сказали, что я выгляжу хорошо.

– Тогда твоя искренность должна быть вознаграждена. Ты выглядишь... очень привлекательно.