Семиозис

– Это лианы, – сказал я. Ури уставился на ростки выпученными глазами. – Поле отравили снежные лианы. Это аллелопатия. Растение убивает конкурентов, чтобы расчистить себе место. Если мы исследуем их, то увидим, что они полны яда.

Так и оказалось. Снежная лиана выпустила корни на глубину больше метра, обнаружила наше орошаемое поле, выделила яд и захватила поле себе. На поле с ямсом тоже оказались ростки.

– Растения пытаются распространяться. Это естественно, – объяснил я в лаборатории Ури и Пауле.

Тем не менее мне было неспокойно. Снежные лианы отправили корни на расстоянии больше полукилометра, чтобы напасть на поле, игнорируя другие плодородные участки.

– Я говорю: уничтожить ее, – процедил Ури сквозь зубы. – Она убила Нинию. Она убьет все наши посадки.

Паула строго посмотрела на него. Я озвучил очевидное.

– Их трудно будет уничтожить. Заросли занимают несколько гектаров – и неизвестно, какая у них защита.

– Мы остановили Наполеона, мы остановили Гитлера, мы можем остановить растение-убийцу. Мы выдержим осаду.

Тут Ури поймал взгляд Паулы и улыбнулся, словно это была шутка.

– Мы не на войне, – медленно проговорила Паула с ответной улыбкой. – Это просто лианы и деревья.

Ури отдал честь:

– Я – солдат-дровосек.

Улыбка Паулы чуть поблекла.

Если мы намерены что-то выращивать, лианы необходимо остановить, но для этого нам требовалось нечто гармонирующее с окружающей средой.

– Природа уравновешивает, – сказал я. – Что-то должно служить природным ограничителем снежных лиан. Надо это выяснить – и позволить окружающей среде самой о себе позаботиться. Ури, пошли.

Паула посмотрела на меня с благодарностью.

Два участка зарослей, восточный и западный, разделял широкий луг, на котором мы поселились, и с обоих краев они ограничивались лесом. Руководствуясь системой геонавигации и вооружившись мачете, мы с Ури ломились через лес в северном направлении, потея в перчатках и толстых рубашках – защите от колючек, жукоящериц, шипастых нелетающих птиц и стрекал кораллов. Каждый удар мачете пускал сок со своим особым запахом.

Ури с силой ударил по ядовитому сумаховому папоротнику.

– Надо найти что-то вроде бомбы, – сказал он.

– Надо найти нечто еще более мощное, но не оружие. Нечто природное.

Он приостановился.

– Думаешь, найдем?

– Верь природе. То, что контролирует снежную лиану, должно быть как минимум не менее сильным, чем она.

Первый найденный нами участок снежной лианы стоял в лесу, словно остров диаметром два метра: облако белых плетей вокруг кроны осины. Они выгибались над нашими головами, словно тянущиеся в лес щупальца. Одно из них обернулось вокруг пальмы, заваливая ее, а второе стиснуло материнскую почку. Пальма умирала.

– Вот работа для солдата-дровосека, – сказал я.

Он картинно поприветствовал лиану:

– Встретимся в бою.

Спутниковая съемка показала еще одну заросль: большую и расщепленную по центру, словно глаз ящерицы. В миниатюре она походила на заросли вокруг нашего луга.

На одной стороне прореха в зарослях вела, словно дверь, на луг внутри них. Над входом лианы выгибались навстречу друг другу и сцеплялись. Шипы вонзались в другие лианы, сок капал на землю. Один из отростков зажимал излохмаченный кусок другой лианы в спиральной хватке.

Ури воззрился на него:

– Растение очень странное.

Я понял с первого взгляда:

– Два растения, восточное и западное.

– Два солдата, – поправил он меня и расхохотался, довольный своей шуткой.

Я засмеяться не смог.

Внутри обнаружились кустики травы, завалившиеся и подгнившие, как пшеница у нас на поле. Я ботинком отодвинул склизкие останки, открыв гниющий росток осины, принадлежавший какой-то из сторон.

– Возможно, это и есть главная мишень корневой гнили.

Он всмотрелся в росток, а потом обвел взглядом заросли по обе стороны от нас и медленно улыбнулся.

– Жизнь снова понятная. Мы на поле боя, сражение ведут два комнатных растения.

В какой-то мере он был прав. На Земле растения всегда борются друг с другом. Часто бой бывает смертным.

– Да, это битва, – сказал я, – но за выживание. Это не просто солдаты. И учти, насколько велик наш луг – какая идет борьба за выживание.

Я осматривался в поисках какого-то признака силы, противодействующей снежным лианам, но ничего не увидел.

Вонь привлекла наше внимание к комку зеленого дерна – на самом деле раздувшемуся трупику фиппокота. На лианах одной из сторон висели спелые плоды.

– Могу спорить, что они ядовитые, – сказал я.

– Зачем убивать котика? Ты сказал, они удобряют землю в зарослях.

– Трупы могут дать больше удобрения. Или можно прекратить поступление навоза противнику.

– Растения не настолько умные.

– Они приспосабливаются, – сказал я. – Эволюционируют.

В университете мы шутили, что растения проявляют жестокость в отношении насекомых, заставляя переносить пыльцу или семена, но насекомые мелкие. На Мире снежные лианы были громадными. Рядом с ними люди и фиппокоты оказались насекомыми, объектами жестокого обращения. Я толкнул мертвого фиппокота носком ботинка. Он был чем-то закреплен на почве. Я ткнул в трупик острием мачете, задержав дыхание от вони. Толстый корень высунулся из его живота и зарылся в землю. Что-то приподнимало кусок меха.

Я вскрыл беднягу. Внутри проросло семя снежной лианы. Мне вспомнились могилы тех трех женщин. Западная лиана использовала их, как фиппокотов, чтобы перенести свои семена, а трупы послужили удобрением. Я срубил росток, поднимающийся из фиппокота. Я узнал все, что требовалось. Понял, что мы такое.

Я огляделся, ища Ури. Держа мачете, как саблю, он подошел к одной из стен зарослей и медленно двигался вдоль нее. Он подбрасывал ногами опавшие листья и гниющую траву. Разлетались листья и прутья… и, возможно, кости. Под подстилкой корни снежной лианы лежали, словно ползущие змеи, вытягиваясь и обвиваясь друг вокруг друга.

– Бред! – крикнул он. – Бред! Нас убивают воюющие комнатные растения.

В разлетающихся листьях я увидел, как взрывается наш дом в Веракрусе во время Зерновой войны, как разлетается кровельный материал. Моя семья бежала через поля в заболоченный лес, а вокруг жужжали дроны-разведчики. Мать попыталась прикрыть мне глаза и велела быть храбрым, но я увидел в лесу человеческие кости с отваливающимся зловонным мясом – и заорал. И тут моя мать упала, и пузырящаяся кровь потекла у нее из груди и изо рта. Нам пришлось бросить ее с другими мертвецами, а мне пришлось быть храбрым.

Ури служил в армии, но я побывал на войне. Солдаты одерживают победы, а мирное население просто выживает, если хватает удачи и хитрости. Этого может оказаться достаточно, но мирные жители могут возненавидеть обе стороны – как это сделал я. Я улетел с Земли, чтобы сбежать от них всех, от всех сторон всех войн.

– Можно уходить, – сказал я. – Нам можно уходить.

Люди, начавшие Зерновую войну – обе стороны в той войне, – были жадными и жестокими. А лианы были просто лианами.

Он указал на меня концом своего мачете.

– Восточная лиана уже наш союзник, так? Она будет нам служить.

– Только если мы станем хорошими большими фиппокотами и будем делать то, что ей надо.

Ури запрыгал, как кот.

– Значит, фиппокоты победят.

– Только если победит наша лиана.

Я настоял на том, чтобы раскопать могилы Кэрри, Нинии и Зии. Там обнаружилась масса воюющих корней, переплетающихся внутри тел. Семена западной лианы проросли, стебли и корни вырывались из их животов. Однако корни восточных зарослей приняли ответные меры, удушая ростки. Восточная лиана победила. Я признался, что атаковал ростки западной лианы.

Ури обнял меня за плечи:

– Ты помог убить убийцу Нинии… и Кэрри с Зией. Ты сделал хорошее дело.

Больше того: я принял решение относительно неприкосновенности могилы – нечто за рамками борьбы за выживание. Я принес на Мир разум и сердце.

После скудного ужина на деревенской площади – из плодов снежной лианы, но без ямса, без хлеба и с минимальной порцией сублимированного микопротеина, привезенного с Земли, – мы созвали совет Содружества по вопросу снежных лиан. Я рассказал, как лианы сражаются друг с другом, отравляя другие растения и используя животных для удобрения, распространения семян – и, возможно, еще для чего-то.

– Возможно, мы могли бы пересадить восточную лиану для охраны наших полей, но…

Меня перебила Венди Полстопы:

– Идеально.

Другие дружно кивнули.

– Но нам надо стать ее фиппокотами, – сказал я. – Это мы будем работать на нее, а не наоборот. Она поможет нам только потому, что это будет на пользу ей самой. Мы дадим ей пищу и воду – наши сортиры, орошение и кладбище – и поможем продвигаться, как будто мы колония фиппокотов.

– Ну и отлично, – широко улыбнулась Венди. – Мы ведь хотели встроиться в экосистему. Мы перестанем быть чужаками – и всего через два месяца! Это даже лучше, чем я думала.

Однако быстрый успех вряд ли достижим. Мы наверняка чего-то не учитываем.

– Мерл, – попросила Паула, – расскажи нам про фиппокотов. Какие они, что нам надо делать?

Он встал и разгладил бороду.

– Начнем с того, что они – травоядные. Мимикрируют и стоят не на вершине пищевой цепи. И недавно я обнаружил, что они не только прыгают, но и скользят.

Он продолжил рассказ. Я пытался понять, чего мы не заметили. Экология подстраивается, но два месяца – это очень быстро, особенно для растений. Разум сделал человека как вид чрезвычайно хорошо адаптирующимся. Наверное, мы в считаные дни смогли бы научиться полностью имитировать фиппокотов, пусть и придется внести много изменений. Мы уже выполняли многие их функции – с точки зрения снежных лиан.

Мерл тем временем говорил:

– Кажется, я видел, как они друг друга обучают. Они очень быстро учатся.

Снежные лианы тоже быстро обучились. Они поняли, что мы похожи на фиппокотов, и использовали нас так же, как их, давая нам полезные или ядовитые плоды. Но западная лиана атаковала наши поля. Она заметила, чем мы отличаемся от фиппокотов, что мы – фермеры, и разработала план, потребовавший от нее заметных усилий. Оригинальные, творческие идеи и упорство – это признаки разумности, подлинной разумности, проницательности. Она взвесила возможные способы действий, а потом выбрала один из них.

Снежные лианы способны мыслить и планировать, и западная лиана приняла очень агрессивное решение. Она решила убивать нас всеми доступными ей способами и разработала тактику действий. Мы – мирное население на территории военного диктатора. Мы действительно на поле боя.

И мы в страшной опасности.

Я прервал Мерла:

– Фиппокоты занимаются растениеводством?

Он посмотрел на меня как на сумасшедшего, а потом пожал плечами:

– Ну нет. Я такого не видел. Даже не закапывают семена, как белки. Хотя, может, и будут – осенью.

– Снежная лиана напала на наши посадки. Она знает, что мы – не фиппокоты. Это как Зерновая война на Земле. Контроль над источником пищи – это один из способов победить.

– Ну, знаешь! – возмутился Брайен. – Она напала на наше поле, потому что ей там хорошо было бы расти.

– Ей пришлось преодолеть слишком большое расстояние, больше половины километра, и при этом она прошла мимо более удобных мест – например, мимо родника. Она проанализировала нас – и приняла решение. Тогда другая снежная лиана решила стать нашим союзником. Они для этого достаточно сообразительны. Они способны думать.

– Раньше ты такого не говорил, – заметила Вера.

– Я только сейчас это понял.

– Растения не могут думать!

Паула постучала по столу:

– Вспомним правило: мы оказываем поддержку и слушаем, а не устраиваем дебаты. Мы здесь, чтобы решить проблему, а не чтобы победить.

Я бросил на нее благодарный взгляд, но она в этот момент предупреждающе смотрела на кого-то другого. Я набрал побольше воздуха.

– У них есть клетки, которые я не могу идентифицировать. На Земле растения могут считать. Они могут видеть, могут двигаться, могут выделять инсектициды при контакте с нежелательным насекомым.

– Это может быть инстинктивной реакцией, – предположил Мерл. – Любое животное решает, что делать в отношении своей территории.

– Ну, знаете! – снова вмешался Брайен – и тут поймал взгляд Паулы. – Я хотел сказать: сразу принять такое трудно.

– Знаю, – согласился я, изо всех сил стараясь держать себя в руках. – Я хочу, чтобы мы осознали, что выбираем чью-то сторону в войне, которая больше нас, – и что одна из сторон становится нам более решительным врагом.

– Враг. Растительный враг! – проворчал он.

Минуту все молчали. Рядом со Снеговиком начала жужжать пара крабов.

– Люди воюют, потому что они развращены. – Вера посмотрела на Паулу и продолжила уже мягче: – Это – экосистема, и потому тут все взаимосвязано.

Она – астроном и потому видит вселенную как звезды и планеты с четкими и предсказуемыми орбитами, где все подчиняется математике. Конечно, и остальная природа должна быть такой же.

– Эти растения агрессивны, – сказал Ури. – Тут Октаво прав. Нам надо стараться выжить так же упорно.

Гран кивнул.

– Октаво нашел способ врасти в здешнюю природу, какой бы суровой она ни была. План рискованный, так что он правильно делает, заставляя нас осознать риски. Но план разумный, и мне он нравится.

Я огляделся. Мы все носили одинаковую прочную одежду, говорили на одном языке, питали одни и те же надежды. Мы всё обсудили еще на Земле и пришли к согласию. Мы будем жить в гармонии с природой, а природа всегда находится в состоянии гармонии, как детали старинного часового механизма. Я знал, что лиана убила нас намеренно, с заранее обдуманным злым умыслом, но остальным трудно было в это поверить.

– Если растения такие умные, то где их города? – вопросил Брайен.

– Это – старая планета, но для нас она новая, – ответил Мерл. – Мы не прожили здесь и двух месяцев, так что узнавать надо еще очень многое. Мы можем стоять прямо в центре города – и этого не видеть. Тем не менее нам надо побыстрее принять решение, потому что времени у нас мало. Фиппокоты сумели ужиться с лианами, а они довольно сообразительные по меркам животных. Значит, и мы сможем.

– Я впервые по-настоящему почувствовала, что я дома, – сказала Венди. – Мы нашли то, что хотели. Мы оставили Землю позади, так ведь? Мир будем мирным, если мы будем мирными.

– Правильно! – поддержала ее Вера. – Мы оставили позади провальные парадигмы типа войны.

Видимо, я использовал неверную парадигму.

– Вы правы: это эволюционный процесс, и нам надо в него встроиться. Но я не знаю, что снежная лиана – любая из этих двух – будет делать дальше. Нам надо и дальше делать то, чего они хотят. Они могут перехитрить нас – или использовать и отбросить. Возможно, восточная лиана даже не станет за нас сражаться.

Я вспомнил земное сельское хозяйство. Продукты – это деньги и власть, и на Земле было легко разглядеть врага. Он запускал руку тебе в карман или наставлял на тебя пистолет.

Паула сказала:

– Думаю, мы все сознаем, что наше решение может иметь непредвиденные последствия. Однако это будет нашим общим решением – с пониманием того, что никаких гарантий нет.

– Если это не сработает, – подхватила Рамона, – твоей вины в этом не будет, Октаво. Думаю, нам стоит постараться какое-то время быть другом восточной лиане.

– Или так, или перемещать колонию, – сказала Вера. – И мы наверняка будем голодать, а снежные лианы могут встречаться по всему Миру. Будем реалистами.

Они понятия не имели, на что соглашаются, но если им хочется думать, что они живут в гармонии с природой, то, может, им так будет спокойнее. Война – удел человечества, но не только его, и мы ничего нового на эту планету не привнесли. Мы оказались в состоянии войны, и только я понимал, что это означает. Но, возможно, достаточно будет и того, что один человек знает, что делать.

Ури по-прежнему выступал за то, чтобы уничтожить западные заросли, но голосование решило иначе: двадцать четыре против семи. Я проголосовал против, опасаясь, что в отсутствие врага в виде западных зарослей, восточным мы окажемся не нужны.

Я сделал, что мог. Я пересадил снежные лианы и осины с восточных зарослей на западный край наших полей в качестве щита. Они прижились – и атаковали. Мы сделали новые посадки съедобных культур – и они росли без помех.

Каждый день я брал мачете и выходил на дальний край нашего щита из лиан и рубил западные лианы, тянущиеся к нему. Иногда я обнаруживал, что воюющие лианы сплелись друг с другом в драке, толкая и разрывая. Одним ударом лезвия я спасал нашего белого рыцаря. А под землей, как я понимал, битва велась еще более яростно.

Как-то ближе к вечеру Ури пошел со мной, сняв рубашку из-за жары. Повязанный на лоб платок не давал поту стекать на глаза.

– Кто бы мог подумать, что фермерство окажется таким бурным?

Он обрубил лиану и бросил в кучу хвороста, приготовленного для сжигания. Он шел, вороша палкой подрост, выискивая прячущиеся змеями лианы. Для него это была всего лишь прополка сада.

Вокруг нас под синим небом и маленьким ярким солнцем ухали ящерки. Скоро мы снимем первый урожай – мы планировали пир.

Мы говорили, что ожидаем трудности, а не рай, но на самом деле нам хотелось и того и другого. Мы считали, что придем с миром – и найдем удобную нишу в чужой экологии. А вместо этого мы нашли поле боя. Восточная лиана превратила нас в покорных наемников, всего лишь в умных крупных фиппокотов, которые помогают ей одержать очередную победу. Мы хотели начать жизнь с начала, вдали от Земли и от всех ее ошибок. Этого не случилось, но это осознавал я один – и ни с кем не делился своим разочарованием. Когда-нибудь, возможно, я объясню своим детям, что нам пришлось идти на компромисс, чтобы выжить.

Ури продолжал рубить. Нас ждали новые сражения – и я надеялся, что мы будем к ним готовы.