Сделка с совестью

Я награждаю Ласку таким взглядом, что она недовольно поджимает губы.

– Ну почему ты такая, Алён? Никого к себе не подпускаешь, когда тебе плохо. Да, ты на улице выросла, матери была не нужна, отцу особо тоже, но это в прошлом. Спорт твой тоже. А жизнь вот она, тут. Настоящая. Один в поле не воин, какой бы крепкой ни была закалка. Звереныши, и те, когда им плохо, выходят из леса и идут к человеку, просят еду, чтобы не сдохнуть от голода. А у тебя же мозги еще есть, не только инстинкты. – В глазах Насти мелькает тень грусти, когда она говорит эти слова, пытаясь до меня достучаться.

Я втягиваю в себя воздух и просто дышу. А ведь действительно. Животные, бывает, выходят к человеку из леса, когда им совсем туго приходится, и просят о помощи. Это так схоже с моей ситуацией, потому что несчастная зверушка тоже не знает, попадет она в нормальные руки или к кровожадному браконьеру. Господи, совсем я, что ли, из ума выживаю? Всерьез думаю пойти к Янису на поклон? И что я ему скажу? Хотя говорить, скорее всего, и не придется. Ему от меня вовсе не задушевные беседы нужны. А если подумать глубже, то написать на Яниса заявление об изнасиловании или же прийти и предложить себя, чтобы он помог решить проблему с Антоном, – одно и то же. Между этими поступками стоит знак равенства. С одной лишь поправкой: в первом случае пострадает репутация Яниса и его семьи, а во втором – мне придется наступить на горло собственным принципам. Вот и выбирай, Алёна. Хотя есть шанс, что рядом с Багдасаровым появится подобие спокойной жизни. Пока «бракованный» будет заинтересован в том, чтобы я находилась рядом. Если ему понравится меня трахать. Да, вот так цинично и грязно, а всё благодаря тебе, Антон. К твоему имени сейчас другое слово в рифму напрашивается.

Я поднимаюсь в квартиру и иду на слабых ногах до дивана. Всё как в тумане. В ушах по-прежнему звучит сказанное Антоном, а перед глазами мерзкое выражение его лица. Он раньше иначе на меня смотрел. Не таким пустым взглядом, как сегодня. Это пугает посильнее, чем все его слова и безумные предложения.

Настя включает какой-то сериал, усаживается рядом и прижимается ко мне всем телом, обнимая за плечи. Всегда так делает, когда волнуется или переживает. Ей жизненно необходим телесный контакт. Поэтому и Ласка. Нежное, милое и доброе создание. Под стать фамилии, которую мы с Нелли ей придумали, а Настя потом сменила ее во всех документах и безумно этому радовалась.

– Алён, – зовет Настя, поднимая голову.

– Что?

– Я никому не скажу. Что он хотел?

– Чтобы вернулась. Угрожал, что мои шалости по молодости, когда было особо тяжко с деньгами после травмы, дойдут до Федерации, и не видать мне тренерства как своих ушей.

– А ты?

– А что я? Пусть доносит. Как я могу Слуцкого заставить не делать этих ужасных и низких вещей? Валяться в ногах? Так не падишах – целовать ему ботинки не буду.

– Но это же не всё? Да?

К счастью, продолжения наш разговор не получает. Слышно, как открывается входная дверь, и у меня немного отлегает от сердца: Димка вернулся домой целый и невредимый. Чувствую, скоро начну вздрагивать от любого шороха в квартире и названивать брату каждые полчаса, как полоумная, боясь, что его и впрямь примут с наркотиками. Предварительно их подкинув. Господи, как же страшно… Неужели это со мной по-настоящему происходит?

Вызываю Насте такси и обещаю завтра появиться в магазине. Мысли так и крутятся вокруг Слуцкого и его бессердечия. От последних новостей меня сильно штормит, едва стою на ногах. Провожаю Ласку до двери и возвращаюсь в гостиную. Дима как раз выходит из душа в белой футболке и спортивных штанах, вытирая полотенцем влажные волосы. Я падаю на диван, не чувствуя опоры под ногами, и долго смотрю на брата, который тоже не отводит внимательных глаз.

– У нас беда, Дима… – глухо произношу я, набрав в легкие воздуха.

– Из-за тех денег?

– Из-за них.

Дима присаживается рядом и откидывает полотенце на кресло. Я в подробностях рассказываю о встрече с Антоном, а затем прижимаю ноги к груди и утыкаюсь в них лицом. Хочется дать волю слезам, но их, как назло, нет.  Лишь оцепенение и ступор. Словно все внутренности сковало тисками.

– Пизде-е-ц, – тянет Дима. – Два дня, чтобы найти миллион?

– Меньше. Зная нечестные игры Антона, думаю, он уже завтра к вечеру нагрянет с визитом и ребятами. И хорошо, если он, а не полицейские.

– Так, давай я клич среди своих брошу. С миру по нитке, как говорится. В крайнем случае, тачки наши продадим, хер с ними. Прорвемся, Алён. – Дима трогает меня за плечо и слегка сжимает его в утешающем жесте.

Я поднимаю на него уставший взгляд.

– Ты только не смей соглашаться ни на какие его условия. Если даже всей суммы за сутки не соберу, то завтра сам к нему съезжу и поговорю. Поняла?

От этих слов становится еще страшнее. Аж мутнеет перед глазами от красочных картинок, что может случиться с Димой, если он расстроит планы Антона. Я теперь точно знаю, что найденная сумма полностью не решит нашей проблемы. То есть моей. Деньги, которые Дима взял у Слуцкого, – это всего лишь законный повод надавить на мои болевые точки. Уехать из города тоже не вариант. Да и с моим бюджетом это очень проблематично. А защита диплома? Я ведь столько усилий приложила, чтобы довести его до ума! А магазин? А девочки?

– Дим, у меня машина сломалась, – вспоминаю, глядя на серьезное лицо брата.

Он смотрит, как врачи – на родственников смертельно больных пациентов: шанс есть, но в вашем случае слишком маленький, чтобы на него надеяться.

– Черт, как же вовремя, – хмыкает Дима в ответ, нервно потирая руками предплечья.

– Я ее недалеко от «Веги» бросила. Нужно эвакуатор завтра вызвать. Займешься?

– Да, всё решу. Иди отдыхать. – Дима берет в руки телефон. – Я сейчас пойду по сусекам скрести. Если бы знал, что так обернется для тебя, не связывался бы с этим козлом.

– А с виду нормальный мужик, – саркастично припоминаю я брату его же слова.

Встаю с дивана, но, не удержавшись на ногах, падаю обратно. От стресса совсем не чувствую тела. Опять штормит.

– Эй ну ты чего, Алёна? – хмурится Димка и присаживается рядом. Обнимает за плечи и ласково гладит по волосам.

– Мне страшно, – шепчу, уткнувшись ему в грудь. – Мы не найдем такой суммы за несколько часов. А если найдем, то Антон придумает какие-нибудь проценты и неустойку. Или вовсе скажет, что ты ничего ему не отдавал. Дело не только в деньгах, Дим. Совсем не в них, – накрывает меня вдруг озарением.

– Хочешь сказать, если бы Багдасаров не нарисовался, то Антон бы так не прессовал?

– Да, давай его крайним выставим и четвертуем, – горько усмехаюсь я, покачивая головой.

– Может, соберешь чемодан и к моей маме в Норильск? Ну не поедет же Антон туда, в конце концов? Это черт-те где!

– Расстояние для него не проблема, если он решил кому-то подложить свинью и вывалять в грязи. Слуцкий в заднице, Дима, и я, в свою очередь, там же, потому что он уже мысленно составил план, как всё повернуть в свою пользу. С моей помощью. Против Багдасарова. Похоже, они разговаривали, Антон оценил степень интереса Яниса ко мне и сделал для себя соответствующие выводы. Поэтому и бесится так. Теперь хочет выгоду получить и заодно меня в глазах другого мужика мразью выставить.

– Два салона, говоришь, отбирают у Антошки? – насмешливо уточняет Дима.

– Да, и суммы долга какие-то космические, судя по его взвинченности после общения с теми людьми по дороге в аэропорт.

– Да понятно, что немаленькие. Я бы эти салоны спалил к черту. Тварь. Ладно, Алён. Идем, в спальню тебя провожу. Ты поспи немного, а мне нужно обзвонить кучу людей. Сумма для нас большая, но я тачку Громову завтра предложу. Потом, как всё соберу, позвоню Слуцкому. Глядишь, обойдется. Не трясись раньше времени.

Опустошение сменяется гневом, когда я вспоминаю слова Ласки про диких зверенышей. Похоже, именно это мне и предстоит сделать: выйти из леса к людям и попросить их о помощи, заткнув гордость с принципами куда подальше. Потому что ничего не обойдется, Дима. Играть на стороне Антона после всего, что сегодня услышала… Нет, не смогу я так. А деньги Слуцкому мы обязательно вернем. Только через третьи руки и под расписку. Чтобы наверняка. Господи… Надеюсь, не пожалею о принятом решении, потому что если окажусь во власти очередного безжалостного браконьера, то не вынесу подобных жизненных реалий и могу окончательно сломаться, придя в негодность.

17 глава

Боже, ну и вид. Лицо опухшее, глаза заплывшие. На китайца похожа. Я снова умываюсь ледяной водой и иду к холодильнику за патчами. По дороге на кухню заглядываю в гостиную. Димка спит на диване с телефоном в руке. На полу валяется листок, на котором написано черным маркером: «900». И приписка: «в них тачка Громову». Красавец. Почти всю сумму нашел. Теперь дело за малым – вернуть деньги Слуцкому. Еще бы все получилось, как я придумала, и на какое-то время можно выдохнуть, а потом… Не знаю. Видно будет, что потом.

В конце концов, не я первая и не я последняя, кто наступает на горло своим принципам ради семьи или собственного благополучия. Некоторые за цацки и деньги спят с папиками, а мне оказывает знаки внимания молодой и очень даже симпатичный мужчина. У него я и собираюсь попросить защиту и помощь: чтобы отдал долг моего брата лично в руки Слуцкому, взяв  расписку, что тот получил всю сумму и претензий не имеет. Вряд ли у Антона возникнет желание угрожать влиятельному сопернику подброшенными наркотиками, правда?

В моих мечтах все в радужном свете представляется, а на деле… Сколько раз я отвергала Игнасаса – не счесть. Вдруг он не захочет помогать и оставит меня на растерзание Родригесу? Особенно когда поймет, что я пришла из-за Антона. В таком случае ничего не останется, кроме как написать на Багдасарова заявление об изнасиловании. О чем я его, конечно, предупрежу. Что за этим последует – не знаю. Но и так понятно, что впереди меня ждет мало приятного. Так что выбор невелик.

– Алён, – слышу за спиной голос брата и вздрагиваю, выронив баночку с патчами из рук.

Хватаюсь за сердце. Зачем же подкрадываться и так пугать? И без того вся на нервах.

– Димка, ты меня напугал, – недовольно вздыхаю я, придя в себя.

– Встала, Алён?

– Да.