Настоящий мужик. История парня из Anthrax

– Ебало завали, – рявкнул коп.

– А что такое? – протестовал я. – Я ведь ничего не сделал.

Коп швырнул меня на обочину и сказал:

– Серьезно? А кто влез на территорию стадиона, придурок? Хочешь сесть за воровство?!

– Воровство? Я же ничего не брал.

Затем один из полицейских сказал мне, что у них есть запись, на которой я пытаюсь стащить круг.

Я еще не протрезвел, поэтому был достаточно смел и сказал: «Ну да, но я же ведь не украл! Я оставил его там! Я выпишу чек, дам бабки. Скажите, сколько он стоит. Я дам столько, сколько нужно, и можете оставить его себе!»

Копы рассмеялись и ушли. Совершенно обескураженный, я сидел в наручниках. Я посмотрел на Анджелу, а она лишь сказала: «Блядь, у нас большие неприятности».

Хезер не арестовали, потому что на территорию стадиона она так и не зашла. Ее отпустили домой. Она сказала, что разбудит Эда и нам найдут адвоката. И уехала.

Мы с Анджелой сидели, не зная, что делать, как вдруг один из полицейских подошел ко мне и сказал:

– Слушай, а ты разве не тот парень из группы Anthrax?

– Да, да, это я! – Иногда неприятно, когда узнают на людях. Это было послание свыше.

– Ты че творишь, чувак? – спросил он.

Я объяснил, что я – дикий фанат «Янкиз», нажрался и хотел посмотреть стадион, поскольку слышал, что там стоит памятник Турману Мансону. Слово за слово, решил оббежать базы. «Можешь как-нибудь меня отмазать? Меня ни разу в жизни не арестовывали».

Он сказал, посмотрит, что можно сделать. Поговорил с остальными копами. Одна из машин уехала. Я решил, что это хороший знак. Мой коп разговаривал с охранниками стадиона. Через двадцать минут парни из стадиона уехали на своих гольф-картах. «Да! Давай, дружище!» – подумал я про себя. Я решил, что он вытащил нас из этого дерьма и в знак благодарности я отправлю ему кучу нашего мерча. Затем вернулся охранник. Хороший коп подошел ко мне и сказал: «Ладно, есть хорошая новость и плохая. С какой начать?»

– Плохая?

– Я поговорил с коллегами, и они не против, чтобы я отвез тебя к другу. Им до тебя нет никакого дела. Меньше бумажной волокиты. Я сказал им, что ты в группе играешь.

– И это плохая новость? Что ты меня отпускаешь?

– Нет, – объяснил он. – Охранник стадиона сказал, что вынужден позвонить менеджменту. Они не могут все просто так оставить.

А вот и плохая новость. Они позвонили владельцу «Янкиз» Джорджу Штейнбреннеру, который жил в Тампе. Было пять часов утра, и если вам известен этот человек, он тот еще скряга. Не просто так его прозвали Генералом, Фюрером и Кайзером. У меня душа в пятки ушла. Не с тем я, блядь, связался. Штейнбреннеру сказали, что я гитарист популярной группы и просто прикалывался, а бывший владелец «Янкиз» сказал: «Да мне насрать, кто он. Все равно на нары сядет».

Я сказал своему копу, в которого быстро терял веру: «Ладно, а хорошая-то новость какая? Можешь нас где-нибудь высадить, а потом мы все уладим?»

«Нет, не могу, – ответил он. – Все уже в протоколе. У меня будут большие неприятности. Уже звонили копам, и составлен акт. Ты под арестом».

До того момента это был словно дурной сон, и вдруг, когда алкоголь начал выветриваться, я пришел в себя. Ничего хорошего я пока не услышал. А потом коп объяснил, почему мне повезло. Он должен был отвезти меня в центр и посадить за решетку с тридцатью психами – от маньяков до насильников. Фактически он говорил: «Вы с этой симпатичной девахой сядете в клетку с жесткими преступниками, и, если фартанет, тебя только выебут в жопу».

«Послушай, я не собираюсь везти тебя в центр», – сказал он. Это и была хорошая новость. Он отвез нас в какой-то крошечный городок в захолустье Хиллсбро Каунти, где находился вытрезвитель и все отсыпались после вождения в нетрезвом состоянии. Место напоминало школьную столовку со столами и стульями, где в отрубе лежали несколько с виду безобидных чуваков. Нас оформили, и, несмотря на то что это все же было лучше тюрьмы, там было отвратительно. Работники вытрезвителя плевать хотели, кто ты и как тебя зовут, да оно и понятно. Может быть, если бы они были фэнами Anthrax, им было бы не все равно, но никто из тех, с кем я разговаривал, понятия не имел, кто такие Anthrax. Для них я был очередным нарушителем. Коп, который нас туда привез, пожелал нам удачи и уехал.

Я сидел там некоторое время, а потом меня привели в офис, взяли отпечатки пальцев и сделали фото. Попросили раздеться и дали оранжевый комбинезон с надписью: «Тюрьма округа Хиллсбро» на спине. Анджеле дали такой же, и про нас будто забыли.

«Когда можно будет позвонить? Как внести залог? Что делать?» – спросил я. Тишина. Я не знал, что делать, и никто со мной не разговаривал. Наконец одна милая леди сказала: «Да дадут тебе позвонить». Она сказала, что в тюрьме есть телефон и заключенные могут пользоваться им в любое время, но при условии, что звонок будет за счет получателя. Я ее поблагодарил. Поклялся ей, что меня никогда не арестовывали и я не засранец. Я лишь хотел вернуться домой. Но она считала, что и так сболтнула лишнего.

Дело в том, что они такое каждый день слышат, поэтому даже не реагируют. Мне стало жаль Анджелу. Ведь я втянул ее в это дерьмо. Ей этот Турман Мансон на хер не сдался, а теперь из-за меня, мудака, она за решеткой. Я еще раз извинился. Она не злилась. «Ты не виноват. Не надо было идти, – сказала она. – Сама носилась, как идиотка».

На часах было уже 6:30 утра, и я решил позвонить отцу. Еще до того, как он услышал мой голос, ему сказали: «Вам звонят из исправительного учреждения. Согласны на платный звонок?» Я чувствовал, что известие его немного потрясло. Он сказал: «Алло?»

– Пап, это я…

– Скотт?!

Затем тот голос снова сказал: «Вы согласны оплатить звонок?» Отец принял звонок, и я объяснил, что сижу в тюрьме Тампы. Сказал, что мне нужен адвокат, чтобы заполнить кучу бумаг или выйти под залог, и это нужно сделать до 11 утра, иначе я застряну здесь еще на день.

Он спросил, почему меня арестовали, и я сказал, что влез на территорию бейсбольного стадиона.

– Тебе сколько лет? – спросил он.

– Пап, мне нужно заполнить бумаги и…

– Лет тебе сколько? – повторил он.

Я вздохнул:

– Тридцать четыре, сам знаешь.

– Может быть, пора уже взяться за ум? – сказал он. Но он согласился тут же позвонить своему адвокату. Оказалось, что в этом не было необходимости, потому что Хезер вернулась домой к Эду, разбудила его и сказала, что нас арестовали. Поэтому Эд уже успел собрать нужные бумаги и внести залог. Когда я поговорил с отцом, Анджела позвонила сестре, и Хезер сказала, что к 11:30 нас выпустят.

Прежде чем мы ушли, нам сделали прививки от туберкулеза, потому что в тюрьме была эпидемия, и если бы нам не сделали прививки, никто не давал нам гарантий, что мы не заболеем. Поняв, что выхожу на свободу, я стал вести себя дерзко и самоуверенно. Я сказал, что никакие прививки делать не собираюсь. Медсестра объяснила: если не сделаю прививку, буду торчать здесь как минимум еще один день. Нам сделали прививки. Вскоре после этого у меня скрутило желудок. Не знаю, что это было: реакция на лекарство, невероятное количество бухла в моем организме или же просто стресс, который я испытывал с момента ареста, но я понял, что мне срочно нужно посрать – нужно было высрать все это дерьмо. Но никаких сортиров я не видел, за исключением одного в середине комнаты прямо у всех на виду. Тихонечко попердывая, я доковылял до медпункта, где мне сделали прививку, поскольку мне показалось, что там был туалет. Дверь была открыта. Я увидел сортир. Слава тебе, господи!!!

Я сказал крупной пожилой женщине-медсестре, что мне нужно воспользоваться туалетом. Я вежливо спросил, можно ли зайти.

– Туда иди! – сказала она, указав на запачканный обоссанный сортир в главной комнате.

– Нет, я для этого сюда и пришел, – простонал я. – Можно мне в этот, чтобы никто не смущал?

Она просверлила меня взглядом и отрезала: «Да хрена тебе лысого! Этот туалет для персонала».

Я вернулся и сел рядом с Анджелой. Я ничего ей не сказал. Вместо этого я испытал силу воли, достойную «Оскара». Я старался отвлекаться, чтобы не обосраться прямо там, и проявил запредельный уровень собранности. Не собирался я садиться на этот грязный сральник перед толпой людей, некоторые из которых были фэнами Anthrax и подметали в тюрьме. Эти парни были заключенными, которые должны каждый день чистить камеры алкашей. Они услышали, что я здесь, и были рады взглянуть одним глазком, улыбнуться и кивнуть. Не мог же я просто взять и посрать перед ними. Я три ебучих часа сидел со сжатыми ягодицами и свернутым в узел желудком. Боль была невыносимой, но я и виду не подавал.

Наконец в 11 часов утра назвали наши имена и вывели на улицу. Нас ждали Эд с Хезер. Они спросили, что нам нужно, и я реально хотел вернуться домой к Эду, принять душ и что-нибудь сожрать. К тому моменту уже все раструбили. Эд включил радио «98 Рок» в Тампе, и я услышал голос диджея: «Скотт Ян, если ты в городе, позвони нам. Мы хотим знать, что произошло».

Я чуть на месте не обосрался, но сдержался и не сказал ни слова. Мы вернулись к Эду, и я тут же пошел в ванную комнату, включил душ, сел на чистый сияющий стульчак и навалил огромную кучу дерьма. Удивительно, что унитаз не взорвался и дерьмо не полилось через край. Из меня все вылилось; это было невероятное облегчение. Мне стало гораздо лучше, и я поехал в студию Universal разведать обстановку. Меньше всего я ожидал, что на меня начнут показывать пальцем и орать: «Эй, ты спиздил фирменный круг!», но слухи разлетаются быстро.

Я позже расскажу, как очистил свое имя и уладил вопросы с Джорджем Штейнбреннером. Всему свое время. Только заметьте, тот случай со стадионом был для меня аномалией. Это был мой первый и, безусловно, последний арест. Я никогда не пытался привлечь к себе внимание и не был металлюгой-торчком, которому жить надоело. У меня хватает таких друзей, и мне нравится с ними выпивать и слушать их истории. Но я не такой. Я никогда не ширялся, не нюхал кокс, а с 1995 года не курю травку.

Я занялся музыкой не ради телок. А ради музыки. Конечно, были и телки, но не так, как у глэмеров 1980-х. Очень долгое время трэш слушали только чуваки, и если на концертах были телки, обычно их притаскивали парни. По сути, я сделал себе имя, вкалывая в поте лица. Да, было немало взлетов и падений, но Anthrax выстояли. Нам воздалось за наши старания, и вместе с Metallica, Slayer и Megadeth мы вошли в «Большую четверку». Но, несмотря на огромное уважение к каждому из ребят, моя история совершенно другая. У меня нет трагичных историй о насилии; о том, как меня бросили предки; как я спал на улицах и выбирал между очередной дозой и возможностью пожрать либо ввязывался в драки между бандами и разбивал о голову пустую «литрушку». Как говорит мама, в душе я хороший еврейский мальчик.

Я вырос в Куинсе, штат Нью-Йорк, хорошо учился и был помешан на комиксах, ужастиках и научной фантастике. Затем открыл для себя рок-н-ролл, и все изменилось. В этом плане я был похож на многих подающих надежды музыкантов, но во мне всегда была неугасимая энергия. С тринадцати лет я поставил себе цель найти музыкантов, с которыми бы играл, сочинял песни; цель подписать контракт, выступать и расти, расти, расти. Я был чертовски настойчивым, живучим и стойким засранцем. Каждый раз, видя преграду на пути, я использовал свой лазерный фокус, чтобы понять, как обойти проблему и двигаться дальше. Преодолевать трудности, справляться с переменами. Вокалисты и гитаристы приходили и уходили, а иногда и возвращались. Я продолжал заниматься своим делом. Моя история в Anthrax – история о целеустремленности, преданности, а иногда – удачах и невезении. История полна триумфов и трудностей, но одной драмой и борьбой не ограничивается. Я от души повеселился и понял, что музыкальный бизнес – самая безумная и непредсказуемая сфера на планете. Случиться может абсолютно все что угодно. Имея за плечами более чем тридцатилетний опыт гастролей и работы в студии, я собрал огромное количество веселых и поразительных случаев, касающихся моей группы, друзей, коллег и тех, кого встретил на жизненном пути с момента, когда впервые взял в руки акустическую гитару, и до выхода на сцену стадиона «Янкиз» на фестивале «Большой четверки». Когда дело касается Anthrax, я веду себя как настоящий мужик, и вот моя история.

Глава 1