КиберЧаръ

Пятый

Из кабака пришлось выйти. Даже подписка «Магистр» не открывала магоход в помещении. Улица дыхнула непривычной кислой вонью и холодом. Пятый Азеф поморщился и царапнул ногтем указательного пальца по руне «подписка». Повинуясь беззвучной команде, появилась разноцветная воронка. В его версии изнанки над хрустальной горой сияли гирлянды из радуги. Плотный поток мгновенно пронёс его по неподвижному коридору до самого верхнего этажа. Окунул в сияние и тут же выбросил у старинной многоэтажки в русском стиле. Когда энергии столько, сколько не потратишь – магоход даже не откладывается в памяти. На самой крутой подписке «Магистр» – всё по-другому. Между ней и экономом, такая же пропасть, как между сияющим пиком хрустальной горы и её наичернейшим основанием. Но только не в этот раз. Витые колонны парадного подъезда чуть не въехали ему в нос. Сегодняшнее приземление показалось самым жёстким за все неисчислимые путешествия через изнанку. Некстати всплыла в памяти теория проклятий. Самые сильные из них сбивали любые чары, а значит дядино «началось», скорее всего, и правда, началось.

Он сплюнул на асфальт и, приложив ладонь к мраморному отпечатку у двери, беспрепятственно вошёл внутрь. Стилизованные сени с росписью раздражали. Давили псевдославянской роскошью и напоминали, кто правит Россией. Только потомок древнего рода мог позволить себе квартиру в центре. Пушкины славились воинскими заслугами за две сотни лет. А обычным героям без славной родословной доставались клетушки в коммуналках военного ведомства на задворках России.

Подъездный чаруша в образе огроменного котяры сизой масти дремал на скамье перед лифтами и даже ушами не повёл, хоть и почуял незваного ночного гостя сразу после перехода. Его тело покрывало слишком много рун, чтобы понапрасну рыпаться. Да и гербовый отпечаток Азефов на внешней стороне кисти мог распознать любой неуч. Даже чаруши понимали, на кого разевать пасть. А то развеют, и пикнуть не успеешь. Будь ты городовой, служивый или домовой на довольствии.

Пятый Азеф поднялся на седьмой этаж и некоторое время стоял у чужой двери, прислушиваясь. Ждал, когда его «обнюхают» и признают. Чары последней версии умного дома замечали всё и всех, даже лучше подъездного чаруши. Он погодил положенное, а потом вдавил кнопку звонка и прохрипел в глазок: «Счастие воскресило меня». Ответом стало едва уловимое постукивание изнутри. Дверь бесшумно отворилась. Оставалось только проскользнуть в тёмный коридор и прикрыть её за собой.

– Подождите, пожалуйста, хозяин без рода отдыхает. Я постараюсь его разбудить как можно скорее, но обещать не могу, – подобострастно пропел Изкурнож.

– Не подлизывайся, я сегодня не в настроении, – буркнул в ответ Пятый Азеф.

– Неужели что-то случилось?

– Любимый дядюшка умер, а моё старшинство всё равно далеко.

Незваный гость сбросил блестящие ботинки и прошёл на кухню. Света из окна было достаточно, чтобы не включать свет.

– Налей холодной водички, горло пересохло.

– Чары «трезв как стекло» нарушили водно-солевой баланс, поэтому вы себя плохо чувствуете. Рекомендую натриевую минеральную воду. Подать в настоящем стакане?

Иногда казалось, что тщательно выверенные и перепроверенные чары, даже такие дорогие как умный дом, сбоят. Или того хуже, стали слишком разумными и позволяют себе насмехаться над создателями.

Пятый Азеф потряс головой. С похмелья, посреди беспокойной ночи, ещё и не такое причудится. Надо расслабиться и перестать нервничать, чтобы не наломать дров. Он согласно махнул рукой и у муравлёных изразцов кухонного фартука тут же появился комплект стаканов на подносе, в которых шипела минералка.

– Хозяин почти проснулся, – неопределённо отозвался Изкурнож.

– Опять на пыле сидит?

– Иначе его мучают кошмары, спать совсем не может.

Пятый Азеф взял стакан. В нём как будто была газированная вода, но нам самом деле не было ничего. Только изуверски выверенное, подобранное первоклассными нюхачами и вкусачами заклятье. Вкус у поддельных Ессентуков был что надо. Почти как у настоящих, которые он пробовал во время войны на юге. Почти, но не со всем. Или всё это из-за того, что было с чем сравнивать? Ведь всё в голове. Он опёрся на кухонный стол. От резко наступившего похмелья хотелось не только пить, но и зверски есть. Особенно какой-нибудь жирной, солёной, кислой гадости.

Чересчур умный дом словно почуял его желание. Рядом со стаканами на подносе появилась тарелка. В ней даже начали высвечиваться контуры чего-то похожего на гамбургер. Поэтому чтобы не соблазниться на фальшивку и не сожрать начарованную еду, пришлось что-то говорить:

– Хозяин разрешил говорить со мной откровенно?

– Уже давно.

– Он на восьмом уровне, я правильно помню?

– Так точно.

– Сколько он должен собирать энергии за сутки? – Пятый Азеф допил минералку и поставил стакан обратно на серебряный поднос.

Умный дом сделал вид, что подсчитывает. Эта его привычка прикидываться живым, жутко бесила.

– Пришёл мои доходы считать? – раздалось из коридора.

Пушкин в одних трусах, покачиваясь, зашёл на кухню, щурясь и потирая нос.

– Четыре месяца уже ничего не собираю. Спать не могу, не восстанавливаюсь, энергия не копится. Был бы заштатным воякой, сдох бы с голоду. Ни на одну подписку не хватило, даже на государственную для малоимущих.

– Она вроде бесплатная…

– Ага! Только есть минимальный энергосбор – шестнадцать тысяч двести сорок две маны, как молодёжь говорит, в месяц.

– Повезло родиться с родословной…

– Да иди ты!

Пятый Азеф натужно засмеялся:

– Откажись!

– Я энергию не по старшинству получил, я за неё отвоевал. Изкурнож!

После крика у стола тут же появились два стула. Пушкин сел, продолжая мять опухшее лицо.

– Мой папаша обрюхатил мою мамку случайно. Она была из простых. Её даже по отчеству никто никогда не называл, не то, что по роду. Я про грамоту даже никогда не слышал. А без неё ни работы, ни энергии. Да мне бы никогда и не рассказали, если бы не война. Знаешь, что свою воинскую повинность можно передать незаконнорождённым сыновьям? Признаёшь, берёшь в свой род и вперёд, на двадцать лет в мясорубку. Если вдруг чудом выживет, получит право на наследство, в самом конце списка после троюродных дядек и тёток. Мне просто повезло, что Пушкины вымерли. По старшинству мне ничего не светило.

– Ещё какие-нибудь родовые тайны расскажешь? – поинтересовался Пятый Азеф, подхватил ещё один стакан минералки и сел напротив хозяина квартиры.

– Мне всё хуже с каждым днём. Слышал, если перейти на следующий уровень, может помочь. Говорят, что сейчас перескакивают на зельях. Ты же в этом разбираешься?

– Иногда забываю, что ты пятнадцать лет воевал и совсем выпал из жизни.

– Я в неё и не западал. Говорю же, мать из простых. Никаких излишеств, никаких надежд, никаких изменений – маленький городок за Уралом.

Пушкин заёрзал, но всё-таки попросил:

– Поможешь?

– На зельях хорошо качаться с пятого по восьмой. Получается быстро и почти без последствий. А дальше лучше всего на стрессе и перегрузках, поэтому меня сослали на войну, чтобы вылез на двенадцатый. Дальше уже даже стрессаки не помогают, только что-то редкое и эксклюзивное, – Пятый Азеф шмыгнул носом, давая понять, что сочувствует.

– То есть, если бы меня перед тем, как отправить на фронт прокачали…

– Ты бы уже был на двенадцатом, это точно.

Пушкин сжал зубы.

– Совсем без вариантов?

– Помнишь того выскочку Хлестова?

– Одиннадцать с половиной?